Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Степанцов Вадим Юрьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич - Страница 7

Изменить размер шрифта:

Царь

На двадцать пятом лете жизни

один блондинчик-симпатяга

свисал, мусоля сигарету,

с балкона ресторана "Прага".

Внезапно пол под ним качнулся

и задрожала балюстрада,

и он услышал гулкий шёпот:

"Ты царь Шумера и Аккада".

Он глянул вниз туманным взором

на человеческое стадо.

"Я царь Шумера и Аккада.

Я царь Шумера и Аккада".

На потных лицах жриц Астарты

пылала яркая помада.

Ступал по пиршественной зале

он, царь Шумера и Аккада.

Смахнув какой-то толстой даме

на платье рюмку лимонада,

он улыбнулся чуть смущённо,

"Я царь Шумера и Аккада".

И думал он, покуда в спину

ему неслось "Лечиться надо!":

"Я царь Шумера и Аккада.

Я царь Шумера и Аккада".

Сквозь вавилонское кишенье

московских бестолковых улиц,

чертя по ветру пиктограммы,

он шествовал, слегка сутулясь.

Его машина чуть не сбила

у Александровского сада.

Он выругался по-касситски.

"Я царь Шумера и Аккада.

Я Шаррукен, я сын эфира,

я человек из ниоткуда", -

сказал - и снова окунулся

в поток издёрганного люда.

По хитрованским переулкам,

уйдя в себя, он брел устало,

пока Мардук его не вывел

на площадь Курского вокзала.

Он у кассирши смуглоликой

спросил плацкарту до Багдада.

"Вы, часом, не с луны свалились?"

"Я царь Шумера и Аккада.

Возможно, я дитя Суена,

Луны возлюбленное чадо.

Но это - миф. Одно лишь верно:

я царь Шумера и Аккада".

Была весна. На Спасской башне

пробило полвторого ночи.

Огнём бенгальским загорелись

её агатовые очи.

От глаз его темно-зелёных

она не отводила взгляда,

выписывая два билета

в страну Шумера и Аккада.

Хромая баллада о старческой похоти

Моё сердце глухо к нищим и убогим,

нищих слишком много, сердце - лишь одно,

но оно открыто к девкам длинноногим,

и при виде девок прыгает оно.

Девки - это девки, сердце - это сердце,

прыгает - и хрен с ним, так заведено,

только переходы от анданте к скерцо

в сердце старикашки - это не смешно.

Вот сижу я в парке, в котелке и с тростью,

под зонтом кафешным пью себе вино,

вдруг заходят девки, ноги - словно гвозди,

груди словно грозди, попки - как в кино.

Грешные мыслишки шевелят седины,

за спиною черти хрюкают срамно.

Подхожу я к девкам, чистенький и чинный,

лобызаю ручки, говорю умно.

Девки рты раскрыли, слушают, как дуры,

про литературу, моды и кино -

мне того и надо, я под шуры-муры

невзначай зову их выпить в казино.

Я в игорном доме их ссужу деньгами

и позволю в пух им проиграться... но

перед тем как с миром отпустить их к маме,

сделаю им больно, а себе смешно.

Посылка

- Что ты там придумал, гнусный старичишко?

- Ах, Милорд, ужели вам не всё равно?

- Говори!! - Извольте: покажу им мышку

и заставлю прыгать голыми в окно.

Хрен (Анти-Голова)

О, если бы мущинский хрен

от тела мог бы отделяться,

чтоб наши женщины измен

теперь могли не опасаться,

чтоб не глотали впредь они

ни кислоты, ни корвалола,

когда все ночи и все дни

мы пьем в компании веселой,

в тех удивительных местах,

где много колбасы и водки,

где с нашей спермой на устах

визжат веселые красотки.

Недавно прихожу домой,

хлебнув изрядно влаги пенной,

и с кем встречаюсь, боже мой!

С какой-то дикою гиеной!

Я думал, скажет: «Здравствуй, Вась», --

подставит мне под чмок мордашку

и спросит, весело смеясь:

«Ну что, любимый, было тяжко?»

И расцветет любовь-морковь,

и порезвлюсь я без кондома.

Но раз за разом, вновь и вновь

у нас херня творится дома.

Ну да, попил я коньяку,

ну, где-то погулял недельку,

но счас-то я хочу чайку

и быстренько нырнуть в постельку.

Ты истомилась здесь, жена,

погладь же хоботок муфлона…

Но страстный мой призыв она

отвергла зло и непреклонно.

Я перед ней в одних трусах

расхаживал, пыхтя, как ежик.

Уж ночь взошла на небесах,

а я не снял с нее одежек.

Она кричала мне: не лги!

Кому ты травишь эти сказки?

Какие скрытые враги?

Какие рейнджеры с Аляски?

С каким подрался ты ментом?

Сидел с блядьми? Оно и видно! –

вопила ты. – С таким скотом

жить отвратительно и стыдно!

Ты сам законченная блядь!

Я прорыдала всю неделю…

…А я стал живо представлять,

что было б, если б из постели

cупружеской я выходил,

оставив хрен под одеялом,

и как бы он жену любил,

чтоб лишь от радости рыдала,

как наливал бы ей вино,

а после вновь впивался в тело…

Ну разве это не смешно?

Ты разве этого хотела?

Когда бы парни всей Земли

могли вам вверить эти части,

и бровью вы б не повели,

чтобы сказать парням : «залазьте».

Но каждый лох и маньерист

стремиться должен к идеалу

и заносить в свой личный лист,

и маньеристские анналы

тех славных женщин имена,

что хрен носить вам доверяют

и говорят при встрече «на!»,

и криком мозг не ковыряют,

тех, что поймут в любой момент,

как вам на свете одиноко,

и ваш усталый инструмент

омоют от следов порока.