Африканский след - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 35

– Да, я помню... А что насчет внешности? Ты по-прежнему настаиваешь на том, что этот тип ее меняет!

– Чушь собачья!.. – неожиданно подал голос Колокатов. – Это вам не дамский детектив, а реальное дело, ни за что не поверю, чтобы...

– И совершенно напрасно! – неожиданно резко перебил Дмитрия Яковлев, которому, так же как и Гале, да и остальным членам бригады, он не нравился. – Вполне реальное дело, – продолжил Володя, – как раз точно с такой деталью и, между прочим, тоже связанное с психушкой мы с Александром Борисовичем расследовали примерно год назад... Константин Дмитриевич, вы должны помнить, убийство...

– Я помню! – отозвался Меркулов и с некоторым недоумением посмотрел на Колокатова. – Ты, Митя, это действительно напрасно... На месте данного психиатра любой бы принял меры к тому, чтобы не засветиться. Не понимаю, с чего ты так завелся? Ребята с тобой работают опытные, так что тебе стоит прислушаться к их мнению. Продолжай, Володя.

– Я не завелся, – вставил Кол окатов. – Просто ощущение, что у нас не расследование, а театр какой-то...

– Любое продуманное заранее преступление, – сухо произнес Яковлев, – в некотором отношении и есть театр.

– Что ты имеешь в виду? – неприязненно покосился на него Дмитрий.

– Только то, что продумывается оно тщательно, как сценарий пьесы, а затем «ставится»... Но поправки вносит не режиссер, а жизнь...

– Затейливо мыслишь, – ухмыльнулся Кол окатов, но, перехватив возмущенный взгляд Романовой и хмурый Меркулова, быстро погасил ухмылку и нехотя кивнул: – Черт его знает... Может, и правда.

Перепалка на этом завершилась, решено было вызвать Валентина Евгеньевича Селюкина в Генпрокуратуру повесткой на завтра. Доставить ее адресату взялся сам Яковлев.

С точки зрения Владимира Владимировича, Селюкин был очень важным свидетелем, и передоверять все, что с ним связано, курьеру не стоило.

«Не мог же он, – размышлял Яковлев, покидая кабинет Меркулова, – рекомендовать на такое дело человека, которого не знал?.. А если мог и сделал это не по своей воле?..»

Володя вспомнил слова Лапидо о том, что загадочный психиатр владеет гипнозом, и нахмурился.

13

Лето в столице демонстрировало москвичам воистину крутой характер: за одну ночь менялась не просто погода. Складывалось ощущение, что, заснув в одной климатической зоне, наутро ты открывал глаза, находясь в другой. За несколько часов вчерашняя адская жара исчезла бесследно, сменившись зябкой осенней сыростью, сопровождавшейся мелким и нудным дождем.

Поэтому, когда Валентин Евгеньевич Селюкин вошел в кабинет Меркулова в назначенное время, было неясно, с какой целью он вытирает лоб: то ли под дождичек успел попасть на пути от парковки ко входу в Генпрокуратуру, то ли вспотел от волнения. Впрочем, вид у него был самый что ни на есть возмущенный. Даже слишком возмущенный, для того чтобы у присутствующих не возникла мысль о наигранности.

– Не понимаю! – сообщил он, сердито переводя глаза с Меркулова на, как всегда, возившегося с аппаратурой рядом с Константином Дмитриевичем Яковлева. – Крайне удивлен этим... вызовом... Я, знаете ли, человек крайне занятой, при моей должности – сами понимаете!

– При нашей – тоже, – жестко прервал его Меркулов. – И поверьте, по пустякам беспокоить вас не стали бы.

Кол окатов, сидевший поодаль, почти за спиной Селюкина, откашлялся и что-то пробормотал. Валентин Евгеньевич слегка вздрогнул, оглянулся на него, потом пожал плечами и вновь уставился на Константина Дмитриевича:

– Что ж, будем надеяться, вы правы... Слушаю вас очень внимательно!

Пока Селюкину задавались формальные вопросы, связанные с именем, отчеством, годом и местом рождения и данными паспорта, он немного успокоился. Однако первый же вопрос по существу заставил чиновника, как с удовлетворением отметил Яковлев, слегка побледнеть.

– В силу своей должности, – произнес Меркулов, – вы, вероятно, догадываетесь, в связи с чем мы вас побеспокоили.

Валентин Евгеньевич снова пожал плечами и несколько фальшивым тоном возразил:

– Я же уже сказал, представления не имею.

– Речь пойдет о ЧП в нескольких подведомственных вам психоневрологических больницах: трудно поверить, что вы, работая в Минздраве, ничего не слышали о похищенных оттуда девушках!

– Вот вы о чем... – Селюкин впервые за все время опустил глаза и поерзал на стуле. Но тут же вновь поглядел на Константина Дмитриевича с подчеркнуто раздраженным видом. – Мне казалось, что это исключительно наше, внутриведомственное дело!

– И совершенно напрасно! – зло усмехнулся Меркулов. – Неужели вы не в курсе, что одна из девушек найдена спустя несколько недель после похищения мертвой, а вторая погибла, соединив контакты на поясе шахида?..

Вот на сей раз Валентин Евгеньевич действительно был искренним: в его глазах, едва не вылезших из орбит при словах Константина Дмитриевича, вспыхнул ужас, рот слегка приоткрылся, а лицо побледнело.

– Господи... – пробормотал Селюкин едва слышно и замолчал. Потом тяжело сглотнул. – Клянусь вам, первый раз слышу... не может быть...

– Как видите, может! – Меркулов не стал держать паузу, не давая чиновнику прийти в себя от испытанного потрясения. – А теперь еще одна интересная деталь: похищал девушек из всех ПНБ один и тот же человек, некто Грушев Юрий Николаевич. Психиатр, который во всех четырех случаях устраивался в больницы на работу по временному трудовому соглашению, замещая сотрудников, уходивших в отпуска. И каждый раз, Валентин Евгеньевич, на эту работу его рекомендовали лично вы... К слову сказать, незадолго до этого вы возглавляли инспекционную плановую комиссию от Минздрава! Вас все еще возмущает тот факт, что мы пригласили вас сюда, с тем чтобы задать ряд интересующих нас в этой связи вопросов?

В кабинете установилась тишина столь глубокая, что шорох дождя за окном, казалось, заполнил комнату целиком и полностью.

Селюкин, не отрываясь, с ужасом смотрел на Меркулова, потом резко дернулся и схватился за сердце.

– Простите... – пролепетал он. – Води... водички, можно?.. Лекарство... запить...

Володя Яковлев, всегда державший на такой случай графин с водой, уже протягивал ему полный стакан, правда, без малейшего сочувствия на лице.

– Вам помочь достать лекарство? – спросил он сухо, наблюдая, как суетливо шарит за пазухой Валентин Евгеньевич в поисках пилюль.

– Нет-нет, я сам... – пролепетал тот слабым голосом и извлек наконец трубочку с таблетками.

– Может быть, вызвать врача? – тоже без малейшего сочувствия в голосе спросил Константин Дмитриевич.

– Нет-нет... – вновь отказался Селюкин и, поспешно вытряхнув на ладонь маленькую таблетку, запил ее водой и вернул Володе стакан. – Сейчас пройдет...

С полминуты он сидел откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. Следователям оставалось только гадать, действительно ли Селюкину стало плохо, или он просто взял паузу на обдумывание своих дальнейших слов. «Скорее всего, – подумал Яковлев, когда тот наконец приподнял веки и заговорил слабым, больным голосом, – чиновничку и впрямь сделалось дурно...»

– Он выглядел таким... таким приличным, даже милым человеком... – пролепетал Селюкин жалобно, совершенно позабыв о том, как еще несколько минут назад петушился, сидя на этом же месте.

– Постарайтесь успокоиться и расскажите все по порядку, – сказал чуть мягче Константин Дмитриевич. – Где вы с ним познакомились, как он выглядит... Словом, все.

– Да, конечно... – почти простонал Валентин Евгеньевич. – О господи, кто бы... кто мог подумать?!

– Никто, – зло бросил из-за спины вновь вздрогнувшего чиновника Колокатов. – Хотя следовало бы именно вам это сделать, прежде чем...

Меркулов сделал незаметный жест в сторону Дмитрия, заставивший того умолкнуть на полуслове. Пожав плечами, тот раздраженно отвернулся к окну.

– Я в тот день поссорился с супругой, – жалобно заговорил наконец Селюкин. – Ну и... словом, решил назло ей поужинать в ресторане, хотя средства не очень позволяли...