Внутри невидимых стен - "Хамки" - Страница 13

Хомяк грустно усмехнулся.

– Модуль автоматического воскрешения, присутствующий в моей НОРЕ, – достаточно новая технология, ей меньше десяти миллиардов лет, – вздохнул он. – В ту пору у нас еще не было подобного оборудования. Это первое. Второе – НОРА не всесильна. Она воскресит меня, если я погибну от твоей пули или ножа, она соберет меня любого, даже испаренного ядерным взрывом. Но вскоре после алгоритма воскрешения был создан и метод абсолютного уничтожения, технология ХАОС – хаотически-ассиметричный обструктивный стимулятор. Если коротко, эта штука не просто разрушает структуру поражаемой цели, она полностью перестраивает ее, изменяя волновую структуру вещества на самом глубоком уровне и превращая ее в хаотическую пыль – полностью бесполезные, не имеющие заряда микрочастицы, не способные на взаимодействие друг с другом. После поражения живого существа залпом типа ХАОС воскрешение уже невозможно. С тех пор мы сами использовали в войнах только такое оружие, но, увы, не одни мы им владели. Незваные гости с подобными технологиями еще не раз заставляли нас скорбеть о погибших, пусть число наших жертв от войны к войне и падало в разы.

– Ого! – невольно воскликнул Макс. Если первая часть тирады Хамки породила у него целый рой мыслей и вопросов, то продолжение вовсе сбило с толку.

Можно было лишь гадать, сколько же лет саланганской цивилизации, если для них десять миллиардов лет это «недавно»? И как же далеки от них люди.

– Но… Это воскрешение, как оно вообще возможно? – Максу стоило немалого труда в потоке собственных мыслей выдернуть хотя бы одну и внятно выразить ее в виде вопроса. – У нас на Земле сейчас активно развивается криогеника – добровольцев замораживают после смерти, чтобы воскресить их позже, когда ученые смогут вернуть их к жизни, наномашинами восстановив поврежденные ткани. Предположительно, через столетие-другое это произойдет.

Хамки хлопнул себя лапой по лицу и покачал головой.

– Четверть триллиона, – сказал он.

– Чего? – удивился Макс.

– Лет.

– Чего лет?

– Макс, ты дурак, – простонал Хамки. – Четверть триллиона лет – именно столько саланганцам понадобилось времени, чтобы победить смерть.

– Чего?! – в третий раз повторил парень. – Но ведь Вселенной всего четырнадцать миллиа…

– Замолкни и слушай, – хмуро перебил Хамки. – Я не знаю, как и по каким параметрам твои недоразвитые собратья определяли возраст Вселенной, но они неправы. Точного времени не знают даже саланганцы, но даже по нашим расчетам это точно больше двадцати триллионов лет.

Макс лишь удивленно открыл рот, а Хамки тем временем продолжил:

– Конечно, биологически бессмертными мы стали гораздо раньше – спустя всего четыре тысячи лет с момента, считающегося точкой зарождения нашей расы как разумного вида. Но вот способ воскрешения убитых нашли лишь недавно, – он снова приобрел задумчивый вид и пустился в объяснения: – Эта ваша криогеника… Пустой звук, Макс. Овощи морозить пригодится, сохранять покойников – нет. Пойми, смерть – понятие весьма многогранное. Любое взаимодействие с физическим телом – тупиковый путь. Наномашины – каменный век. Вы копаете не с того конца. Впрочем, до нужного конца вы не дойдете даже в теории, – вздохнул он.

– Но ведь восстановить… – заикнулся парень.

Хомяк вновь хлопнул себя ладонью по морде.

– Тело восстановить? Это чушь дикая. Макс, вот скажи мне – где ты?

Поставленный в тупик странным вопросом, Макс огляделся по сторонам, но так и не нашел ничего лучше, чем ответить первое, что пришло в голову.

– В лесу.

– Да-да. Среди других таких же деревьев, – усмехнулся хомяк. – Я не о том. Представь, что я оторвал тебе руки и ноги. Представил?

– Ну… да.

– Это все еще ты? Без рук там, без ног.

– Ну конечно, это я!

– Теперь я оторвал твою голову от тела и подсоединил к системе жизнеобеспечения. Или к кибернетическому телу ее присобачил – это ты?

Макс постепенно начал понимать, к чему клонит собеседник, но воспринять его мысль в целом так и не смог. Саланганец тем временем продолжал распаляться.

– Вот я вырвал тебе глаза, заменив их окулярами, убрал все лишние мышцы и кости с головы, подключив к мозгу датчики и сенсоры. Поверь, ты не заметишь, что что-то приобрел или потерял. У тебя будет новое тело, но это будешь ты. Больше того! – хомяк уже не просто верещал, он активно жестикулировал, махая лапами и едва не подпрыгивая у Макс на плече. – Даже если обрезать значительную часть мозга, отвечающую за управление биологическим телом, твое восприятие не поменяется. То есть, это все равно будешь ты. Куда там?! Даже если постепенно заменить твой мозг искусственными конструкциями – это все равно будешь ты. Ты. Живой или кибернетический, но мыслящий, тупой как пробка, но настоящий ты, Макс. Именно ты.

– Э…

– А теперь представь, что я взял кувалду и разнес к чертям твое новое тело. Вернее, голову. Ты помер? – усмехнулся Хамки.

– Ну… Да… – Максу показалось, что логика в словах саланганца окончательно потерялась.

– То есть, тебя нет? Мертв? Убит? Готов? Спекся? Дал дуба? Отъехал? Сыграл в ящик? Преставился? Окочурился? Сдох?

И откуда он все эти термины узнал?

– Ну… Да…

– Отлично. Теперь поехали в обратную сторону. Генератор неорганических конструкций – простейшая вещь, регенератор тканей – элементарная. То есть после того, как я уничтожил твое искусственное или биологическое тело, ты умер, но вот я воссоздал тебя вновь. Полностью целым. Нет ни единой поврежденной клетки в биологическом теле, нет ни единого сбойного элемента в кибернетическом. Ты оживешь?

– Ну… Да?..

– Нет, – отрезал Хамки. – Это будет совершенно целая, здоровая, но мертвая конструкция. Догадался, чего в ней будет не хватать?

В этот момент вся прозвучавшая тирада в один миг приобрела для Макса смысл и ясность.

– Души! – догадался он.

– Бинго! – просиял фиолетовый. – Конечно, термин сам по себе слегка диковатый, но, в целом, ты прав. Если рассматривать душу как твое непрерывное сознание, созданное массой различных биоимпульсов – то именно ее и будет недоставать. По сути, ты набор биоимпульсов, разный в каждый момент времени. С тобой что-то случилось – ты это запомнил, сделал выводы, приобрел опыт, твои взгляды и мировоззрение, пусть и минимально, но изменились. С каждым мигом твоей жизни эта цепочка накручивается, можно сказать, твое «я» растет и развивается. И именно она делает тебя живым. Именно она может управлять, поверь мне, любой предоставленной ей конструкцией – будь то твое собственное или чужое тело или роботизированный механизм. Главное – суметь интегрировать эту цепочку в новый носитель и дать ей контроль над ним, – он задумался. – Но эта цепочка столь мала и слаба, как… мне даже трудно подобрать понятный пример…

– Слаба?

– Да. Она не автономна. Крошится носитель – распадается и цепочка. Когда ты умираешь, эта «душа» разрушается. И никакие пляски с бубном вокруг тела не помогут. Бесполезно воссоздание тела, не спасут никакие внешние импульсы. Конечно, при должном старании ты сможешь сделать тело вновь живым. Но не существо. То, что откроет глаза, будет иметь очень мало общего с тем, кто закрывал их. Задача истинного воскрешения – не создать физическую копию, а вернуть к жизни личность того, кто умер. И если первое элементарно, второе – почти невозможно.

– Почему? – Максу показалось, что в целом все должно выглядеть не слишком сложно для такой развитой цивилизации, как саланганцы. Он ожидал, что Хамки снова ответит что-то про его глупость и идиотизм, но хомяк призадумался и начал пояснять на удивление старательно.

– Вот смотри. Простейшее понятие – энергозависимая память. Знаешь, что это?

– Ну да, «оперативка» в компьютерах у нас такая.

– Вот! – воскликнул грызун. – Пока компьютер работает – в ней есть данные. Но выруби питание – и все исчезнет. А когда включишь заново, ее содержимое будет уже совсем иным, оно обнулится. При этом сама ее структура, сама плашка памяти физически будет все той же. Так и человек. Единожды мертвый, но собранный вновь, не будет жить дальше, появится новое существо, лишь внешне схожее с прежним.