Слово и дело (СИ) - Черемис Игорь - Страница 31

— Никак нет, — бойко ответил я. — Это просто песня.

Повисло недолгое молчание. На правом фланге комиссии только что не пыхтел Чепак, который, видимо, всё это уже слышал — и, наверное, даже обещал, что его подчиненный предпримет всё возможное, чтобы исправить замечания комиссии.

— Но она написана от лица лирического героя? — уточнил Семичастный.

Судя по всему, во время своих скитаний по московским властным коридорам он кое-чего нахватался. Но, возможно, это произошло и раньше, когда он возглавлял украинский комсомол.

— Все песни и другие художественные произведения пишутся от лица лирического героя, — сказал я. — Эта — не исключение.

— Но герой может быть разным! — чуть повысил голос Семичастный и снова уткнулся в тетрадку. — А кто герой в этой песне? Кого он зовет с собой? С кем он хочет улететь? К кому он собирается приходить?

— Для нас, товарищ генерал-полковник, герой этой песни — сотрудник Комитета государственной безопасности, он зовет своих коллег, потому что по должностным инструкциям не должен в одиночку противостоять опасному преступнику, на задержание которого и отправляется так быстро, как только может.

Думаю, если бы я притащил в какую-нибудь газету своего времени такую трактовку песни юной Татьяны Снежиной, меня бы в лучшем случае посчитали душевнобольным. Но эта Татьяна, кажется, ещё не родилась и, разумеется, ещё не погибла, «Позови…» не написала, а её отец сейчас служит в чине старшего лейтенанта в системе госбезопасности Ворошиловградской области. Её авторство я раскрывать не собирался и в текущих условиях мог вкладывать в ещё не написанные девушкой с трагической судьбой слова тот смысл, который мне будет угоден. [1]

Но мои слова вызвали совсем не тот эффект, на который я рассчитывал. Члены комиссии переваривали то, что я сказал, с непроницаемым лицами, но серьезность момента нарушил штатский, который неожиданно упал головой на руки и хрюкнул. За ним прорвало всех остальных — смеялся даже Чепак, который одновременно пытался произнести что-то вроде «я же говорил».

Закончилось это веселье также внезапно, как и началось.

— Капитан, ты всё это серьезно сейчас? — спросил Мякушко.

— Так точно! — отбарабанил я, глядя поверх начальственных макушек.

И снова взрыв смеха, к которому я не знал, как относиться. В принципе, меня они могли пришибить с той же легкостью, что и Саву, и в моём случае им было даже проще — я уже находился в системе, и ей надо было просто присмотреться ко мне чуть внимательнее, чем допускалось в мирное время. Впрочем, я прошел хорошую школу в будущем, да и полтора месяца в московском управлении не пропали у меня даром. Поэтому я продолжал упорно играть свою роль, надеясь на то, что веселье комиссии — хороший признак.

— Так, товарищи, давайте прекращать! — Семичастный решительно хлопнул ладонью по столу. — Принимаем номер Сумского управления? Кто за то, чтобы допустить этот…

— Ансамбль, — негромко сказал я, но он услышал.

— Этот… гммм… ансамбль… до смотра? — закончил он.

И первым поднял руку. Члены комиссии повторили этот жест.

— Что ж, капитан, — Семичастный посмотрел мне прямо в глаза. — Ваша заявка признана удовлетворительной, надеюсь, в апреле вы покажете такой же уровень. Поздравляю!

Он встал за столом и протянул мне руку. От неожиданности я лишь через пару мгновений сообразил, что надо делать, но моя заминка, кажется, осталась незамеченной. Я сделал несколько строевых шагов вперед и сжал ладонь бывшего председателя КГБ СССР.

— Спасибо, товарищ генерал-полковник, — с чувством сказал я.

Попытался разорвать рукопожатие — и не смог. Хватка у Семичастного была железной. Я замер в неудобной позе.

— Капитан, а ведь мы встречались… — сказал он. — Только никак не вспомню, когда именно и при каких обстоятельствах.

— В Москве, — выдавил я. — В московском управлении, я тогда работал во втором отделе, вы к нам приезжали. В шестьдесят шестом. [2]

Он забавно сморщил лоб, вспоминая один из незначительных эпизодов своей московской биографии, а потом лицо его разгладилось.

— Точно! Мне тогда представляли молодых офицеров, закончивших школу КГБ и распределенных в то управление… Вот как… А здесь какими судьбами?

— Прислали по обмену, Владимир Ефимович, — вклинился Чепак. — Очень перспективный товарищ, даже жалко будет его отпускать обратно.

— Перспективный, Трофим Павлович? — Семичастный повернулся к моему начальнику и улыбнулся. — Тогда перенимайте опыт, вряд ли он захочет в нашем захолустье провести остаток жизни. Да и мы не будем на этом настаивать, ведь так?

— Конечно, конечно! — Чепак только что руками не замахал. — Только по собственному желанию!..

— Вот и хорошо, — Семичастный похлопал Чепака по предплечью. — Всё, товарищи, акт все подписали? Замечательно! Тогда давайте по машинам, нам ещё в облсовет надо заглянуть, товарищ Щербицкий просил ознакомиться с положением дел. Только… Вот что — вы езжайте, а я — за вами, хочу поговорить с этим молодым человеком. Капитан, не составишь компанию? Водитель тебя потом обратно подбросит, обещаю.

Мой взгляд непроизвольно метнулся к Чепаку, который превратился в истукана с острова Рапануи. Помощи с этой стороны ждать не стоило.

— Да, товарищ генерал-полковник, составлю, — обреченно сказал я.

[1] Татьяна Снежина родилась 14 мая 1972 года в Ворошиловграде (сейчас — Луганск); её отец по некоторым данным был сотрудником КГБ (по другим — просто военным), поэтому она пожила и на Камчатке, и лишь под самый выпуск из школы переехала в Москву. Песни начала писать в конце 80-х, правда, учиться пошла в медицинский, а какую-то музыкальную карьеру оформила лишь в 1991-м, когда семья перебралась в Новосибирск. «Позови меня с собой» написала в 21 год, эта песня входит в её единственный почти прижизненный альбом «Вспомни со мной», который вышел через месяц после гибели девушки на Чуйском тракте в августе 1995-го. Её песни в конце 90-х расхватали представители российской эстрады (в основном из клана Пугачевой), что и сделало часть из них хитами. Кстати, есть версия, что конкретно эта песня — не Снежиной, а некой Ирины Орешко, судьба которой сложилась очень сложно; но в это дело, думаю, лезть не стоит. Ну а эпизод из «Улиц разбитых фонарей» (15-я серия 1-го сезона, «Высокое напряжение»), надеюсь, помнят все — я его лишь творчески переработал.

[2] Пятое управление было создано уже Андроповым в 1967 году — для этого соответствующие структуры и сотрудники были выделены из 2-го Главного управления (контрразведка) КГБ СССР.

Глава 12

«Буквы из чужого алфавита»

Две «Волги», в которые погрузились остальные члены высокой комиссии, резво рванули с места и унеслись в направлении Засумки, а мы остались стоять у третьей машины.