Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина - Страница 21

– Что-то вроде того, – ответил Звентибольд. – Но я не уверен, возможно, просто померещилось после всех треволнений. Во всяком случае, на мгновение мне показалось, что там что-то мерцает. Прямо над скамейкой, где вы дремали сегодня днем. Может, это всего лишь рой светлячков.

– И ты просто прошел мимо? – спросил Одилий.

– Разумеется, – смутился Звентибольд. – Там не было ничего особенного. Что я должен был заметить? Вам с котом, похоже, это совсем не нравится!

– М-да, – сказал Одилий скорее самому себе. – Сейчас еще слишком рано для такого.

– Для светлячков? – непонимающе переспросил Звентибольд. – Я бы сказал, слишком поздно. Они обычно порхают по вечерам в начале лета, а уже почти осень.

– Бедный мой Биттерлинг, – вздохнул Одилий и с жалостью посмотрел на него. – Позволь тебя просветить. Иногда к старинным легендам следует относиться очень серьезно, и не только в те дни, когда маскарад гуляет по Холмогорью. В легендах почти всегда скрыт глубокий, забытый смысл. К сожалению, не всегда это к добру.

Биттерлинг вспомнил совиный крик Серой Ведьмы и почувствовал себя очень неуютно, хотя в действительности не совсем понял, на что намекает Одилий. Гортензия, наверное, была права, считая старика капризным, а его кота сумасшедшим.

– Может быть, я просто ошибся, – уныло пробормотал он. – Во всяком случае, когда я посмотрел еще раз, там уже ничего не блестело. Так ли важно, есть что-нибудь под липой или нет?

– Пока не знаю, – ответил Одилий. – По крайней мере, этой ночью все пошло не так. Во-первых, пропал Бульрих.

А во-вторых, ты сам видел, как ощетинился Райцкер. Коты распознают то, что остается невидимым для нас, двуногих.

– Но мне показалось, – настаивал Биттерлинг, – что вы тоже что-то видели. Не скажете ли вы мне, что это было? Может быть, это как-то связано с исчезновением Бульриха?

Они пошли дальше, и старый квендель, похоже, успокоился, как и его кот, потому что ни один из них больше не оглядывался.

– Итак, Бульрих Шаттенбарт не появлялся с тех пор, как ты разговаривал с ним у живой изгороди, – отрывисто произнес Одилий. – И, очевидно, ты считаешь, что его нет ни в Вороньей деревне, ни у Жабьего Моста.

Звентибольд ошеломленно понял, что так и не довел свой рассказ до конца. Теперь ему предстояло сообщить, где, по их мнению, стоит искать Бульриха. Они как раз подошли к воротам сада Гортензии. Перед домом царил полумрак, и большие окна тускло темнели на фоне залитого луной фасада.

– Ну да, – нерешительно начал Звентибольд. – Мы думаем… то есть нам кажется, что наш дорогой Бульрих, учитывая карты, разложенные в его доме, и странную привычку постоянно плутать по лесам, путая тропинку и пешеходный тракт… Учитывая все это и тот факт, что в последний раз его видели у живой изгороди и с тех пор он не возвращался…

– Святые пустотелые трюфели! – прервал его Одилий. – Пока мы не вошли в эти садовые ворота, ты должен был, наконец, сказать мне, что Бульрих Шаттенбарт отправился в Сумрачный лес!

Биттерлинг громко задышал. Он уставился на старого квенделя и почувствовал себя очень глупо. Его собеседник будто бы снова сбросил несколько десятков лет, судя по юношеской речи и порывистости.

– Молчи уж, Звентибольд, – невозмутимо приказал Одилий и открыл ворота. – Неужто ты ожидал, что я решу, будто бы меня вытаскивают из дома посреди ночи, потому что Бульрих слишком много выпил в трактире и не может найти дорогу домой? Вряд ли. Кроме того, я знаю нашего добряка картографа. Он не раз показывал мне свои рисунки, потому что знает, что я вижу в них не всякие глупости, а понимаю их пользу и художественную ценность. Он не раз упоминал, как его раздражает то, что Сумрачный лес – белое пятно на его картах.

– Простите, – сказал Звентибольд, – мог бы и сообразить, что вы догадаетесь. Хульда предупреждала, что вы умны, как старый филин.

Одилий довольно хмыкнул, и как раз в ту минуту, когда они проходили по росистой лужайке мимо розовой беседки, слева от дома в темноте засиял свет и навстречу им вышли Гортензия и остальные с ярко горящими фонарями в руках.

Глава пятая

На ночных дорожках

В ту самую минуту, когда Биттерлинг и Одилий подошли к воротам сада Гортензии, в родной деревне Звентибольда в который раз открылась дверь трактира «Туманы Звездчатки», и Дрого Шнеклинг, хозяин заведения, выпроводил последнего гостя. Теперь ему оставалось только убрать со стола пустую кружку запоздавшего выпивохи и погасить свет. Тогда он и сам наконец сможет подняться к себе, на второй этаж, где уже давно спали его жена Мета и дети. Один местный пьяница завел привычку приходить далеко за полночь, видимо, полагая, что осчастливит трактир своим сомнительным присутствием. Дрого постоял на пороге, неодобрительно покачивая головой. Он видел, как темный силуэт нетвердой походкой пересек деревенскую площадь и свернул в узкую улочку, ведущую между домами к реке. Потом трактирщик со вздохом закрыл входную дверь и задвинул засов.

Последним гостем «Туманов» был Фендель Эйхаз, квендель с весьма сомнительной репутацией. Кое-кто в Звездчатке даже называл его ложным опенком и склизлой поганкой, мол, ему нельзя доверять. Те, кто подобрее, считали его просто безобидным бездельником, ведущим уединенный образ жизни в развалюхе на берегу реки Лисички.

Фендель обитал в покосившейся деревянной хижине, низкая крыша которой настолько заросла луговым бурьяном, что издалека ее можно было принять за небольшой холмик, а не за дом, построенный квенделем. Поэтому его жилище чаще именовали лисьей норой или болотной ямой.

Неподалеку возвышался каменный мост, по которому проходила дорога от Двенадцати Дубов до Звездчатки. Чем дальше текла река от этого места в темноту, тем болотистее становились луга по ее берегам. После того как Лисичка звонко проносилась под каменным мостом, ее русло становилось все более илистым, а берега теряли четкие очертания, обрастая камышом и спутанными кустами. Недалеко от опушки леса река окончательно превращалась в темное обширное болото, прозванное Черными камышами.

Хотя Фендель Эйхаз обитал слишком далеко от деревни и очень близко к Сумрачному лесу, он все же оставался на правильном берегу – от леса его отделяла вода. Гости к нему не наведывались, разве что деревенские ребятишки пытались выманить отшельника из хижины, громко выкрикивая его имя в отдалении, но им это почти никогда не удавалось.

Только в такие погожие ночи, когда луна, как большой бледный фонарь, сияла над Лисичкой, Фендель выходил из дома и неторопливо шел к трактиру. Когда он переступал порог, оживленные разговоры посетителей ненадолго смолкали, гости переглядывались и перешептывались. Отшельник пробирался в угол между прилавком и камином и заказывал мохового или бузинного вина. Поскольку вел он себя тихо и платил сразу, как ему подавали новую порцию, трактирщик мирился с его присутствием.

В конце концов, Шнеклинг неплохо зарабатывал на молчаливом госте, который почти никогда ни с кем не разговаривал. Только когда беседа заходила об Эстигене Трутовике, он изредка вставлял слово и, многозначительно бормоча и откашливаясь, заявлял, что квендель, исчезнувший в Сумрачном лесу более двухсот лет назад, является основателем его рода. Он говорил: «Эйхазы восходят к Трутовикам и даже к самому Эстигену, а вот другие Трутовики, те из рода Грифолы. Вот так, и никак иначе!» И с этими словами Фендель выпивал еще бокал вина и снова надолго умолкал.

Случалось, что гость из Баумельбурга или Запрутья хотел побольше узнать обо всех этих родословных и норовил подсесть к отшельнику, глядевшему в огонь. Но поскольку даже на самый вежливый вопрос о семье тот отвечал лишь неприветливым ворчанием, любопытный незнакомец вскоре возвращался к своему столу, где местный житель недвусмысленным жестом сообщал ему, что «вон у того парня возле камина не все дома».