Сочинения великих итальянцев XVI века - Макиавелли Никколо - Страница 28

Заключив соглашение и получив пятьдесят тысяч дукатов, король через два дня выехал из Флоренции и направился к Риму для продолжения своего предприятия; а во Флоренции, где царил беспорядок, после его отъезда все занялись государственными реформами; члены правительства, прежде всего Танаи де'Нерли, Пьеро Каппони, Франческо Валори, Лоренцо ди Пьерфранческо и Бернардо Ручеллаи, согласовали проект реформ. Потом ударили в колокол, и при большом стечении граждан предложенные реформы получили одобрение. Реформы заключались в следующем: отменить комиссию Восьми пратики и Совет Семидесяти; поставить на голосование состав Синьории, всех магистратур и должностных лиц — во Флоренции и вне ее, — а затем все решить по жребию; для этого теперешние члены Синьории и комиссий должны были немедленно выбрать двадцать аккопьяторов[244], которые в течение одного года — предполагаемый срок их полномочий — обязаны вести голосование и избрать Синьорию вручную; аккопьяторы должны быть в возрасте сорока лет, кроме одного, который может быть моложе; это было предусмотрено, чтобы в число аккопьяторов мог войти Лоренцо ди Пьерфранческо; также был снят запрет стать аккопьятором с Франческо делла Скарфа, гонфалоньера справедливости. Было решено также не платить больше налогов белой монетой; выбрать на шесть месяцев комиссию Десяти балии для ведения войны с Пизой, с предоставлением ей обычных полномочий, согласно законам Флоренции. Парламенто[245] мирно закончило работу, и на следующий день были избраны двадцать человек: мессер Доменико Бонси, Ридольфо ди Паньоццо Ридольфи, Танаи де'Нерли, Пьеро Каппони, Антонио ди Сассо, Бардо Кореи, Бартоломео Джуньи, Никколо ди Андреуоло Саккетти, Джулиано Сальвиати, Якопо дель Дзаккериа, Франческо делла Скарфа, мессер Гвидантонио Веспуччи, Пьеро Пополески, Бернардо Ручеллаи и... Франческо Валори, Гульельмо де'Пацци, Браччо Мартелли, Лоренцо ди Пьерфранческо и... Все были удивлены, что не избрали Паолантонио Содерини, человека влиятельного, которого к тому же отстранил от дел Пьеро де'Медичи, и неуспех Паолантонио приписывали влиянию его врага Пьеро Каппони, пользовавшегося большой властью. Впоследствии открыто утверждали, что из-за этого оскорбления Паолантонио убедил фра Джироламо[246] совершить государственный переворот и в своих целях воспользовался его проповедью народного правления. Затем были избраны в комиссию Десяти[247] Пьетро Веттори, Пьеро Корсини, Паолантонио Содерини, Пьеро Гвиччардини, Пьеро Пьери, Лоренцо Морелли, Лоренцо Ленци, Франческо дельи Альбицци, Якопо Паньдольфини и Лоренцо Бенинтенди. Избрали также новых Восемь балии[248]: Гвидо Maнелли, Андреа Строцци и других. При вступлении в должность они потратили на пиры столько денег, что потом их стали называть Восемь веселящихся.

После избрания магистратов, чтобы удовлетворить народ, на окнах Барджелло был повешен Антонио ди Бернардо; это был человек умный, понимавший в делах Монте[249] и других финансовых делах города, насколько в них вообще можно разобраться; к тому же при его власти и влиянии он проявил себя безупречно. Но в связи с тем, что он долгое время стоял во главе службы, которая сама по себе вызывала ненависть, да еще был незнатного рода, из-за чего ему еще больше завидовали, и груб от природы — в связи с этим люди, которым приходилось иметь с ним дело, стали обвинять его в гордости и жестокости по отношению к бедным, и в конце концов толпа так сильно его возненавидела, что никак не могла насытиться его кровью. То же самое намеревались сделать с сером Джованни[250], стоявшим во главе отдела приказов коммуны, тоже человеком неродовитым и возбуждавшим всеобщую ненависть, но его спас фра Джироламо, провозгласив с амвона, что настало время не правосудия, а милосердия. Сера Джованни не казнили, а отправили на пожизненное заключение в тюрьму в Вольтерру, откуда впоследствии его вызволили и полностью оправдали.

Многие во Флоренции хотели расправиться с Бернардо дель Неро, Никколо Ридольфи, Пьерфилиппо, мессером Аньоло, Лоренцо Торнабуони, Якопо Сальвиати и другими, кто поддерживал прежний порядок; этому воспротивились многие почтенные люди, особенно Пьеро Каппони и Франческо Валори, отчасти из соображений общественного блага, ибо иначе был бы нанесен огромный ущерб городу, отчасти от того, что это отвечало их собственным интересам. Ведь сами они и их предки были друзьями Медичи — их предки в 1434 году поддерживали Козимо, — и потому они опасались, что если разделаться с людьми, поддерживавшими прежний режим, которых называли в народе серыми, то и сами они могут оказаться во власти тех, чей род был обижен в 1434 году, то есть своих врагов; по этой причине при выборах комиссий Десяти и Двадцати[251] они ввели туда и тех, кто не вступал никогда в столкновение с Пьеро, — Джулиано Сальвиати, Лоренцо Морелли, Пьеро Гвиччардини и других, не слишком неугодных народу. Однако, несмотря на то, что они отстаивали дело разумное и справедливое и их влияние было тогда велико, им едва ли удалось бы сдержать толпу, ибо против них выступило множество врагов прежнего строя и народ жаждал расправиться со сторонниками Медичи — ведь народ любит перевороты и беспорядки, — но тут неожиданно пришла помощь от фра Джироламо. Это был человек выдающийся, и из-за него произошло в нашем городе много важных событий и возмущений, поэтому я расскажу о нем немного, чтобы пролить свет на то, чего будет необходимо коснуться в дальнейшем.

Происходил фра Джироламо из Феррары, из семьи Савонарола, простонародной и среднего достатка; во время обучения ремеслу он принял постриг и примкнул к братьям-обсервантам ордена святого Доминика[252]; по прошествии некоторого времени, сделав огромные успехи в философии, а еще большие в изучении Священного Писания, он еще при Лоренцо явился во Флоренцию и стал всенародно проповедовать, указывая, хотя и с осторожностью, на грядущие великие бедствия и испытания. Эти проповеди очень не нравились Лоренцо, однако непосредственно его не затрагивали; к тому же Лоренцо уже однажды изгнал из Флоренции фра Бернардино да Фельтре, имевшего репутацию человека святейшей жизни, на что народ ответил обвинениями в адрес Лоренцо; возможно также, он питал некоторое уважение к фра Джироламо, которого знал как человека добропорядочного; поэтому Лоренцо не запрещал ему проповедовать, но иногда посылал мессера Аньоло Никколини, Пьерфилиппо и других, чтобы они как бы от своего имени убедили фра Джироламо не предвещать будущее. Ко времени смерти Лоренцо фра Джироламо приобрел в народе репутацию человека большой учености и святости и продолжал проповедовать при Пьеро, постепенно набирая силу; он предсказывал обновление Церкви и скорые бедствия Италии — вторжение варварских народов, которые без всяких усилий захватят крепости и все себе подчинят. С величайшим трудом он добился от папы Александра бреве[253], позволявшего конгрегации братьев-проповедников Флоренции и других монастырей Тосканы отделиться от Ломбардской конгрегации и иметь свое собственное управление; это удерживало его во Флоренции и лишало возможности переходить с места на место, что в обычае у монахов. Фра Джироламо все больше распалялся, слава о его святости и пророческом даре распространилась повсеместно, и на его проповеди стекались толпы самых разных людей, среди прочих Джованни Пико граф делла Мирандола, человек величайшей в наше время учености; он собирался принять постриг, чему помешала его внезапная смерть. Фра Джироламо приобрел такое влияние, что когда Пьеро отправился в Сарцану, фра Джироламо был выбран, как сказано выше, послом к королю Карлу, ибо все надеялись, что благодаря своей святости он добьется значительных успехов; король выслушал его благосклонно и выказал к нему большое почтение; так фра Джироламо оказал Флоренции помощь тогда, а также впоследствии, во время прибытия короля во Флоренцию, он всегда ревностно заботился о благополучии города.

После изгнания Пьеро фра Джироламо открыто говорил и утверждал, что предсказания будущего внушены ему Богом; имея доверяющую ему аудиторию, он спасал жизнь граждан и призывал к милосердию; добившись прощения для сера Джованни, который, кстати, был его другом, он принялся проповедовать, что Бог, а не люди, спас город от тирании и что Бог желал видеть Флоренцию свободной и принявшей народный образ правления, как у венецианцев, наиболее естественный для этой страны, по сравнению с другими способами правления. Он проповедовал так пламенно, то ли с божественной помощью, то ли благодаря собственному искусству, что хотя и был весьма неприятен Бернардо Ручеллаи, Франческо Валори, Пьеро Каппони, Лоренцо ди Пьерфранческо Нерли и другим первым людям в правительстве, однако открыто ему никто не оказывал противодействия, к тому же замыслам сочувствовала Синьория, и их начали обсуждать. Когда же дошло до дела, то было поручено гонфалоньерам комиссии Двенадцати, Двадцати, Десяти и Восьми, чтобы комиссии представили проект народного правления. Когда это было сделано и предложения комиссии Десяти снискали наибольшее одобрение, послали за фра Джироламо и в присутствии Синьории прочитали ему этот проект; он одобрил его, утверждая в мудрой речи, что сейчас достаточно установить в целом хороший образ правления, потому что неувязки, которые возникнут в отдельных случаях, лучше выявятся со временем и будут более обдуманно исправлены и устранены; и действительно, когда посоветовались с народом и коммуной[254], проект был всеми одобрен и утвержден. Было решено создать Совет, куда вошли бы граждане, достигшие двадцати девяти лет, за которыми не числится недоимок, те граждане, которые либо сами, либо их отцы, деды или прадеды состояли в трех главных цехах[255]; в этот Совет решили избрать всех должностных лиц, городских и внегородских, кроме членов Синьории, которую в этом году должна была выбрать комиссия Двадцати, а после окончания их полномочий — Большой совет[256]. Порядок выборов определили следующий: из общей сумки нужно было вынуть определенное число имен избирателей для всех должностей; каждый избиратель назовет одно лицо, не имея, однако, права называть своих родственников; затем поставят на голосование названных, и тот, кто получит больше черных бобов — половину бобов и еще один боб, — будет считаться избранным на эту должность. А на некоторые внегородские магистратуры, низкооплачиваемые, будут избирать не названных, а тех, чье имя вытянут из общей сумки, и победит получивший большее число бобов; а чтобы избиратели называли достойных, было установлено, что каждый, кто назовет того, кого затем действительно выберут, получит определенную сумму, в зависимости от должности. Этот Большой совет должен был создать Совет Восьмидесяти из граждан сорока лет, сменяющихся каждые шесть месяцев, хотя те, в чьи обязанности входило консультировать Синьорию, выбирать послов и комиссаров, могли там оставаться постоянно. Все распоряжения, после обсуждения в Синьории и Советах, должны были ходить через Совет Восьмидесяти, хотя окончательную форму они приобретали лишь в Большом совете, решения которого считались действительными, только если на нем присутствовала тысяча человек. Поскольку Дворец синьории не мог вместить столько народу, повелели построить для этой цели большую залу над таможней, а пока она не построена, на Совете будут присутствовать не все избранные, а только тысяча человек на одном заседании, и их имена будут вытягивать по жребию из общей сумки на срок в четыре или шесть месяцев.