Сытые годы (СИ) - Тарханов Влад - Страница 27

Первый день года был для меня насыщен событиями с самого утра. Пока что в Российской империи Новый год — это не тот праздник, который отмечается повсеместно, для россиян главным праздником зимы оказывалось все-таки Рождество, новогодние традиции, насаждаемые по европейским меркам со времен Петра, не нашли широкого отклика в весьма широкой русской душе. С одной стороны, было жалко: Снегурочка, дед Мороз, вечно молодые, вечно пьяные, вечно довольные жизнью, они обходили с поздравлениями взрослых и детей, чем плоха эта традиция? Но она слишком попахивала язычеством и сейчас церковь такого допустить не могла, а я не мог допустить конфликта с православием и Патриархом, хотя бы потому, что вся наша система пока что оказывалась слабой и несовершенной.

Задуманное мной и Учеником (партийный псевдоним императора Михаила Николаевича) ставило сложнейшие задачи, многое было сделано, но… для столь кардинальных перемен общество должно созреть, это раз! Должны наличествовать кадры. Которые эти преобразования будут совершать и следить за их исполнением, это два! Должен иметься репрессивный аппарат, который позволит купировать недовольство тех кругов, чьи интересы будут затронуты нашими преобразованиями, это три! Необходимо провести соответствующую идеологическую обработку и иметь возможность информационного воздействия на общество, это четыре! И наличие финансовых возможностей обеспечения проводимых преобразований, это с учетом всех рисков для денежного обращения в государстве, это пять!

Я не верю в успех дела, когда не будут соблюдены все эти пять условий.

Накануне первого января пришло два важных сообщения: первое — это по телеграфу прислали зашифрованный отчет о миссии Полковникова. Самое главное, пришло подтверждение личности Михаила — это действительно попаданец, мой ученик, Александр Михайлович Конюхов. За время общения Николай Степанович пробил несколько вопросов, которые мог знать только попаданец и никак иначе. Так что самое главное — миссия закончилась успехом. Но сразу же возникли и серьезные вопросы, в том числе и юридического плана: официально государь Михаил Николаевич Романов признан умершим. Сейчас на троне я, в качестве соправителя, а вот второй соправитель, Николай Михайлович — старший сын царя, хотя и не при делах (фактически, под домашним арестом), но все-таки соответствующий статус имеет. Более того, раз жив Михаил, то и моё положение как соправителя становится недействительным. Коллизия! Мать её так и разэтак! Нужна правильная юридическая процедура возврата императора к власти! И самый сложный вопрос: кого этим озадачить? Ибо известие о возвращении государя более чем секретна и выпускать ее до поры до времени в информационное поле планеты — вещь недопустимая. Всему свое время! И надо точно решить, когда и как это осуществить. И самое главное, необходимо встретиться с Учеником и решить: что мы делаем дальше. Как говориться, любимые вопросы российской интеллигенции: что делать? и кто виноват?

А разработать план маршрута? Куда его привезти? Где расположить? Что делать сначала: дать осмотреть медикам и время на приведение здоровья в порядок (в присланной шифровке говорилось об относительно плохом физическом и весьма тревожащем психологическом состоянии императора)? Я давно понимал, что рано или поздно придется рубить Гордиев узел проблем, который скопились перед троном, но, чтобы именно сейчас и именно мне, этого я не планировал.

Впрочем, у каждого императора, даже если он соправитель, есть свой штат слуг, имеются они и у меня, причем достаточно надежные. Сам отбирал. Дело в том, что созданию именно Команды я времени уделял более чем достаточно. Отбирал, вспоминал сведения из моего времени (а мне их вложили в голову немало, да и я как-то был в курсе основных действующих лиц эпохи). Но первым в кабинет вошел один из моих адъютантов, он принёс пачку рождественских поздравлений от частных лиц, с которыми меня сводила судьба за мою короткую жизнь в этом теле.

— Спасибо, Василий Игнатьевич, оставляйте, я просмотрю. Ххе… вот уж не ожидал. Очень быстро среди этой горы словесной шелухи я нахожу настоящий бриллиант: открытка из Швейцарии с пасторальным видом: домик в горах и три женщины с огромными вязанками хвороста за спинами каждой из них. Что за надпись? На французском языке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Даже усталость не может прекратить вечное движение, ибо движение — это жизнь, а его отсутствие –это смерть».

(вот такая открытка 1890 года из местности Вале в Швейцарии)

Собрался только посмотреть почту, такое сообщение не могло прийти в одиночку. Должно быть что-то еще. И тут в кабинет вновь постучались. Секретарь вошел и сообщил, что прибыл вызванный мною юрист. Кто это? угадайте с трёх раз? И не угадали, ни с первого, ни со второго. Победоносцев! Конечно, Константин Петрович был не в ладах с нашим правящим семейством. Сначала он был сторонником прихода к власти Михаила Николаевича, хотя бы потому, что был уверен, что во время его правления никаких либеральных реформ не будет, а произойдет усиление консервативных тенденций в общественно-политической жизни. К огорчению Победоносцева, дела пошли совсем не так, как ему хотелось бы. И постепенно один из виднейших политиков и юристов России перешел в оппозицию к режиму. Настолько, что был вовлечен в один из многочисленных заговоров против императора, правда, его участие выявилось столь незначительным, что Константин Петрович всего лишь лишился своих высоких постов и отправился на преподавательскую работу, в Казанский университет, где среди студентов наличествовало особенно много «кухаркиных детей», так ненавидимых им. Конечно, сразу же возник конфликт между Победоносцевым и так называемыми «прогрессивными» студиозисусами, которые почему-то решили, что именно они должны определять, кто и как должен им преподавать право. А вот вам нахрен такое лево! Государь лично встал на сторону профессора, несколько самых буйных студентов из Казанки вылетели, аки пробка из бутылки с шампанским с «волчьим билетом» и запретом даже на сдачу какого-либо курса экстерном. Два зачинщика беспорядков проследовали в армию, в арестантские роты. Точнее, штрафные, но с правом искупить своё преступление кровью. Мы ожидали, что студенческие волнения снова охватят университеты страны, но… сработала домашняя заготовка: охранке стал известны те агенты влияния, которые должны были «подкормить» лидеров молодежной среды финансовыми средствами. Немедленно под различными благовидными предлогами провели задержания сих провокаторов, а после допросов и обысков появились железобетонные основания для ареста имущества и счетов их и ближайших родственников. И это сработало! Массовых студенческих волнений не случилось: чуток поволновалась Казань, намного меньше Москва, и чуть-чуть взбулькнул Питер.

(Константин Петрович Победоносцев в старости)

И, кстати, никто не мешал Победоносцеву пропагандировать свои идеи, кроме студентов, но они научились дискутировать с преподавателем в рамках учебного процесса.

— Добрый день, Ваше императорское величество! — приветствовал меня вызванный из Казани юрист. Выглядел он не очень, возраст всё-таки брал своё, да и перипетии его жизни не могли не отразиться на лице профессора. Из князи искупаться в грязи…

— Константин Петрович, рад вас видеть. Прошу, присаживайтесь. Как вы понимаете, мне понадобилась ваша помощь. Секретарь взял у вас подписку о неразглашении?

Победоносцев согласно кивнул головой и спросил, не скрывая иронию и некоторого раздражения:

— Скажите, кому такая подписка помешала растрепать государственные секреты? Особенно когда за них хорошо платят?

— Согласен с вами, Константин Петрович, но… введение порядка должно быть обязательным. А за разглашение государственной тайны можно и огрести по полной. Тут важно ввести в действие принцип, и напомнить человеку об ответственности. Предатели будут всегда. По разным причинам. Но мы не об этом. Скажем так, у меня возник очень сложный вопрос, в котором без ста грамм не разобраться, а с ними тем более. В общем, нужна толковая и юридически грамотная голова.