Барракуда - Лунина Татьяна - Страница 80

— Ты пьян?

— Вовсе нет, разве позволительно тебя звать под венец в нетрезвом виде? — голос посерьезнел и обрел просительные нотки. — Прости, что по телефону, но в глаза, кажется, никогда не осмелюсь: я прошу тебя стать моей женой, соглашайся, а?

— Тебе дали генерала?

— Со вчерашнего дня.

— Поздравляю.

— Спасибо.

— А с чего вдруг зовешь меня замуж?

— Лопнуло терпение жить без тебя.

Она вспомнила старинный перстень.

— Кирилл, я хочу тебе кое-что рассказать о том деле, последнем.

— Слушаю.

— Не по телефону.

— Когда?

— Через пару часов в «Мистрали», идет?

— Хорошо, — похоже, идея с женитьбой сдохла так же быстро, как родилась.

Лучше бы они не встречались! Как только Кристина увидела сияющего Жигунова, сразу поняла: ворошить закрытое уголовное дело из-за сомнительной улики новоиспеченный генерал не станет. И оказалась права, умный Кирилл не захотел уподобляться гвоздю, который бьется шляпкой о стену.

— Прости, это уже не в моей компетенции. Я курировал тогда расследование, а сверху курировали меня, — невесело усмехнулся сановный сыщик. — Ребята вышли на след, но дойти до конца им не дали. Одного отправили набираться опыта у американцев, другого — на пенсию, у третьего — молодая жена с малолетней дочкой, догадайся с трех раз, что для парня важнее, — законник закурил и уставился в кофейный осадок. — Вот, такие дела.

— Вы не закон охраняете, — поднялась со стула Кристина, — стережете своих хозяев. Как прирученные сторожевые псы кормитесь из хозяйской руки, виляете хвостом и грызетесь из-за кости друг с другом. Не ходи среди людей в этих погонах, Кирилл, не позорься, — встреча в «Мистрали» стала последней.

…Она уставала. Плохо спала ночью, лениво волочила ноги днем, и все чаще прикладывалась к валерьянке. Светлана звонила редко, докладывала больше о Светланке, чем о собственных делах. Однако «сестренка» была уверена: Шалопаева скрытничает недаром, наверняка, задумала что-то. Не из тех Мишкина Светик, кто, получив удар по одной щеке, смиренно подставит другую. Света давно получила загадочный ключик, оставленный для нее мужем. Когда принимала из рук Кристины, не удивилась, не задала ни одного вопроса, видно, знала, что берет, улыбнулась сквозь слезы и тихо сказала: спасибо. Ведущая «Арабесок» все чаще и всерьез подумывала бросить программу, чтобы поднять цикл. Уже оформилась идея, и название придумалось с ходу, да только не время идти сейчас с этим к руководству, лучше потянуть до «Тэффи».

Наступила весна, и в третий день марта Кристина неожиданно для себя позвонила Ефиму Ефимовичу. Возможно, толчком послужили слухи и новом владельце СТВ по фамилии Осинский, а может, перстень погибшей Зориной, до которого никому нет дела, или хандра, весенняя сырость, солнце, первая мимоза, дождь, снег — да мало ли поводов набрать телефонный номер, когда хочется позвонить!

Он ответил сразу, будто знал, от кого звонок. И при первом же звуке хрипловатого голоса она прозрела.

— Это я, — просто сказала в трубку.

— Ты где?

— Дома.

— Через час буду, — коротко и ясно. Они — взрослые люди, а жизнь и так коротка, чтобы жить вполовину…

Огромный зал был полон. Телевизионщица даже не подозревала, что ее заполошенные, в вечном замоте и в джинсах собратья окажутся с таким шиком. Длинные платья, смокинги, бабочки, модные прически, стильные стрижки, тщательный макияж, идеально выбритые щеки, красивые лица — все искрилось, шептало, обмирало от надежды или восторга, завистливо вздыхало, ревновало, надеялось и ждало. Этот праздник стал ярким зрелищем для многих и торжеством единиц, кто поднимался на сцену за бронзовой статуэткой. Нет, не поднимался — карабкался сквозь годы, трепал свои нервы, пахал, как вол, безжалостно погоняя других, работал локтями, рвал зубами, расталкивал, выбивался из сил, но не сдавался, и пробился наконец к признанию.

Когда назвали фамилию Окалиной, Кристина растерялась, хотя и надеялась, что прозвучит именно эта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Иди, — легонько подтолкнул Талалаев, — только не вздумай упасть, — шутливо пожелал на дорожку.

Она прижала к груди коленопреклоненного бронзового человека с обнаженным сердцем и поднятой к голове рукой, шагнула к микрофону, все заготовленные накануне слова разом выветрились из памяти.

— Наверное, наступила минута, когда нужно быть благодарной. Я должна бы сказать «спасибо» отцу, он учил не сдаваться и упрямо двигаться к цели, но его давно уже нет. Могла бы поделиться радостью с мужем, который всегда верил в меня, но он умер. Хотела бы поблагодарить брата, кто не давал мне падать духом в трудные минуты, но его убили, — обвела глазами притихший зал. — Моя семья, мой дом и друзья — это вы. Давайте друг другу верить и помнить, что мы — из одного теста. Спасибо!

«Тэфффи» выставили в приемной гендиректора СТВ, за стеклом огромного книжного шкафа, и секретарша каждое утро любовно обмахивала скрюченную фигурку чистым носовым платком. Громоподобная Наталья Окалину обожала и беспрепятственно впускала в заветную дверь, даже пыталась с баса переходить на баритон, увы, пока безрезультатно. О лицемерной гордячке снова вовсю зачесали языками, обсуждая роман с магнатом. Многие клялись, что им доподлинно известно о подкупленных академиках, кто решает судьбу номинантов. Вспомнили «барракуду» и, удивляясь короткой памяти, вновь приклеили прежнюю кличку.

Ефим во всем оказался на высоте: не требовал внимания, не опекал чрезмерно, точно улавливал момент, когда их друг к другу тянуло, а когда видеться не было нужды, не досаждал, но и не позволял себя забыть. Умен, хитер, обаятелен донельзя и умеет любить — Кристина жила сегодняшним днем и ощущала себя счастливой. Она ушла из «Арабесок» и вела теперь собственный цикл, раз в месяц выдавая в эфир передачу, где встречалась со своими героями — известными всей стране людьми — в неформальной обстановке: на кухне, в садовой беседке, у реки, однажды даже в бане. Программы имели высокий рейтинг, рекламодатели валили валом. Еще в начале лета по подсказке умного друга наследница продала зоринскую квартиру, осенью, после дефолта, купила две, и обе тоже в центре. На оставшиеся деньги по совету того же Ефима приобрела акции надежной компании. Как-то Осинский приметил, что она глотает гормональное лекарство, на следующий день дал телефон и взял слово показаться врачу. Эндокринолог переплюнула всех, кого знала прежде Кристина, и скоро пациентка как заново родилась. Словом, жизнь радовала. Не давало покоя одно: Щукин. Она крепилась долго, но однажды вечером, расслабившись рядом с Ефимом, рассказала историю про бронзовый башмак и перстень Зориной. Ефим Ефимович выслушал внимательно, не перебивая, потом подумал и сказал.

— Разберусь.

— Нет, подскажи, как мне разобраться.

— Это не женское дело, такие вещи с кондачка не решаются. Жди.

Но она не дождалась. Однажды днем позвонила толстая Римма и, задыхаясь от волнения, сообщила, что Светлану арестовали.

— Римма Захаровна, вы с своем уме? За что могут Свету арестовать? — не поверила «сестренка».

— Убили Анатолия Щукина, разве вы не знаете? Вчера в ночных новостях сообщали и сегодня утром по радио. А в последнее время он часто к нам заходил, по-моему Светочка даже с ним… Ну, вы меня понимаете?

— Нет.

— Она стала такая скрытная, — пожаловалась домработница, — а я же к ней со всей душой, как к родной дочке. Раньше мы обо всем говорили: про Мишу, царство ему небесное, об ихней девочке, за работу, — проснулись в москвичке южные гены. — А в последнюю неделю ходила прям, как больная, и все молчала, думала что-то. И вот попала теперь в милицию, — всхлипнула Римма Захаровна. — Что нам делать-то, деточка?

— Успокоиться. Не волнуйтесь, все образуется. Я перезвоню.

— Они и меня допрашивали, — не унималась бедная женщина, — все пытали, где вчера вечером Светочка была. А где ей быть? Конечно, дома. Я так и сказала, а они все равно ее увели. Господи, как же жить-то теперь?