"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел - Страница 242

Природу не обманешь. Гормоны — это гормоны, они «Моральный кодекс строителя коммунизма» не читали.

Разумеется, среда, воспитание, комсомольская идеология свою роль играли. И трансформировались закономерные потребности девичьих организмов в полном соответствии с реалиями той эпохи, весьма идеологизированной.

Можно предположить, что занятия туризмом сами по себе стали сублимацией для Зины и Люды. Но это еще не все. В походах ведь девушки разговаривают с парнями. Дискутируют. Темы диспутов (в последнем походе, изученном лучше прочих): «любовь», «любовь и дружба», «поцелуи», снова «любовь», «что позволено мальчикам, а что девочкам» и т. д.

Это, конечно, очень по-комсомольски: дискутировать и дискутировать о любви, вместо того, чтобы уединиться с избранником, когда остальная тургруппа отправилась в поселковый клуб аж на три киносеанса подряд.

Однако — хоть бы раз, интереса ради, наши комсомолки обсудили в ходе диспутов международное положение и происки мирового империализма. Нет, серьезно, могли бы обсудить, не обязательно же обсасывать скучные передовицы советских газет — например, на Кубе недавно — месяца не прошло — победила затеянная Фиделем Кастро революция, отряды «барбудос» вступили в Гавану — отчего бы не поговорить хоть разок об этом? Не говорят. Только любовь, только хардкор. Прочее девушек (именно они выступают инициаторами диспутов, особенно Зина), похоже, не интересует.

Любовные диспуты неоднократно отражаются в общем дневнике группы, приобщенном к уголовному делу. В личных дневниках, не заинтересовавших прокуратуру, эти дискуссии тоже не раз упомянуты. Еще в одном рукописном документе дятловцев, «Боевом листке», любовная тема стала объектом пародии и насмешки — надо полагать, парни под конец были готовы волками взвыть от бесконечной говорильни об одном и том же. Они-то, в отличие от двух девиц, не нуждались в сублимации своих потребностей. Они могли (см. выше) до похода удовлетворять их без особого труда. А за недолгие дни похода оголодать по сексу не успели.

Вот краткий дайджест на эту тему из записей дятловцев.

«Диспут-беседа о любви по провокации З. Колмогоровой», — общий дневник, запись Юдина от 24.01.

«А мы чего-то пели, пели, а потом вдруг, как-то незаметно перешли на тему о любви, в частности о поцелуях», — дневник Дубининой, запись от 24.01.

«Целый вечер говорили, был диспут о любви, о дружбе, о танцах и прочем, прочем. Я говорила много того, что совершенно несвойственно мне и лишь иногда старалась, даже не старалась, а прорывалось искреннее», — дневник Колмогоровой, запись от 25.01.

«Во время еды опять возникла дискуссия о правах мальчишек и девчонок, свободе и т. д. По моему, такие дискуссии ни к чему не приводят. Так просто, для отвода души», — дневник Дубининой, запись от 25.01.

«Пока ехали, пели песни, дискуссировали на разные темы от темы об любви и дружбе, до проблем раковых заболеваний и их излечении», — общий дневник, запись Кривонищенко от 26.01. Причем ехали дятловцы в открытом кузове грузовика — для дискуссий не самая подходящая обстановка.

Илл. 30. Отрывок из дневника Зины Колмогоровой, запись от 25.01. Описан очередной разговор о любви, не первый и не последний.

«Затем снова и снова возобновляется дискуссия, причем все наши дискуссии, которые были за это время, преимущественно про любовь. Кому-то приходит в голову стенографировать все наши высказывания или завести на этот счет особую тетрадь», — общий дневник, не подписанная запись от 28.01. Это уже автономный поход и задушевные разговоры у лесного костра.

Каждый день — разговоры все о том же. Лишь 27 января краткая передышка, да и то не факт, запись Тибо от этого числа в общем дневнике крайне лаконичная, о каких-либо разговорах в ней вообще не упоминается.

Любопытно, что после 28 января все диспуты о любви прекратились. Как отрезало. Туристы не молчат, активно общаются — но главная тема разговоров иная: манси.

«Идем как и вчера по мансийской тропе. Иногда появляются на деревьях вырубки — мансийская письменность. Вообще очень много всяких непонятных таинственных знаков. Возникает идея нашего похода «В стране таинственных знаков». Знать бы эту грамоту, можно было бы безо всяких сомнений идти по тропе, не сомневаясь, что она уведет нас не туда, куда нужно», — дневник «Колмогоровой», запись от 30.01.

«В средине пути встретили стоянку Манси. Да, Манси, Манси, Манси. Это слово встречается в нашем разговоре все больше и больше. Манси — народ севера. Малонациональный Ханты-Мансийский н-р. с центром Салихарда — 8 тысяч человек. Очень интересный и своеобразный народ…» — общий дневник группы, запись Дятлова (?) от 30.01.

Манси, манси… О любви больше ни слова. Почему дятловцы говорят о манси, понятно: идут по мансийской тропе, постоянно видят затеси на деревьях с загадочными для туристов пиктограммами. Но что же произошло с Зиной Колмогоровой? Отчего она слезла с любимого конька? Почему больше не провоцирует разговоры о любви, поцелуях и прочем?

Да, кое-что с Зиной 29-го января произошло, и весьма важное (лично для нее, не для всей группы).

Что именно?

Разберемся чуть позже, а пока отметим, что в последний раз любовная тема всплыла в «Боевом листке» за считанные часы до смерти дятловцев — как мы уже упоминали, в пародийно-юмористическом ключе.

«ВЕЧЕРНИЙ ОТОРТЕН» № 1:

1 февраля 1959 г. Орган издания профсоюзной организации группы «Хибина»

Передовица

ВСТРЕТИМ XXI СЪЕЗД УВЕЛИЧЕНИЕМ ТУРИСТОРОЖДАЕМОСТИ!

ФИЛОСОФСКИЙ СЕМИНАР

Любовь и туризм

проводится ежедневно в помещении палатки (гл. корпус). Лекции читают доктор Тибо и кандидат любовных наук Дубинина.

М-да… Можно с уверенностью утверждать, что «Боевой листок» по возвращении не планировалось вывешивать на всеобщее обозрение — на доску объявлений УПИ, например. Издание исключительно для внутреннего пользования. Совсем недавно миновали времена, когда за шуточку из передовицы можно было получить реальный срок. Получали легко и просто: ст. 58–10, «контрреволюция в форме агитации» — и здравствуй, Ивдельлаг, или Воркутлаг, или еще какой «-лаг», и вместо диплома инженера — «карьера» вальщика на лесосеке. К 59-му году нравы в стране изрядно смягчились, но шутки о партсъездах все равно категорически не приветствовались. Шутники могли запросто распроститься и с институтом, и с комсомолом.

Вторая шутка куда более безобидная. И с двойным смыслом, понятным лишь своим. Автор (наверняка писал кто-то из парней) беззлобно подтрунивает над изрядно надоевшими «любовными семинарами». Заодно намекает на отношения Тибо и Дубининой, от любви далекие. Даже от дружбы далекие.

Но для нашего исследования интересны не образцы студенческого юмора, а тот факт, что к 1 февраля над Зиной Колмогоровой и ее зацикленностью на любви стало можно шутить (до того — не стоило, обижалась всерьез, в ее дневнике это отражено очень хорошо).

Однако к 1 февраля Зину, что называется, попустило. Особого значения этот факт уже не имел, жить девушке оставалось несколько часов — но свою роль сыграл.

В 80-е годы прошлого столетия (а именно на них пришлась юность автора этих строк) все было иначе. И воздух чище, чем сейчас, и трава зеленее, и прочая, и прочая…

Но вот в чем 80-е (да и 90-е тоже) серьезно уступают нынешним временам: очень портил ту эпоху переизбыток вредных, сварливых и даже злобных старушек. Они были повсюду, они вечно норовили затеять скандал или по меньшей мере громко и нелицеприятно довести до окружающих свое бесценное мнение. В очередях и в общественном транспорте, в парке и на улице — нигде было не укрыться от навязчивого старушечьего внимания. Всюду звучали их противные голоса, поучающие и попрекающие.

Те, кто жил тогда, — припомните и согласитесь: в 2000-х годах пожилые женщины стали гораздо адекватнее. В разы. На порядки. Встречаются, конечно, и сейчас скандалистки пенсионного возраста, но о всеподавляющем их засилье говорить не приходится.