Крах черных гномов - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 26

— Вы правы, товарищ, — повеселел фельдфебель, — в нашем деле осмотрительность только на пользу. Очень рад познакомиться с вами.

Карл коснулся локтя фельдфебеля:

— Мне хотелось бы поговорить с вами об одном деле. Может, что-нибудь посоветуете…

Рассказал о подземном заводе и задании, которое, собственно, привело его сюда.

Штеккер долго молчал, попыхивая сигаретой. Карл не торопил его. Наконец фельдфебель заговорил:

— Я знаю об этом заводе… Не могу не знать, — усмехнулся, — ибо оттуда каждый день эшелон с горючим проходит через наш узел. Тут и ребенку ясно… Однако — объект под землей, а подходы строго охраняются. Проникнуть туда тяжело, я бы сказал, невозможно. Есть у меня, правда, одна идея. Понимаете, здесь, возле города, расположен рабочий поселок. Железнодорожный узел и шахты нуждаются в рабочей силе. А на основе старых, заброшенных шахт и создан этот проклятый завод. Догадываетесь?

— Немного…

— Я познакомлю вас с одним человеком. Думаю, он сможет быть вам полезным. Вас устраивает встреча здесь послезавтра в шесть часов?

— Да.

— Выйдем другим ходом. Запомнили, как попасть сюда?

— На всю жизнь.

— Ну, это слишком… На месте этих руин мы выстроим новые дома… — Штеккер двинулся к выходу. Уже. на улице счел необходимым пояснить: — Моя профессия — каменщик, знаете, как руки истосковались по настоящей работе?

Было темно, сеял мелкий, холодный дождь. Штеккер съежился, поднял воротник шинели. Произнес ворчливо:

— Паскудная погода, скорее бы снег. — Тихонько засмеялся. — Хотя я лично за такую погоду. Порядочный шпик носа на улицу не высунет. Итак, до послезавтра…

Через день состоялась встреча Карла Кремера с Фридрихом Ульманом.

Карл спустился в подвал, но никого не увидел. Осветил фонариком облупленные стены, взглянул на часы. Шесть… За спиной кто-то зашевелился. Кремер выключил фонарик, шагнул в глубь подвала.

— Не волнуйтесь, это мы, — глухо донесся из темноты хриплый голос фельдфебеля. — Кстати, идите-ка сюда, это может вам пригодиться.

Штеккер осветил возле лестницы узкий, как щель, закоулок, полузаваленный битым кирпичом.

— Удобная позиция, — пояснил. — Я стою здесь. Вы входите и ничего не видите, а сами остаетесь на виду.

— А у вас все здорово продумано! — с уважением сказал Карл.

— К вашим услугам, — усмехнулся Штеккер.

В глубине закоулка Карл заметил старого человека в рабочей куртке и шляпе с обвисшими полями. Он смотрел строго и, казалось, отчужденно. А может, это лишь показалось — руку пожал крепко, словно пробовал силу. Спокойные, неторопливые движения, весь облик его напомнил Зарембу. От него и пахло, как от Зарембы, машинным маслом, ржавчиной и крепким табаком. Карл сразу почувствовал расположение к этому кряжистому пожилому человеку.

— Товарищ Ульман в курсе дел, — начал Штеккер, когда они расположились на доске под стеной. — Он из того самого поселка. Можете доверять ему, как мне.

Ульман кашлянул.

— Давайте ближе к делу, — сказал спокойно. — Вам нужно разведать подходы к заводу синтетического горючего? Я правильно понял товарища Штеккера?

— Вернее, нащупать его уязвимое место, — пояснил Кремер. — Ежедневно завод дает эшелон бензина. На этом нужно поставить точку.

— Это — цель. — Ульман положил руку Карлу на колено; даже через одежду чувствовалось, какая твердая и мозолистая эта рука, — а нам нужно найти пути к ее выполнению. Сегодня я не могу сказать что-либо утешительное — все это для меня неожиданно… Есть, правда, один вариант…

Ульман умолк, потянулся за сигаретами. Карл предложил свои.

— Генеральские… — сказал Ульман не то одобрительно, не то осуждающе. — Вариант такой… Живет у нас в поселке один старик. Он — шахтер, сейчас — на пенсии. Хороший человек, нашей закалки. Когда строили завод, он был мобилизован. — Ульман снова помолчал, лишь вспыхивала и гасла во тьме красная точечка сигареты. — На той территории были шахты. Большинство из них давно выработаны, заброшены и завалены. Старый Гибиш знает их как свои пять пальцев. Может, он и выведет нас…

Карл несколько секунд обдумывал предложение Ульмана. В этом плане было что-то неопределенное, туманное, но перспективное. Кремер накрыл ладонью руку Ульмана — большую, шершавую.

— Когда можно надеяться на результаты?

Ульман встал, сделал несколько шагов и подозвал к себе Карла. В закоулке у самого входа поднял кирпич. Узкий луч фонарика осветил под ним хорошо замаскированный тайник.

— Наведайтесь сюда дня через четыре, — сказал, подумав. — Здесь найдете сообщение о том, когда встретимся.

— Как подумаю, — начал Кремер, — ежедневно — эшелон цистерн с бензином…

— Они проходят через наш узел, молодой человек, — похлопал его по плечу Ульман. — Я сам формирую составы. Думаете, это сладко?

Дожди прекратились, повеял ветер и высушил мокрую землю. Конец ноября, пора бы уже и снегу выпасть, а зимой и не пахнет. Тепло, трава зеленеет…

Ульман лежал под колючим кустом ежевики, на котором темнели ягоды. И в двух шагах не разглядеть было Фридриха — он здесь знал каждую тропинку с детства: вместе с другими ребятами тряс дикие груши, до крови царапал руки и лицо, доставая терпкие ягоды ежевики, устраивал со всеми вместе на пологих склонах холмов настоящие военные сражения…

Как давно это было! И не верится теперь, что было… Неужели это он тогда носился в коротких штанишках и сандалиях из грубой кожи, которые почему-то не выдерживали и месяца — разваливались, вызывая гнев и упреки отца? Потом, когда у Горста разваливались сандалии, Фридрих старался не сердиться, хотя порой и хотелось стегнуть ремешком курносого мальчонку, который не умеет и не хочет беречь вещи…

Ульман повернулся на другой бок. Теперь хорошо видно дикую грушу, с которой он как-то упал и разбил голову. Потекла кровь, мальчишки, испугались, а ему совсем не было страшно и хотелось даже смеяться.

Тогда здесь, в полукилометре, была шахта. Иногда, когда надоедали игры, они сидели на холме и смотрели, как машина-подъемник выплевывает пар, как крутятся вверху ее колеса, наматывая тросы, как пыхтят паровозы, которые тащат составы с углем.

От шахтного двора остались только груды поросшего травой кирпича, рельсы давно сняли, и только старожилы могли отличить теперь бывшую железнодорожную насыпь от обычных неровностей местного ландшафта.

Из-за кустов шиповника послышалось сопение: кто-то взбирался по крутому склону. Фридрих выглянул из своего укрытия, тихонько свистнул. Гибиш выругался:

— Чертово место!

Лег вверх лицом, подложив под голову портфель. Отдышавшись, спросил:

— Харчей взял с собой?

Ульман похлопал ладонью по тощему рюкзаку.

— Есть немного…

— А лопата?

— Все как договорились! — рассердился Фридрих. — Чего придираешься?

— Потому как под землю идем, — спокойно ответил Гибиш, — и неизвестно, что нас там ждет…

Ульман закинул за плечи рюкзак.

— Пошли?

Гибиш шагал впереди. Пробирались между кустами согнувшись. Начиналась запретная зона, можно было случайно наткнуться на эсэсовский патруль.

— Вон там, за холмиком, — указал рукой Гибиш. Остановился, вытер нот с лица. — Отдохнем.

Впереди высились вершины, голые, с редкими соснами. Изрезанная оврагами неровная местность переходила в плоскогорье. Справа, внизу, просматривалась асфальтовая лента шоссе.

Они обошли холм. Гибиш постоял, оглядываясь, и полез в чащу ежевики. Ульман, прикрыв лицо от колючих стеблей, продирался следом. За чащей начиналась поляна. В стороне, между низкими деревцами, песчаный склон с еле заметным входом в пещеру. Гибиш влез туда, поманил Ульмана. Пещера лишь со стороны казалась маленькой: ход расширялся и исчезал в темноте. Повеяло влагой, воздух был густой, и дышалось тяжело.

Гибиш положил портфель на сухой песок возле выхода.

— Здесь мы в полной безопасности, — сказал и лег прямо на землю. — Закусим, отдохнем и в дорогу…