Дитя короля (СИ) - Билык Диана - Страница 20

— Могу немного помочь, чтобы ты не испытывала дискомфорт, если я тебе так противен, — говорит он тихо, но властно. От его голоса дрожь рассыпается по всему телу.

— То есть, — хочу ступить вперед, но нога словно придавлена тяжелым брусом, покалывает и немеет. Прижимаюсь спиной к стене и договариваю: — То есть наши ночи в деревне были под воздействием магии?

Я впиваюсь в него взглядом и хочу прожечь насквозь, чтобы не юлил и говорил правду. Эмилиан покачивается на пятках, затем поворачивается ко мне спиной и ступает на ступеньку, словно собирается уйти.

— Я права, — шепчу и закрываю лицо ладонью. — И ты ждешь, что после этого я стану на тебя как-то иначе смотреть? Не так, как на Марьяна?! Стану доверять? Любить? Желать?

Король отряхивается и резко поворачивается.

— Знаешь, Дарайна, — всего три шага, и мужчина оказывается лицом к лицу, прижимает громадной тенью меня к стене. — Я терпеливый. Очень терпеливый. Но и у меня есть слабости. И около десяти лет моя слабость, — его голос внезапно срывается в хрип, — это ты.

Я не могу дышать. Яблочный свежий запах забивает ноздри, вплетается кислинкой в нервы, заставляя прикрыть веки. Пульс и жар смешиваются в необычный коктейль, а на кончиках пальцев покалывают магические искры.

— Я не знал, что ты занята, — шепчет Эмилиан.

— Это разве остановило бы тебя? — отвечаю, но не открываю глаза. Я чувствую его близость и не хочу его отталкивать.

— Ты моя. Моя. Подарена Стихиями. Только моя… — он прижимает горячий лоб к моему лбу и закрывает с двух сторон руками. Я чувствую его дыхание, представляю вкус его губ, до темных мушек перед глазами хочу к нему потянуться, но не смею. — Это неправильно, он не должен был тебя трогать. Если бы ты жила на Ялмезе, этого не случилось бы никогда. Вселенная обязана была тебя оградить, но…

— Но он тронул, — распахиваю веки и тону в голубом океане его глаз, покрытых невесомым глянцем. — И ты — его брат. И ты с ним — одно лицо.

— Дарайна, я знаю, что тебе тяжело, — его пальцы ласково перебирают волосы, мучая меня невыносимой дрожью. — Я готов принять поражение, что угодно, любые условия. Только с твоей гибелью и смертью ребенка я не соглашусь никогда. Никогда, ясно? И, если ты не захочешь, не уступишь, не смиришься с моей схожестью с братом, я уйду. Смирюсь. Умру… Пусть так и будет. Ты будешь свободна. Но только его не убивай, — он отходит на шаг и смотрит на мой живот. Я оборачиваю себя руками, неосознанно защищая малыша. — Не убивай… Ты ведь чувствуешь его, я знаю. Он спасет наш мир, спасет миллионы, я готов ради этого рискнуть собой.

— Предлагаешь мне лечь в постель и притвориться бревном? — я прищуриваюсь злобно, но сама пылаю изнутри. Король меня отравил собой, и стигма под кожей так больно кусается, впивается сладкими лозами и скручивает приятные спирали в лоне, что я едва сдерживаю стон желания. Отвлекает только жжение в ноге.

— Тебе же было хорошо со мной, — невозмутимо говорит Эмилиан и тоже прищуривается.

— Как знать, ведь это была всего лишь магия, — скрещиваю руки на груди, будто блокируюсь, а сама хочу прикрыть возбужденные соски, что натирает шелковая ткань халата.

— Я докажу тебе, — полшага ко мне, а я уже задыхаюсь от его силы и власти. — Могу даже амулет блокировки магии надеть, если захочешь.

— Хочу, — выдыхаю, сорвавшись. Кусаю губы и сильнее стягиваю руки на груди.

Зрачки короля резко расширяются, закрывая свет голубых радужек, он подбирается еще ближе. Нависает и шепчет в губы:

— Уверена?

— Ты не оставил мне выбора.

— Врешь, — теплый воздух скользит по коже, а затем внезапно уходит в сторону. — Идем отдыхать, — он протягивает мне ладонь, а я не могу… Не могу сама идти, но и принять помощь не могу. Сорвусь. Тело так разогрелось от его легких прикосновений и близости, что кажется, я сейчас вспыхну.

— Я сама, — понимаю, как глупо это звучит посаженным от желания голосом, но он не должен так играть со мной. Это неправильно. Стигма вливает в кровь что-то вроде виагры, и мое влечение к королю — просто магический шлейф.

— Да, конечно, — Эмилиан отступает с едва уловимой улыбкой и пропускает меня вперед.

Хромая, дохожу до лестницы, хватаюсь до белых косточек за перила и бреду вверх. Каждый шаг отдается болью в ноге и сладким, опоясывающим поясницу, кольцом.

Слышу стук королевских каблуков позади. Близко. Так близко, что меня ведет от вкусного мужского запаха. Наверное, из-за магии я стала слишком чувствительной и на первом же пролете застываю — не могу идти дальше. Если двинусь еще хоть на сантиметр, растрескаюсь на тысячи искр, просто кончу без прикосновений. Он одних мыслей разлечусь фейерверком. Метка так сжалась-спуталась внутри меня, что достаточно просто слышать и чувствовать мужчину рядом, чтобы испытывать наслаждение. Какая сильная магия!

Эмилиан молча стоит позади, но я до безумия чувствую его тепло. Меня тянет назад, почти валит на его грудь, но я срываюсь и бегу вверх, преодолевая боль в ноге и силу притяжения к мужчине.

Потому что этому противится мое сердце. Да, тело пылает, выгибается, требует разрядки, но душа стынет от одной мысли, что я снова ошибаюсь. Я боюсь снова обжечься.

Маруньи сбиваются на потолке в пучок и расползаются по боковым стенам, будто светящиеся пауки. Приваливаюсь плечом к камню и прикрываю устало глаза. Как пережить ночь рядом с Эмилианом? Ведь не оставит же в покое, не позволит спать одной.

— Комната в другой стороне, Дарайна, — говорит он с легкой улыбкой в голосе.

— Я хочу отдельную… — оглядываюсь через плечо и отодвигаюсь подальше.

— Почему? — король щурится и приближается. — Боишься самой себя?

И меня взрывает, как брошенную под ноги петарду.

— Ты издеваешься?! — толкаю его в грудь и иду прочь по темному коридору. Маруньи перелетают и танцуют перед глазами, заставляя жмуриться от вспышек света.

— Думаешь, только тебе тяжело сдерживаться?! — жестко говорит Эмилиан в спину. Я не слышу шагов, значит, стоит на месте. И хлесткие слова полощут по сердцу. — Думаешь, тебе с ненавистью легче пережить тягу стигмы, чем мне — с любовью?

Оборачиваюсь резко и влетаю в большую грудь. Как он оказался так близко и так быстро?

— Нельзя любить миф, мираж, фантом, — отвечаю спокойно, но внутри мощный колотун, и я еле дышу. — Нельзя увидеть в другом что-то хорошее на расстоянии! Ты меня не знаешь, и твоя любовь невозможна. Я в нее не верю!

Гнев пляшет в его синих глаза, большая рука тянется к моему лицу. Ударит ведь… Ударит…

Это заставляет задержать дыхание и приготовиться к любому исходу.

Но Эмилиан соскальзывает нежно по скуле, поглаживает по щеке и шепчет:

— Ты поверишь. Только бы не было поздно.

И уходит, оставив после себя спелый запах яблок и горячее прикосновение, которое хочется накрыть ладонью и запечатать. Сохранить.

Глава 26. Эмилиан

Из комнаты ухожу, когда Дарайна крепко засыпает. Ставлю на выходе охранную руну и приказываю Муну не сходить с места. Он фыркает недовольно, мол, я и сам знаю, что делать, а потом, развернувшись, запрыгивает на кровать и вытягивается возле девушки в полный рост. Вот же гад усатый!

По коже идут неловкие мурашки, потому что я бы с радостью прогнал фамильяра и лег бы на постель сам.

Но нельзя. Я не могу давить. Не могу принуждать.

Мрак! Я ничего не могу и не смею, потому что перед глазами брат стоит, как черная стена. Я ревную к тому, кто давно отправился в праотцам. Пусть он и умер несколько дней назад, для меня он погиб еще на Жатве. И эта ревность съедает меня изнутри. Его она терпела, а ко мне боится прикоснуться. Ему позволяла, а мне…

В тронном зале темно и пусто. Разгоняю маруньи, что увязались за мной из комнаты, выключаю их пальцами. Я хочу посидеть в тишине и покое, дать телу остыть, душе успокоиться, но что-то тревожно клокочет под ребром с левой стороны.

Вызываю одну пушинку и подхожу к столу с картой, провожу ладонью и заставляю ее распахнуться. Месс должен был уже залатать червоточину, но она пляшет перед глазами, растянувшись в черно-кровавый зев, будто ехидничает, будто смеется надо мной — королем Мемфриса. И она права. Эти дни, бесконечные бессонные дни в у постели Дарайны, я больше походил на пустого жителя Ялмеза.