Звонок с неизвестного номера - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 9

– И где эти деньги сейчас?

– В том-то и дело, что узнать это невозможно. Тайна вклада.

– Но ты ведь наследник?

– Стану им через шесть месяцев. Тогда и скажут. Если все по закону.

– А как узнать раньше?

– Никак. Только если уголовное дело возбудят. Или нотариус запрос в банк отправит и скажет мне – по дружбе или за денежку.

– Ничего себе! То есть эта решительная дама могла твоего отца убить… деньги украсть… но никто ее даже искать не пытается?

– Не исключаю. Поэтому надо ехать и проверять.

– Твоя Настенька именно так бы и поступила, – все-таки не удержалась от шпильки Садовникова.

– Я умею признавать ошибки. И больше их не совершать, – отозвался Денис.

Митя снова встрял:

– А что с твоей Настенькой, дядь-Денис, случилось? Чего ты бросил ее? Силикон в груди лопнул?

Таня не удержалась от улыбки.

– Она друга предала, – ответил тихо Денис. Уточнил: – Не меня. И давайте больше о ней говорить не будем.

Взглянул жалобно на Садовникову:

– Таня, пожалуйста. Я понимаю, что веду себя как последний подлец. Но поехали вместе, а? Я один просто не выдержу.

На пляж Полина Матвеевна, как и все местные, ходить не любила, но сын выкрутил руки: «Без свежего видео не приезжай». Смешной он, с недавних времен столичный житель. Полжизни потратил, чтобы из родной Абрикосовки в Москву перебраться, а теперь по морю скучает. Но воля потомка – закон. Придется исполнять просьбу.

Сын, когда изредка навещал родные края, всегда ездил на отдаленный пляж в трех километрах от поселка. Добираться, если без машины, муторно, зато народу поменьше, чем на центральном. Плюс вода чище, музыка не орет и дельфины иногда показывались. Понятно, что видео надо здесь снимать.

Полина Матвеевна дождалась, когда будет солнечный денек, отыскала в шкафу заброшенный купальник и отправилась. Летом, по жаре, пешком сюда тяжко, но по приятной осенней прохладе дотопала с удовольствием. На центральном пляже народу полно, пусть и сентябрь, а здесь красота, тишина. Приезжих почти нет – сплошные знакомые лица. Местный, так сказать, истеблишмент – все на машинах, приезжают освежиться после трудов праведных. Полина Матвеевна и до воды не дошла – то с директором овощебазы поболтать, то с врачихой участковой посплетничать. Пока языком чесала, солнце начало стремительно клониться к закату. Пришлось срочно заканчивать общение, вспоминать, зачем пришла. Подошла вплотную к морю, начала снимать видео. Чтобы обязательно в кадр пирс попал (сколько с него сыном напрыгано) и мыс, за который мальчишки ходили жечь костры и искать клады.

Когда краешек заходящего солнца коснулся кромки моря, еще и с дельфинами повезло – выпрыгнули два, друг за другом. Очень эффектно получилось, мальчик ее будет доволен.

Поручение, ф-фух, выполнено, неужели теперь купаться? А может, и не надо – осень, небо стремительно сереет, холодный ветер задул. Но все-таки скинула платье, осталась в купальнике – зря, что ли, тащилась в такую даль?

Хотела, как молодежь, в воду с разбега, но едва сосчитала про себя до трех и собралась, услышала:

– Добрый вечер!

Очередной знакомый из местных на пляже припозднился. Обернулась – ба, так это миллионеры новоиспеченные, немолодая пара. По именам Полина Матвеевна их не помнила, только фамилию общую (Плужины). Что они делают тут – могли бы с такими деньгами под солнцем Майами греться? Ну или на Кубе точно.

– Не отпускают родные пенаты? – весело обратилась.

Супруги переглянулись. Она продолжала:

– Я б и минуты в вашем положении в Абрикосовке не осталась.

– А куда нам деваться-то? – спросил в удивлении муж.

– Под пальмы! В настоящее лето! Пина-коладу пить!

– Так у нас вроде своя пальма есть, – сказала жена.

– В смысле? Вы ведь дом продали?

– Хотели продать. Но не вышло.

– Как не вышло?!

– Не успели. Михалыч умер, а сын сказал: ему не надо.

Полина Матвеевна замерла.

Только что серое небо стремительно окрашивалось в темные краски ночи, на воде поднималась рябь.

– Вы купаться собирались? Идите скорее, а то совсем холодно будет, – заботливо сказала Плужина.

Полина Матвеевна побледнела.

– Нет. Наверно, не пойду. Что-то нехорошо.

– Может, валидол? У меня есть! – засуетился ее супруг.

– Нет, нет. Ничего не надо.

Полина Матвеевна отвернулась от пожилой четы, быстро надела платье и двинулась прочь. Сердце сковало ледяным холодом. Что она натворила?!

Юрий Михайлович как родился в Абрисовке – семьдесят шесть лет назад, – так в ней и умер. Никогда не тянуло в другие края. А если все-таки уезжал по делам или в отпуск, на второй день начинал скучать – по родной улочке, небу над своим домом, пышнозеленым горам, что окружали поселок.

Даже когда поступил в техникум – недалеко, в краевом центре, – быстро стал киснуть, перевелся на заочное и вернулся домой.

Жена – тоже из местных – его восторгов не разделяла и Абрикосовку величала дырой. Постоянно пыталась сманить – в Питер, Москву, Германию или хотя бы в Ессентуки. В итоге сбежала одна. Просто собрала чемодан, когда Юрий Михайлович был на работе, и исчезла. Сын, маленький Дениска, напрасно ждал, что мама заберет его из садика. Когда к шести вечера всех детей разобрали, мама не пришла и на звонок не ответила, воспитательница вызвала отца. Юрий Михайлович примчался, посадил плачущего мальчика к себе на мопед – слезки сразу высохли.

– Поехали саслыцок кусать! – попросил Дениска.

– Вот еще глупости. Дома супа поедим, мама обещала сварить.

Но застали тишину и записку на столе: «Юра, прощай, я ухожу. Делить ничего не будем, Дениса оставляю тебе».

Холодное краткое послание Юрия Михайловича просто убило.

Денис читать умел. Проглядел записку, серьезно спросил:

– Ты будесь ее искать?

– Зачем нам с тобой нужны предатели? – пожал плечами отец. И попросил сына: – Кулинарную книгу из шкафа достань. Будем учиться сами кашеварить.

Соседки ахали: «Как будете одни, без женской руки?»

Но справлялись неплохо. Юрий Михайлович вполне преуспел в приготовлении каш, лечении детских простуд и даже штопать научился. Книг по педагогике не читал – воспитывал сына по собственному разумению. С малых лет – уметь убрать в доме, постоять за себя и принять собственное решение. Денису нравилась техника – пожалуйста, учил младшеклассника обращаться с болгаркой, за штурвал своего катера сажал. Захотел котенка? Не вопрос. Но ухаживать и едой обеспечивать – из собственных средств, на спасательной станции как раз нужен подсобник на подработку.

Денис мечтал стать то капитаном, то владельцем автосервиса, и Юрий Михайлович никогда не подрезал крылья. Сын с десяти лет сам выходил в море и перебирал движок у мопеда.

Одно его в ребенке огорчало: рано стали проявляться материнские гены. Тоже скучно ему в тихой Абрикосовке. Идут на катере, и Денис вздыхает мечтательно: «Вот бы в Турцию махнуть!» А когда со школой на экскурсию ездили в пещеры Адыгеи, отбился от коллектива, самостоятельно отправился подземелье исследовать. Учительницу чуть удар не хватил, искали почти два часа.

И трудовая экономная жизнь Дениса тоже не привлекала. С ранних подростковых лет начал упрекать отца, что «унизительно жить на прожиточный минимум».

– Так учись. Институт заканчивай, карьеру строй, – вразумлял отец.

– Чтоб я стал офисной крысой? Да ни в жисть! – усмехался Диня.

И постоянно «мутил бизнес». Сигаретками в школе приторговывал поштучно. Мастерскую подпольную дома устроил – на футболки модные лейблы крепили.

А в шестнадцать лет материнские гены окончательно взыграли. После девятого класса самовольно забрал документы из школы, заявил:

– Учиться больше не буду.

Прежде отец подобные разговоры жестко пресекал – иногда с помощью ремня. Но сейчас на дворе середина девяностых. В стране бардак, на спасательной станции зарплату задерживали по три месяца. Юрий Михайлович без особых успехов пытался прокормить себя и сына с огорода.