Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон - Страница 55

— Пожалуй, — весело улыбнулся Аполлоний. — В каком тесном мире мы все живем.

— Как, хрен его, ты… — начал было Макрон, а затем ошеломленно покачал головой, осознав чудовищность ситуации. — Яйца Юпитера, Катон. Во что ты ввязался? Любовница императора и изгнанница? Как, вездесущие фурии, это могло случиться?

Катон прочистил горло и многозначительно кивнул в сторону сына, пытаясь заставить Макрона смягчить свою речь.

— Это началось после того, как мы достигли Сардинии. Я не мог оставить ее, когда закончилась кампания против разбойников, поэтому она вернулась со мной в Рим под вымышленным именем.

— Но Катон, она изгнанница. Вернуться в столицу для нее смертный приговор.

— Я знаю. Вот почему я сообщил, что она умерла от чумы.

Макрон приложил руку к виску и закрыл глаза. — Разве ты не задумывался, что с тобой будет, когда они обнаружат, что она все еще жива?

Клавдия тихонько кашлянула. — Она в комнате. Я пыталась отговорить его, Макрон. Действительно. Я сказала, что мы должны расстаться.

— Очевидно, ты недостаточно старалась, милочка.

— Это был мой выбор, — резко перебил Катон. — Мы держали ее подальше от моего дома. Я взял клятву с домочадцев, что они будут хранить тайну, но всегда есть посетители, гости и торговцы. Я понял, что не смогу скрывать ее вечно. Даже с крашеными волосами и под именем Клавдия Юнилла существовала опасность, что ее кто-нибудь узнает. Итак, мы уехали из Рима на маленькую ферму, доставшуюся мне в наследство от сенатора Семпрония. Мы пробыли там несколько месяцев, пока я улаживал свои дела и готовился к нашему приезду сюда. Мне нужно было найти место как можно дальше от Рима, среди людей, которым я мог бы доверить сохранение нашей тайны. Я не зарегистрировал наш приезд у прокуратоура в Лондиниуме. Никто не знает, кто мы и чем занимаемся. Я намерен пока оставить все как есть. — Он с виноватым видом перевел взгляд с Макрона на Петронеллу. — Мне жаль. Теперь это подвергает опасности и вас. Но я не мог придумать более безопасного места для Клавдии.

Макрон на мгновение задумался, а затем устало улыбнулся. — Я рад что вы приехали именно сюда. Мы сохраним ваш секрет и позаботимся о вашей безопасности. Даю слово. Верно, Петронелла?

Он посмотрел на свою жену, которая пожала плечами и вздохнула. — Я могла бы догадаться, что твоя отставка окажется какой угодно, только не мирной и тихой. Но мы сохраним ваш секрет, хозяин Катон. Я всегда буду у тебя в долгу за то, что ты дал мне свободу.

— Только не после вашей помощи, — ответил Катон. — Это я и Клавдия теперь у тебя в долгу.

Аполлоний хлопнул в ладоши. — Это все очень хорошо, но как долго, по-вашему, ты сможешь так продолжать? В какой-то момент из Рима в провинцию прибудет новый человек, который может узнать Клавдию. Тогда что?

— Мы разберемся с этим, если это произойдет, — ответила Клавдия. — Я сделала все, что могла, чтобы изменить свою внешность. Мы останемся в Британии, пока Нерон не умрет, и мы не сможем вернуться в Рим.

— Гениально, — цинично кивнул Аполлоний. — Вполне блестяще. Я впечатлен. Как я уже говорил вам двоим последние несколько месяцев, вам придется придумать что-нибудь получше этого столь продуманного плана.

— Это лучший шанс, который у нас есть, — ответил Катон. — И нам пока это сходило с рук.

— Будет интересно посмотреть, как долго продлится этот обман, — размышлял Аполлоний.

— Ты ничего не забыл? — спросил Макрон.

— Хм… И что же?

— Ты часть этого обмана. С того момента, как ты присоединился к дому Катона. Ты тоже в опасности.

— Конечно и я в опасности. Но я просто не могу сопротивляться желанию увидеть, чем все это закончится. В этой истории есть все качества дешевой слезливой трагедии. То-есть, перед этим просто невозможно устоять.

Макрон закатил глаза. — Сумасшедшие. Вы все сумасшедшие. А теперь вы сделали нас частью этого безумия. Ведь, с тем же успехом, как вы наверняка слышали от моей матери, вы можете быть здесь в такой же безопасности, как и в Риме.

Он кратко объяснил своими словами, что случилось с ним в Лондиниуме, и обрисовал постоянную опасность, исходящую от Мальвиния и других банд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Поэтому я не уверен, кто из нас сейчас представляет большую опасность для другого, — заключил он. — Мы оба с тобой в бегах, парень.

— Но мы можем помочь друг другу, — ответил Катон.

— Мы всегда это делали. С самых первых дней после того, как ты присоединился ко Второму легиону в качестве новобранца.

Катон кратко улыбнулся при воспоминании, затем замолчал, обдумывая рассказ Макрона о ситуации в Лондиниуме.

— Возможно, есть способ разобраться с этим Мальвинием, — наконец сказал он. — С ним и его соперником. Слушайте…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Рамирий открыл дверь в таблиний легата и позвал людей, ожидавших в атриуме. Они вошли и столпились вдоль стены напротив Макрона и Катона, стоявших за письменным столом. Перед ними лежал раскрытый набор восковых табличек и стилус. Аполлоний сидел на мягком табурете в углу комнаты, осматривая свои пальцы и выковыривая грязь из-под ногтей острием тонкого кинжала. Когда последний из ветеранов вошел, Рамирий закрыл дверь и встал перед ней. Макрон рассмотрел их лица в солнечном свете, проникавшем через открытые ставни, выходившие во двор. Большинство было знакомо ему по отчаянному отступлению из поселения триновантов. Остальные были ему незнакомы, но казались хорошими людьми — крепкими и не слишком старыми для той задачи, которая стояла перед ними.

Прошло два дня с момента прибытия Катона, и план действий, который он изложил, был готов к реализации. Сначала Макрон сомневался: если план провалится, многих людей выследят и убьют, а мать Макрона и ее дело вряд ли уцелеют. Только когда Аполлоний вмешался и спросил, не может ли Макрон придумать что-нибудь получше, он сдался. Другим выходом было подчинение преступным группировкам. В представлении Макрона это никогда не должно было произойти.

Теперь он прочистил горло и расправил плечи.

— Спасибо, что пришли, парни. Я знаю, что вы все добровольцы и вам не терпится вцепиться в противника, но это будет битва, не похожая на те, к которым вы привыкли. Здесь потребуется не только грубая сила, но и мозги, и хитрость, и храбрость, и терпение, и грубая агрессия. Я не буду вам лгать, это будет опасно. Наши враги не стоят перед нами на поле боя они могут прийти с любой стороны, в любое время, и с радостью ударят нам в спину, если у них будет такая возможность. Мы будем жить начеку, пока все не закончится. Это будет борьба до победного конца, и никто не будет просить или давать сдачи. Те, против кого мы выступаем, — жестокие ублюдки, которые сражаются грязно. Сразу предупрежу, что некоторые из них — бывшие товарищи по оружию, но они потеряли право считаться таковыми в тот момент, когда продали свои души преступным группировкам Лондиниума. Когда дело дойдет до драки, мы не сможем проявить к ним милосердие. Это понятно? Они такие же враги Империи, как и варвары, и нам предстоит разобраться с ними сейчас, когда наместник отправил всех свободных солдат присоединиться к его кампании в горах. Это не та война, к которой мы привыкли, но не заблуждайтесь, мы все еще сражаемся за Рим.

Он изучал лица напротив, ища хоть какие-то признаки несогласия, но не увидел ничего, кроме спокойной решимости в их выражениях. Он кивнул.

— Хорошо. Теперь пришло время представить человека, который будет командовать. — Он указал на Катона. — Это префект Квинт Лициний Катон. Некоторые из вас, возможно, уже слышали о нем. Он сейчас ожидает новое назначение, возможно, пробудет здесь еще некоторое время, если его положение в Риме не улучшится. Катон — один из нас. Он не избалованное отродье сенатора, не выскочка, сын жирного торговца или фермера. Он зарабатывал повышение на каждом этапе своего пути. Вы должны знать, он начинал как опцион в моей центурии, когда мы служили во Втором легионе. Я видел, как он сражался в бою и переиграл умом каждого своего врага, с которым мы когда-либо сталкивались вместе, когда он вел нас к победе. Я полностью доверяю ему. Если кто и может перехитрить и уничтожить нашего врага, так это Катон. — Он сделал паузу, а затем почтительно отошел в сторону. — Господин?