"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел - Страница 241

Итак, отрабатываем потенциальный источник конфликта под условным названием «шерше ля фамм».

Вторая линия разлома: конфликт из-за женщин

Не стоит, наверное, подробно разбирать все любовные «треугольники», трудолюбиво начерченные дятловедами, — например, Золотарев-Колмогорова-Дятлов или тот, где место Колгоморовой среди тех же мужчин занимает Дубинина. Реальный интерес представляет лишь один: Дорошенко-Колмогорова-Дятлов.

Дело в том, что всем этим геометрическим изыскам присуща одна общая беда: они отражают жизненный опыт тех, кто их чертил. А он, опыт, подсказывал: семь парней, две девушки — значит, из-за девушек непременно возникло соперничество, а потом…

Можно не продолжать. Никакого «потом» не было. Потому что соперничество не возникло. Не могло возникнуть.

Жизненный опыт людей, живших и живущих в последующие десятилетия, никак не применим к 50-м годам двадцатого века: слишком уж уникальная демографическая ситуация сложилась в те годы, никогда больше она в нашей стране не повторялась.

В 50-е в СССР существовал громадный переизбыток сексуально неудовлетворенных женщин. Тех, чьих потенциальных и уже состоявшихся женихов, мужей, любовников поглотила страшная четырехлетняя мясорубка Великой Отечественной войны.

Конечно, затронула она и женщин — гибли они и на фронтах, и в тылу, от бомбежек и обстрелов, умирали от голода и т. д. Но все же нельзя отрицать, что подавляющее большинство среди погибших миллионов составляли мужчины. Не стоит забывать и о войнах и вооруженных конфликтах, предшествовавших «большой войне» и последовавших сразу за ней, — в них женщины почти не погибали, бомбежки и обстрелы наших городов не случались. Например, Зимняя война с Финляндией. Безвозвратные потери СССР в ней оценивают в 125–130 тыс. погибших и умерших от ран. Вроде бы немного в сравнении с Великой Отечественной, но это — еще плюс сотня с лишним тысяч женщин, оставшихся без пары. Война 1945 года с Японией тоже не зацепила женщин в тылу, а счет погибших мужчин шел на десятки тысяч.

Так что оснований для соперничества из-за женщин у выживших мужчин не было. Перед ними вставала обратная проблема: кого же выбрать в спутницы жизни из бесконечного множества согласных кандидаток?

Может показаться, что из всей группы Дятлова изложенные соображения актуальны лишь для Семена-Александра Золотарева. Это по его поколению страшным катком прошлась война, а ровесники Дятлова, Дубининой, Колмогоровой на фронтах уже не погибали, число юношей и девушек было примерно равным.

Но так лишь кажется. По личной жизни девушек, родившихся в 30-х, война тоже ударила, хоть и косвенно. Потому что рядом были многие миллионы женщин на десять, на двенадцать, на пятнадцать лет старше — женщин в самом соку, которые хотели выходить замуж, рожать и растить детей. Сексуальной жизнью, наконец, жить хотели! А возможностей для этого у большинства из них было исчезающе мало.

Инвалиды, вернувшиеся с фронта без руки или ноги, становились завидными женихами. Уголовники заводили из зоны переписку сразу с десятком кандидаток — и, выйдя на свободу, придирчиво выбирали себе пару среди умниц и красавиц, которые в иных условиях и не взглянули бы на плюгавенького, щербатого, покрытого зоновскими наколками женишка.

А мужчины не торопились связывать себя узами брака (например, в группе Дятлова — семь мужчин в возрасте от 21 до 38 лет, и ни один из них не женат), а когда все-таки женились, браки зачастую длились не долго: потенциальных «разлучниц» вокруг хватало в преизбытке, и даже близких подруг они не жалели — своя рубашка ближе к телу. Ни в какой иной период истории страны не было столько «брошенок» и столько многократно женатых мужчин. Бывало, хоть и реже, другое: мужчины не разводились, а жили на два дома — официальная жена и «официальная» любовница знали друг о друге, но терпели такое положение дел, понимая, что, раздув конфликт, можно вообще остаться ни с чем.

Но, даже с учетом инвалидов, заключенных и уведенных чужих мужей, женщинам 20-х годов рождения катастрофически не хватало мужчин-ровесников. И они волей-неволей обращали взор на старшие поколения: увести от жены мужчину на 20–30 лет себя старше не было экстраординарным событием. По той же причине не осталось без внимания изголодавшихся женщин и младшее поколение — парни 1930-х годов рождения. (Те, кто родился позже, все-таки были слишком юны…)

Порывшись в фамильных архивах и откровенно потолковав с пожилыми родственниками, почти любой сможет найти в истории своей семьи подтверждение этим выкладкам. Объективности ради отметим и другое: примеры, подтверждающие обратную точку зрения, тоже без труда отыщутся в чьих-то семейных хрониках. Кто-нибудь наверняка расскажет, как его дедушка женился в 57-м году на ровеснице, будучи двадцати трех лет от роду, и полвека прожил в счастливом браке, ни на каких «разлучниц» даже не взглянув, и вырастил вдвоём с женой пятерых детей, и нянчил двенадцать внуков. Или как за бабушкой, умницей и красавицей, в 50-е годы табунами бегали кавалеры, а она придирчиво выбирала среди них будущего дедушку.

Такие примеры найдутся, факт. Среди мужчин случаются однолюбы, остающиеся однолюбами, сколько бы доступных женщин ни было вокруг. А девушки умные, красивые, богатые (в советском понимании богатые) даже при общей унылой для женского пола ситуации могли быть объектами мужского соперничества. И даже вполне заурядные могли, если дело происходило в местах, где по тем или иным причинам наблюдался локальный дефицит женщин и девушек. Кстати, на пути дятловцев в их последнем походе таких мест оказалось как минимум два: поселок Вижай и поселок 41-го лесного квартала — замечание важное, и мы к нему непременно вернемся.

Короче говоря, все возможные контрпримеры не отменяют закономерности: в 50-х годах у мужчин не было особой нужды соперничать из-за девушек, гораздо больше шансов было у них самих превратиться в объекты женского соперничества.

Но, может быть, Люда Дубинина и Зина Колмогорова принадлежали как раз к исключениям? Почему бы и нет?

Нет, не принадлежали. И доказывается этот факт достаточно просто.

Бродил среди студентов в 80-е годы двадцатого столетия такой анекдот:

Группа студентов собирается в турпоход. Одна из участниц по каким-то причинам в последний момент пойти не смогла. Ее товарищи ловят в коридоре института первую попавшуюся студентку: «Девушка, не хотите ли пойти с нами в поход?»

Она отвечает: «Какая я вам девушка, я уже три раза в походы ходила!»

Анекдот, если честно, глуповатый, но отлично иллюстрирует два любопытных штриха к портрету времени.

Во-первых, мы видим, насколько изменилось за последние 35–40 лет значение слова «девушка». В 80-е девушками называли либо незамужних, либо не начавших половую жизнь, а ныне никого не удивляет, когда «девушкой» позиционируют тридцатисемилетнюю замужнюю даму, мать четверых детей, — не выглядит речевой ошибкой такое словоупотребление.

Во-вторых, мы видим, что секс в СССР 80-х годов все-таки был, вопреки одному знаменитому перлу, изреченному на телешоу перестроечных лет. Быть-то был, но для представителей младшего поколения доступ к нему все же был затруднён, и турпоход — вдали и от родителей, и от комитета комсомола, и от прочих граждан и организаций, надзирающих за моралью, — становился идеальным местом для реализации юношеских и девичьих потребностей.

В 50-е годы все было иначе.

И Люда Дубинина, и Зина Колмогорова ходили в походы неоднократно. И не только в зимние, когда окружающая обстановка (мороз в первую очередь) не способствует реализации тех самых потребностей, — в летних походах обе девушки тоже побывали, не говоря уже о том, что Зина жила вдали от родительского пригляда, в студенческом общежитии. При этом обе на третьем десятке оставались девушками в изначальном смысле слова — судебно-медицинская экспертиза констатировала: половую жизнь покойные студентки не вели, даже не начинали.

Вот только не надо пересказывать мифы о высокодуховном поколении 50-х: дескать, юноши и девушки увлеченно строили коммунизм, на ерунду не отвлекаясь, а секс комсомольцы позволяли себе только после свадьбы, только при погашенном свете и исключительно с целью зачатия новых строителей коммунизма.