Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Степанцов Вадим Юрьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич - Страница 6

Изменить размер шрифта:

Цыганочка

А.Н.Севастьянову

"Цыганке вдуть куда как трудно, -

сказал мне кучер Севастьян, -

но тот, кто квасит беспробудно,

тому привольно у цыган.

Ты думаешь, милашка барин,

всю жизнь служил я в кучерах?

И я был молод и шикарен,

сгорал в разврате и пирах.

Отец мой юркий был купчина,

на Волге денег-ста намыл.

А я их пропивал бесчинно,

цыганкам тысячи носил.

Ношу, ношу, а толку нету,

скачу под их цыганский вой,

схвачу за жопу ту и эту,

а под конец валюсь хмельной.

Ромалы крепко охраняли

подштанники своих бабёх,

однако деньги принимали.

А я от пьянства чуть не сдох.

Однажды, пьяный, спозаранку

проснулся где-то я в шатре

и вижу девочку-цыганку,

усевшуюся на ковре.

Смотрю, цыганка глаз не сводит

с моих распахнутых штанов,

а там как змей главою водит

Маркел Маркелыч Ебунов.

А я прищурился, недвижим,

и на цыганку всё смотрю.

Ага, уже мы губки лижем...

Я - хвать за грудь! - и говорю:

- Не бойся, милое созданье,

тебе не сделаю вреда! -

Цыганка заслонилась дланью

и вся зарделась от стыда.

- Как звать тебя, цыганка? - Стеша.

- Сколь лет тебе? - Пятнадцать лет.

- Так дай тебя я распотешу!

- Не надо, барин! Барин, нет!

- Погладь, погладь, цыганка, змея!

Вот тыща - хочешь? Дам ещё! -

Ах, как со Стешенькой моею

мы целовались горячо!

Ах, как со всей-то пьяной дури

цыганке сладко въехал я!

Всё о проказнике Амуре

узнала Стешенька моя".

На этом месте Севастьяшка

замолк и всхлипнул: "Не могу".

Потом вздохнул бедняга тяжко

и молвил: "Барин, дай деньгу -

сведу тебя с моею Стешкой!" -

"Так ты, шельмец, украл её?

Ну так веди скорей, не мешкай!

Люблю татарить цыганьё!"

За деньги с барами ласкаться

привыкла Стешенька моя.

Уже ей было не пятнадцать,

так что за разница, друзья?!

Пусть косы инеем прибиты,

пусть зубы выпали давно,

но мы, буржуи и бандиты,

цыганок любим всё равно.

Цинтии

Ты помнишь, Цинтия, как море закипало,

угрюмо ластясь к жёлтому песку,

облизывая каменные фаллы

прибрежных скал, сбежавшихся к мыску?

Не так ли ты в моё впивалась тело

когтями хищными и крепким жадным ртом?

А я кусал тебя остервенело

и мял руно под смуглым животом.

Тот день был апогеем нашей страсти.

Твоих волос тяжёлую копну

пытался ветер разодрать на части

и унести в небес голубизну.

Нам, близостью взаимной распалённым,

заледенить сердца пытался он,

но согревал нас взором благосклонным

отец всего живого, Ра-Аммон.

Сорвав с тебя остатки одеянья,

я на песке твой торс дрожащий распростёр,

и наши руки, губы, кровь, дыханье

слились в один бушующий костёр.

Нас Купидон стрелой безжалостной своею

к морскому берегу коварно пригвоздил,

и извивались мы - два раненные змея -

и ходуном под нами диск земной ходил.

Сжимаясь в корчах, вся Вселенная кричала,

и крик её меня на атомы дробил...

О Цинтия, как я тебя любил!

...Ты помнишь, Цинтия, как море закипало?..

Ты помнишь, Цинтия, как море закипало?..

Целкоед

(Петербургский ужас)

Я вышел из сыскного отделенья

в отставку, и теперь, на склоне лет,

мне вспомнилось прежуткое творенье,

которое прозвали "Целкоед".

Теперь, вдали от шума городского,

от суеты служебной и мирской,

то утро предо мной всплывает снова

и наше Управленье на Морской.

Обмёрзнувшее юное созданье

два стражника ввели в мой кабинет

в расхристанном и бледном состоянье.

Кокотка? По одежде вроде нет.

Скорее благородная девица,

попавшая в нежданный переплёт.

Кому над нею вздумалось глумиться?

Синяк под глазом и в крови живот.

Городовым я выдал по полтине,

а барышню в больницу увезли.

Стал крепко думать я о той скотине,

о том, куда с прогрессом мы дошли.

Ведь в Питере уже не первый случай,

когда так зверски пользуют девиц.

Потом решил, что, сколь муде не мучай,

в мошне не сыщешь больше двух яиц.

Что мне известно? Что преступник мелок,

что росту он полутора вершков,

что усыпляет он наивных целок

при помощи каких-то порошков

и что в момент, пардон, совокупленья,

чуть обмакнувши в устьице елду,

вгрызается туда в одно мгновенье

и превращает целочку в пизду.

Естественно, что кой-какие части -

срамные губы и куски лядвей -

попутно исчезают в мерзкой пасти,

и жертва часто гибнет от кровей.

Уже погрыз он восьмерых мещанок

и благородных девиц штук пяток.

Ярится граф Шувалов, мой начальник.

Схожу-ка я, пожалуй, на каток.

Каток - такое дьявольское место,

невинность там легко разгорячить.

Туда звала меня моя невеста.

Ох, любит девка ножками сучить!

Не нарвалась бы на того мерзавца!

Подаст ей лимонаду с порошком

и станет в полумёртвую вгрызаться,

накрыв бедняжке голову мешком.

Ох, заходилось сыщицкое сердце!

Скребутся кошки изнутри груди.

В "Олимпию", едва успев одеться,

бегу. А вон Дуняша впереди.

Невестушка! Но кто там с нею рядом?

Тщедушный хлюст в кашмировом пальто.

Сейчас, сейчас расправлюсь с мелким гадом,

вмиг превращу злодея в решето.

С разбегу как заехал локтем в шею -

вопит и верещит как заяц он!

Ударил по лицу - и цепенею...

Так это ж граф Шувалов, мой патрон!

А рядом с ним - нет, вовсе не Дуняша,

премерзкая карга из старых дев.

"Роман Петрович, как семейство ваше?" -

проквакал я, вконец оторопев.

Недолгою у нас была беседа.

Из Управленья мне пришлось уйти.

Но по моим подсказкам Целкоеда

коллегам вскоре удалось найти.

Им оказался немец-лекаришка,

лечил бесплодье у замужних дам,

да надоели перезрелки, вишь-ка,

решил пройтись по свеженьким рядам.

Я видел это испаренье ада,

когда его погнали на этап.

Таких, конечно, жечь и вешать надо,

чтоб Божий страх в душонках не ослаб.

В день свадьбы благодетель граф Шувалов

в сыскную службу вновь меня вернул,

и с новым ражем я в дела нырнул,

и дослужился, вишь, до генералов.

Пишу сие, чтобы потомки знали,

какие страсти в Питере бывали.