Боярин Осетровский (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 56

Я хотел добавить, что амулет этот Тувалкаин, скорее всего, прячет под одеждой, но не успел.

— Верно, — покивал он, — что ж это за прячущий амулет, если этот самый амулет остается на виду? По нему самому можно догадаться, кто перед тобой.

Ну да, ну да… В фильмах и аниме у такого метаморфа обязательно оставляют какую-то деталь неизменной, просто для того, чтобы зрители понимали, кто перед ними, ну а в жизни такое — зачем? Впрочем, у морозовского колдуна Мишки амулет остался на виду, но и умом этот колдун определенно не блистал. Был бы умнее — не стал бы колдуном. Еще, говорят, что водяного в человеческом облике можно узнать по тому, что у него с полы одежды все время капает вода. Хотя водяной даже здесь — существо мифологическое, так что можно отнести его к той же категории, что и персонажей аниме.

Пока я размышлял о проблемах метаморфов, старик протянул руку к собственному уху, щелкнуло — и в этой самой руке прямо из воздуха появилась крупная серебряная серьга, сложносоставная, похожая на какого-то трилобита. А по облику самого часовщика пробежала волна, сверху вниз, и из-под личины «часовщика Козьмы» появился уже знакомый мне образ Тувалкаина. Тоже старика, но выглядевшего совершенно иначе.

—…внешность мне этот амулет поменял, но — только внешность. Превратись я в молодого парня или вообще женщину — кто-то удивился бы, почему молодой парень хрипит, как старик, а женщина ходит, кряхтя и хватаясь за спину.

Объясняя мне свою мотивацию, Тувалкаин прошел к двери и задвинул широкий засов. Я напрягся было, но тут же расслабился. Если бы мастер-амулетчик хотел мне что-то сделать — давно бы уже сделал. А если посчитать, что он боится разоблачения — так если бы боялся, то мог бы просто не напрашиваться ко мне. Кстати…

— Почему именно ко мне? Ведь Морозовы, скажем, подозревают, что именно я тебя скрываю, так что и искать будут именно у меня.

— Искать они все равно будут и рано или поздно найдут. Есть у них какой-то способ, которого я не знаю, но который позволяет меня найти. А сюда, в терем, угрожающий врагам Осетровских, — старик склонил голову в мою сторону, — они могут и не сунуться. Да и помочь врагу моих врагов — благое дело. Ну и, наконец…

Тувалкаин сел за стол и налил себе из кувшина в серебряную чарку немного медовухи.

— Морозовы, — продолжил он, — держали меня в плену годами. Люди, с которыми я был знаком, кто умер, кто не заслуживает доверия. Родственников у меня нет, ученик… был один, так именно он меня Морозовым и предал. Ты, боярин Викентий — единственный известный мне человек, который, зная, кто я такой, не захотел ни холопить меня, ни принуждать. Просто отпустил.

— Так может я — просто дурак?

— Тогда и я дурак, Викентий Георгиевич. А таким дуракам, как мы, лучше держаться вместе.

Он отпил еще немного. Я не выдержал и налил себе. У меня на глазах медовуху хлещут, а я с сухим горлом сидеть буду?

— Расскажи мне… кстати, как твое имя? Не Тувалкаин же?

— Называй меня Козьма, Викентий Георгиевич. Я уже и привык вроде.

— Тогда расскажи, Козьма, для чего Морозовы тебя травят, как зайца по полям и зачем в клетке держали, как волка?

Мастер посмотрел на меня, молча взял чарку, сжал ее обеими, чуть дрогнувшими руками.

— Они хотели, — наконец решился он, — чтобы я повторил изделие учителя моего учителя, Второго Тувалкаина.

А первый кто… а, ну да. Тот, библейский.

— А ты не хотел?

— Не хотел. Не к добру оно, много горя и крови принесет на Русь, если его повторить.

— Что ж он такого опасного сделал?

— Не опасного… ну, по крайней мере — не особо. Просто такие вещи в единственном числе должны быть, и вторым не бывать.

— Да что ж это такое-то⁈

Тувалкаин снова посмотрел на меня. Вздохнул.

— Царский Венец.

Сначала я вспомнил корону, которая была на голове у царя государя, Василия свет Федоровича. Жемчужный венец с золотым крестом и рубином посередине.

Потом до меня, наконец, дошло, что царский венец в мире, где есть Слова и амулеты — попросту не может оказаться обычной ювелирной поделкой. Да даже очень дорогой — не может!

Царский Венец — это амулет.

Амулет, который… ну, наверное, что-то делал полезное. И который мой Тувалкаин категорически не хотел повторять. В принципе, копия короны — само по себе плохая идея, ведь с ее помощью можно объявить себя настоящим царем, а того, который сейчас на троне сидит — так, самозванцем…

И все-таки — если Царский Венец это амулет, то что он делает?

Недолго думая, я спросил об этом у Тувалкаина.

Зачем-то. Может, если не спросил бы — крепче бы спал…

— Ты знаешь, Викентий Георгиевич, как на Руси цари появились?

Я замялся. Я это и из школьной истории-то плохо помнил — даже не был уверен, был ли Иван Грозный первым царем или просто самым известным — а как они здесь появились… Вообще, по внутренним ощущениям, цари — это такие ребята, которые были… ну… всегда?

— До них, — принялся рассказывать Тувалкаин, сообразив, что историей родной страны я не очень интересовался, — на Руси всем управлял великий князь. Знаешь ли ты, Викентий Георгиевич, чем великий князь от обычного князя отличается?

— Ну… он самый главный?

— Нет. Правильный ответ — ничем не отличается. Великий князь — это тот же самый князь или даже просто боярин, с обычным Источником. Он стал главным, либо силой принудив всех остальных бояр ему подчиниться — что выльется в постоянные склоки, козни и попытки его согнать и самому на престол сесть, как на Руси в шестьдесят девятом веке было, либо же просто по договоренности между князьями да боярами, когда они выбирают того, кто всех устраивает. Что случается очень редко. Царь же — это уже другая ступень власти. У царя есть Царское Повеление и ему подчиняются потому, что, выступив против царя, можно очень быстро оказаться без Источника, без власти, а потом — и без головы.

— Так. А как же цари это самое Царское Повеление получают? — у меня забрезжили некие догадки, но я решил, что проще сразу спросить у знающего человека, чем самому догадываться. Меня так отец учил.

— Царское Повеление цари получают с Царским Источником.

— А Царский Источник они получают…

— А Царский Источник, в отличие от боярских, который является неким природным явлением и находится чуть ли не случайно — это амулет.

У меня в горле резко пересохло.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Царский Венец — и есть Источник силы царя.

Здрасьте, приехали.

Теперь понятно, почему Тувалкаин так упирался. Два Царских Источника — это два царя. Причем они оба — настоящие. А это — смута, когда одни поддерживают одного «настоящего» царя, другие — другого, гражданская война, мятежи, разгул разбойников, иностранная интервенция, голод, нищета, смерти… В общем — историю Смуты я хорошо помнил. Я по ней реферат писал.

— Значит… — медленно произнес я, — Ты можешь Царский Венец сделать…

— Могу. Только не знаю — как. Этой тайны мой учитель мне не передал.

— Не понял. Тогда почему Морозовы…

— А вот Морозовы — знают, как. Где-то они эту тайну добыли, украли, купили — не знаю. В конце концов — не только на Руси ее знают. Английские, французские, польские короли — они тоже Царским Повелением обладают и у них свои короны есть. Только сами Морозовы сделать Царский Венец не могут — нет у их умельцев нужной…

Тувалкаин пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь подобрать слово.

— Нужной силы, что ли… Только у меня.

— А у ученика твоего? Ну, того, что тебя предал.

— И у него нет. Не успел я его научить всему, что сам знаю. Нет, он, конечно, попробовал, но зазнайства в нем было больше, чем умения. Морозовы тоже не глупцы, не сразу ему Царский Венец поручили, на Изумрудном решили его проверить. А он камни испортил, да ничего не смог.

Старик снова отпил медовухи:

— Его за это Морозовы живьем в землю закопали. Где-то под Москвой.