Второй шанс для предателя. Понять? Простить? Начать сначала? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka" - Страница 44

А потом начался ад. Стоило мне с утра появиться на работе, Илона тут же узнала, что я вернулся в город. Начала названивать с разных номеров. Закидывала сообщениями. Сперва несла всякую чушь о своей неземной любви ко мне. Но не получив от меня должного отклика, перешла на привычный ей язык. Язык угроз и оскорблений. Обещала засадить меня всерьез и надолго. И все допытывалась, было ли у меня что-то с женой. Спал ли я с ней после нее. Я ответил честно. Сказал, что накинулся на свою девочку, едва переступил порог нашего дома. Илона сообщение прочитала, но не ответила на него. Остаток дня прошел в напряжении. Я уехал с работы пораньше — в тот вечер мы со Стасей собирались в ресторан. Но до него так и не добрались. Илона смешала нам все карты. Начала писать мне и звонить, обвиняя во всем подряд. Говорила, что заявится к нам домой прямо сейчас и раскроет Стасе мою тайну. Раскроет ей глаза на то, какой я ублюдок. Несла чушь о том, что я предал ее. Что прикасаться к своей жене после ночи с ней я не имел никакого права. Что это настоящее свинство с моей стороны. И унижение для нее.

В конечном итоге, устав от самой себя, Илона сказала, что не желает иметь со мной ничего общего. Что я ей больше не интересен. Но! Заявление забирать безвозмездно она по-прежнему не собиралась. Однако вполне готова была сделать это за финансовое вознаграждение. Она озвучила сумму, которую хотела получить от меня в качестве «моральной» компенсации, и запросила ее исключительно наликом, чтобы отец ничего не узнал — он отслеживал ее счета. Напоследок Илона уточнила, что деньги ей нужны до конца сегодняшнего дня. Уже завтра ее предложение станет недействительным. Разве мог я упустить такой шанс? Да и был ли у меня выбор? Я очертя голову помчался искать эти деньги! Налички у меня не было. Пришлось сперва ехать в банк. Потом на квартиру к Илоне — она скинула свой адрес в сообщении. Конечно, я ожидал от нее подвоха. Да и чего еще ожидать от такой мерзкой стервы? В общем, отдавать ей деньги без гарантий я не собирался. Начали с ней составлять расписку о получении денежных средств, и договариваться о совместном походе в отделение полиции.

Потом раздался звонок в дверь, и Илона пошла встречать курьера. По крайней мере, так она сказала. Вот только обратно вернулась почти голая… в компании моей жены и ее друзей. Представляешь? Эта сука опять меня провела! Я снова оказался в ее ловушке! На глазах у свидетелей! Но… я никого кроме Стаси не замечал. Бать, мне кажется, я умер в ту секунду, когда ее там увидел! Измученную. Потерянную. Зареванную до неузнаваемости. Столько боли было в ее глазах! Столько отчаяния, ненависти и неверия! И все из-за меня! А когда она заговорила, стало ясно — она все знает. Сама догадалась или не без помощи той же Илоны — неважно. Самое страшное уже произошло. Утаить шило в мешке не удалось. Стася в курсе всего, а значит… я потерял ее! Я. ЕЕ. ПОТЕРЯЛ! Не знаю, на что я вообще надеялся, но попытался оправдаться. Стася даже слушать меня не стала. И слава богу! Что я сказал бы ей тогда? Это не я? Это все она? Сама ко мне в номер приперлась, сама меня оттрахала и заразила, сама сейчас на публику разделась? Кто поверил бы в эту чушь? Какой дурак? Слишком уж неправдоподобно! Нет. Такими нелепыми оправданиями я уронил бы себя в глазах Стаси еще ниже. Поэтому я предпочел молчать, хоть и хотелось орать до хрипоты. Лишь бы только она меня услышала. Лишь бы только поверила не своим глазам, а мне. Лишь бы дала нам второй шанс дала.

Но… я уже тогда понимал, что это конец. Каким-то внутренним радаром ощущал, как рвутся все нити, связывающие нас. Любовь. Страсть. Доверие. Верность. Забота и защита. Все летит в пропасть! Все летит к чертям! И ничего… ничего уже не исправить! А потом она ушла, и моя жизнь лишилась смысла в тот миг, когда за ней закрылась дверь. Я даже боли толком не чувствовал, когда ее друзья мне бока мяли и ребра пересчитывали. У меня душа на части рвалась! У меня сердце коркой льда покрывалось! Я буквально умолял их отпинать меня посильнее. Сделать так, чтобы мне память напрочь отшибло. Но они не зверствовали. Действовали строго по понятиям — в воспитательных целях. И все же в больничке мне пришлось поваляться, если помнишь. Я планировал Стасю искать, как на ноги встану.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но… вернулся в пустой холодный дом, увидел погром, который она там устроила. Прочел ее прощальную записку… черт знает, сколько раз и… погром в нашем доме стал еще больше. Я разгромил все, что она не смогла. Все, что уцелело. А когда не осталось почти ничего, я запер дом и ушел. Ушел, чтобы никогда больше туда без Стаси не возвращаться. По привычке в почтовый ящик заглянул. И даже не удивился, когда обнаружил там документы на развод. В глубине души я ждал от Стаси этого решения. И все же надеялся на чудо. До последнего надеялся. Но в ту секунду все стало кристально ясно — она никогда меня не простит! В ее глазах я теперь навсегда останусь трусом, предателем и изменником. Впрочем, так оно и есть. Против фактов ведь не попрешь, правда? Пусть не намеренно, но я ей изменил. Я ее предал и теперь имею дело с последствиями. Ты верно сказал, я сам отпустил Стасю. Не стал искать ее и возвращать. Не стал бороться за нас. Так и есть. Но лишь потому, что… я всегда уважал ее выбор, решения! И всегда давал ей то, чего она хочет! Да и других причин у меня хватало. Во-первых, я уничтожил ее доверие ко мне, а без него далеко не уедешь. Во-вторых, я не знал наверняка, чем закончится эпопея с Илоной. Меня вполне могли осудить за это псевдо-изнасилование, и я бы сел. Надолго. Но скорее сдох бы, чем позволил Стасе жить с клеймом жены уголовника и насильника. Разводом я оградил ее от этого. В-третьих, как я могу у Стаси прощение вымаливать, если даже сам себя простить не в состоянии? Как я мог не узнать ее, отец? Как мог спутать?

— Ох, сынок… — тихо выдал Сергей Алексеевич.

Он явно намеревался продолжить, но Ян перебил его:

— И это еще не все! Я не долечился тогда. Мне оставалось совсем немного до окончания курса, но… на фоне всего произошедшего я забыл о таблетках. На тот момент симптомов у меня уже не было, ничего меня не беспокоило, и я решил, что все нормально. Но я сглупил. Мне следовало пропить весь курс. До последнего колеса. Я этого не сделал. В итоге, болезнь перешла в скрытую стадию. Без последствий не обошлось. Я практически бесплоден, бать. Шансы есть, но они невелики. А Стася хотела детей тогда, и хочет их сейчас — я спрашивал. Сам понимаешь, я теперь…

Стася не расслышала его последние слова. Они потонули в ее испуганном крике, когда кто-то без предупреждения коснулся ее плеча. Рядом с собой она увидела Верочку — растерянную и не менее напуганную ее реакцией.

— Прошу прощения, — виновато улыбнулась сиделка. — Галина Петровна просила вас поторопить. Она ждет.

— Конечно, — промямлила Стася, нервно облизав отчего-то мокрые и соленые губы. — Я сейчас… приду. Я… только…

Слова застряли на языке, стоило ей воровато покоситься на дверную щель.

С обратной стороны на нее таращился Ян. Хмурый. Напряженный. Взвинченный. Удерживая ее в плену своего взгляда, он шагнул вперед — медленно, крадучись. Стася же, повинуясь необъяснимому порыву, попятилась назад. Шажок. Еще шажок. Судорожный всхлип. Только сейчас она и поняла, что плачет. Что услышанное нашло отклик в глубинах ее души. В самых темных. В самых израненных. Осознав это, Стася побежала прочь.

Глава 44

«Бежать!»

Из последних сил. Очертя голову. Не разбирая дороги.

«Бежать!»

Задыхаясь от нехватки кислорода. Захлебываясь слезами.

«Бежать!»

От чувств. От отчаяния. От правды.

«БЕЖАТЬ! БЕЖАТЬ! БЕЖАТЬ!»

Вот только… куда? Куда бежать от самой себя?

Последняя мысль тяжеленным обухом ударила в голову.

Подействовала отрезвляюще и вынудила остановиться.

«Спокойно! Все хорошо! ХО-РО-ШО!»

Ощущая себя потерянной и полностью дезориентированной, Стася огляделась по сторонам. И обнаружила, что находится достаточно далеко от дома Костровых. Метрах в ста, как минимум. И это зимой. На трескучем морозе и пронизывающем ветре. Без верхней одежды и обуви. В носках.