Звонок с неизвестного номера - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 10

А Денис не уставал повторять:

– Болото наша Абрисовка. Поехали, бать, в Москву.

– И что там делать будем?

– Да что угодно! В «Луже» торговать. На курсе доллара химичить.

Безумные мальчишеские планы. Но предложить альтернативу – чтоб сына заинтересовало – Юрий Михайлович не смог.

И в семнадцать лет Диня скопировал предательство матери. Даже записку оставил почти такую: «Пап, уехал. Не ищи».

По идее, можно было написать заявление, вернуть парня домой – все-таки несовершеннолетний. Но Юрий Михайлович сам учил сына, чтоб самостоятельно отвечал за свои поступки. Пусть пробует. Набивает шишки.

В отличие от жены Диня с концами не исчез. Присылал иногда открытки, пару раз денег перевел – приличные суммы.

А в девяносто девятом в дом к Юрию Михайловичу пришла милиция. Сын – который уверял, что занимается исключительно честным бизнесом, – стал фигурантом уголовного дела по фальшивым авизо. Следствие предполагало, что отец прямо или косвенно тоже замешан. Предъявили ордер, обыскали дом. Соседи с любопытством глазели на милицейские машины во дворе и у калитки.

Когда уехали, – естественно, ни с чем, – у Юрия Михайловича и случился первый инфаркт. Он успел вызвать скорую, надолго попал в больницу. А сын не то что не приехал – даже не позвонил. И появился только через несколько лет.

На порог его отец не пустил.

Самолет набрал высоту. Митя устал разглядывать небо над пеленой туч и задремал у иллюминатора. Таня старалась держаться холодно, но рассказ Дениса ее захватил. Прежде тот почти не рассказывал о себе, а подноготную симпатичного мужчины узнать всегда интересно – даже если твердо решила, что ничего общего у тебя с ним не будет.

– Авизо тогда были – золотое дно. Но, конечно, дело опасное. Многие коллеги вообще бесславно полегли, так что в тюрьму пойти был не худший вариант, – продолжал Богатов. – Туда, впрочем, тоже не хотелось. Подсуетился, кого надо подмазал – в итоге проходил свидетелем. Но ледок тонкий, того и гляди в полынью ухнешь. Едва аннулировали подписку о невыезде, адвокат сказал: «Вали-ка ты отсюда. Как можно дальше». Я послушался. Из России сбежал. Устроился на круизный лайнер. Больше года колесил по Карибам, работал дилером в казино. Завязывал заодно полезные связи – на кораблях много интересного народу, а дилерам с игроками болтать не запрещается. Когда контракт истек, задержался в Санто-Доминго. Вел там кое-какой бизнес. Отцу пару раз писал. Он не отвечал, и я думал: злится просто. Адвокат говорил: его тоже хорошо потрясли. Ладно, думал, вернусь в Россию, сразу поеду в Абрикосовку, куплю бате катер новый, извинюсь-покаюсь. А про инфаркт и не знал ничего. Когда смог появиться в стране, первым делом к нему. Специально нагрянул без предупреждения, хотел сюрприз сделать. Но отец меня не простил. Сколько ни пытался объясниться, одно талдычил: «Ты мне не сын. Не имею дела с ворами». Бился, бился, так и плюнул, уехал ни с чем. Несколько раз деньги ему высылал – всегда возвращал, гордец. Сначала я хотел отношения наладить, голову ломал, как к нему подкатить. Но потом подумал: а может, и правильно, что батя знать меня не хочет? С моей тогдашней работой лучше было никаких привязанностей не иметь. Чтобы по больному не ударили.

Таня оглянулась на Митю – мальчик сладко спал. Тогда попросила:

– Расскажи про что-нибудь интересное. Из твоей практики.

– Зачем дела давно минувших дней ворошить?

– Ой, тоже мне, агент секретной службы! Ты давно под колпаком. Забыл, кто у меня отчим?

– Я в курсе, что нахожусь у ведомства Валерия Петровича на заметке. Но раз до сих пор на свободе, значит, во всех их досье – исключительно домыслы с подозрениями. Иначе бы глубокоуважаемый полковник Ходасевич мне первый не позволил наслаждаться обществом прекрасной дамы. Еще шампанского, Танюша?

Летели они по ее настоянию в экономклассе, – желание Дениса шикануть и взять бизнес Садовникова решительно пресекла. Свои деньги на роскошь тратить жаль, у Богатова одалживаться – тем более неохота. Но тот и здесь сумел подсуетиться-подмазать. Сидели в итоге в самом удобном первом ряду, еду-напитки им из бизнес-класса носили.

– Не хочу я шампанского. Лучше скажи, «Бассейн в Гареме[1]» за сколько надеялся продать?

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – улыбнулся невинно.

– А с пермским инкассатором деньги как поделили?[2] В равных долях?

– Таня! Я никогда в Перми даже не был!

– Но все равно ты не просто авантюрист, а наглый вор. Понятно, почему тебя отец знать не хотел!

– Танюш! Я бате в пятнадцать лет сам сказал: клерком не буду. Не тот характер. Но воровать – особенно у людей честных – тоже не мое. Иное дело у мошенника часть прибыли изъять. Да, изредка зарывался. Но в целом – если на суде перед людьми и Богом – в жизни никого не убил. Не предал. Так что батя, в конце концов, меня понял. Простил. И в последние лет пять я к нему в Абрикосовку ездил каждое лето. Вместе на катере ходили, я ему огород вскапывал, ремонт помогал делать. А однажды спросил: «Пап, у тебя есть мечта?» Думал, ответит банальность: что внуков хочет. Но он мне про дом рассказал, о котором, оказывается, грезил с самого детства. Я, конечно, немедленно разбираться: кому сейчас принадлежит, не хотят ли продать. Но хозяева встали насмерть – ни за какие деньги. Больше года к ним клинья подбивал, а потом – очень для меня кстати – жить в России стало немодно. И они согласились. Как батя обрадовался! Мечтали вместе: коптильню оборудуем для ставриды, будем на террасе пивком баловаться со своей рыбкой, на море смотреть.

Глаза Дениса повлажнели. Таня еле удержалась, чтоб не прижаться к нему, не шепнуть на ухо слова утешения. Но нет, нельзя давать себе раскисать. Хотя Дениса реально жаль. И его отца тоже.

К москвичам Василиса Петровна относилась, как и многие в Абрикосовке, настороженно. Но Денис, хотя давно столичный житель, – все-таки свой, из местных, сопляком еще помнила. Любил, озорник, подглядывать, как она, тогда совсем молодая, в огороде с пацанами целуется. Да и нынешний деловой подход Богатова-младшего Василисе пришелся по душе. Сказал ей прямо: работай. Чем больше полезной информации добудешь, тем существеннее скидку на батино имущество дам. Вот и решила постараться – для себя в первую очередь.

Задание было: разузнать про Наташку максимально. Кто, откуда, увлечения, родственники, в шкафу скелетики. Сначала Василисе казалось: исполнит легко. С ее-то связями, когда в поселке с десятью тысячами населения знает по имени минимум каждого третьего! Но почти сразу натолкнулась на препятствие. Поболтала с одной кумушкой, перемолвилась словечком с другой – из тех, кто тоже Наташку знал. И выяснилось: никто даже ее фамилии назвать не может.

Василиса Петровна стала искать способы выяснить. На Зеленой улице, где пришлая проживала, знакомых нет. Но вспомнила: мазанка, которую Наташка десять лет назад купила, раньше принадлежала деду Хасану (досталась тому в наследство от тетушки). У Хасана собственное жилье имелось, поэтому немедленно выставил на продажу. И быстро удалось сбагрить с рук – как раз Наташке продал.

Хасан квартировал неподалеку от родной улицы Удалова Щель – в десяти минутах ходьбы, на Вуланской. Разводил кроликов – Василиса Петровна у него пару раз покупала. И сейчас тоже отправилась вроде как за мясом, а заодно поболтать. Сторговала крольчатину по дешевке, набилась на чай и, когда смаковали, завела разговор. Про Михалыча почившего, про то, что Наташка даже на похороны не пришла.

– Они любовь крутили? – заинтересовался Хасан.

– Любовь не любовь, но Наташка у него околачивалась.

– Вот странно! Мне казалось, она по другой части.

– Ты это о чем?

– Ну сама посуди. Вечно в штанах. Волосы стриженые. Никакой тебе косметики. И опять же, годков ей сколько?