Дитя короля (СИ) - Билык Диана - Страница 19

— Они прекрасны, — выдыхаю и не противостою, когда вторая рука короля ласково поглаживает живот, а теплые губы касаются виска.

Глава 24. Эмилиан

Жду, когда она оттолкнет, когда застынет, как бабочка в янтаре, и эти теплые приятные мгновения, что лучше любых лекарств, закончатся. Но Дара смотрит с восторгом на маленькие летающие маруньи в небе и неосознанно сжимает ладонь на моей руке. И в ясных глазах, что впитали густую синь, отражается золото ночных цветов, а мне хочется ее поцеловать, глубоко и до онемения языка, прижать к себе, выжав из груди воздух, заклеймить не только стигмой, но и своей любовью.

— На земле я такое никогда не видела, — шепчет она с восторгом и следит за движением моей ладони. Маруньи, повинуясь заклинанию, летят вверх, огибают круг и, рисуя в небе золотое кольцо, разлетаются брызгами в стороны. Дарайна прикрывает ладонью губы, а я улыбаюсь в небеса, потому что это лучшее, что могло со мной случиться за последние тяжелые дни. Увидеть ее улыбку — панацея от всех болезней и недугов.

— Их очень мало на Ялмезе, — говорю, сдерживая эмоции. — Они вырождаются. Их собирают для освещения, маги губят поля, вытаптывают растения, а в неволе маруньи не растут. Когда останутся десятки выживших, их, скорее всего, запретят использовать в быту по закону.

— И ничего нельзя сделать? — проговаривает девушка, вытягивая перед собой ладонь.

Шевелю пальцами, направляя несколько светящихся пушистиков ближе. Они танцуют, осторожно опускаются и, когда едва касаются кожи, Дарайна тихо смеется.

— Наши садоводы бессильны, — слежу за каждым движениям, любуясь отблесками бронзы на ее светлом лице. — Маги тоже.

— Кто изучал особенности этих растений? Есть книги?

Дарайна поворачивает ладонь и разрешает цветам переместиться наверх.

— Конечно, но не думаю, что тебе будет интересно.

— Мне интересно, не решай за меня, — ее голос в миг меняется с тихого и мягкого на жесткий и сухой.

Печаль перекашивает милое лицо, а я не знаю, как остановить наплыв горечи. Зачем сказал глупость? Ведь Месс советовал дать невесте полную свободу.

Не успеваю девушку удержать. Дара взмахивает рукой, скидывая цветы, отступает в черную траву и вскрикивает. Ядовитые камни сокороши не смертельны, но мышцы будут болеть несколько дней. Только если их слишком много, как сотни тысяч комаров, например, тогда могут затянуть в Темное Измерение. В былые времена даже казни такие были, сейчас мир стал более гуманным и сдержанным, хотя… казни все равно никуда не делись.

Бросаюсь на помощь, а девушка блокируется и отталкивает меня волной горячего воздуха.

— Не прикасайся…

— Извини, — поднимаю ладони и не двигаюсь, но готов прыгнуть, если что-то пойдет не так. Дара пылает: грудь и руки в разломах и ярких росчерках, глаза светятся огнем, и я — дурак, не заметил, как ее вторая магическая сущность подобралась слишком близко. Шепчу быстро и не свожу с нее глаз: — Я не так выразился. В библиотеке есть все, что захочешь. Книги, фолианты, старые свитки, даже архивы Древних. Бери, читай, сколько нужно, только не злись. Да и больше скажу, если тебе нравится — ты можешь взять любую теплицу и выращивать там цветы, растения. Дара, делай, что хочешь, я не стану мешать.

— Зачем тогда так сказал? — ее голос звучит глубоко, будто просыпается не в горле, а где-то ниже, в груди.

— Наши женщины, — прячу руки за спиной, чтобы не казаться ей угрозой, — не интересуются земледелием. Они занимаются семьей, домашним уютом.

— Ваши женщины?

— Да, люди. У эльфов, драконов и орков — свои традиции и устои в обществе. Знаю, что руна языка всего не раскроет, но ты со временем все узнаешь сама.

Девушка хочет отступить в сторону, но больная нога подгибается, и я успеваю любимую поймать под мышки.

— Камушки на полях маруний небезопасные. Они кусаются, — говорю тихо и осторожно касаюсь тонкой талии.

Дара поджимает губы и все-таки принимает помощь, хватается на плечо и смотрит вверх, где все еще кружатся пламенные цветы. Огонь в ее глазах медленно угасает, но халат от всплеска драконьей искры подплавился по горловине. Как ее учить трансформироваться и летать, если я не дракон? Но подпускать к ней других мужчин не хочу. Ни за что. Что делать? Да и Дарайна неосторожно может себя раскрыть. Я знаю, что теперь под ударом все, кто приближен к королю. Любой, кто знает нашу тайну. Потому что если жрецы знают, всех казнят или в лучшем случае сошлют в Мертвые земли.

— И надолго это? — спрашивает девушка, подгибая ужаленную ногу.

— На пару дней, — всматриваюсь в темную синь радужек, черные зрачок расширился в занял собой весь небесный цвет. Задерживаю дыхание, чтобы удержаться от порыва. Безумно манят ее губы, и низ живота скручивает тягучей приятной болью. — Я ведь предупреждал, непослушная.

— Почему ты так на него похож? — вдруг говорит Дарайна и тяжело вздыхает.

— Я не могу содрать лицо и стать другим. Это невозможно. И мороки напускать не умею. Да и стигма не примет, если ты полюбишь не меня, а образ.

— Эмилиан, — она говорит натужно, с болью. — Я не знаю, возможно ли это. Открываю глаза и вижу его. Вспоминаю его. Чувствую его… удары и…

Накрываю пальцем ее губы.

— Стой. Не нужно, прошу. Мне ведь тоже не сладко это осознавать. Я бы убил его еще раз, если бы это бы мог, потому что…

— Но вы же братья! — она распахивает синие глаза, что впитали цвет ночи. — Кровь от крови, плоть от плоти. Вы же…

— Разные, Дарайна. Мы разные. Тебе нужно всего лишь попытаться посмотреть на меня иначе.

— А не то, что?

Я думаю, нужно ли ей говорить то, что знаю я. Нужно ли пугать? Через силу все равно не полюбишь, а время еще есть.

— Ничего не будет. Мы просто будем воспитывать сына. Я не стану тебя принуждать, это не в моих правилах, но…

Несу ее по дорожке и от тонкого запаха волос и тела меня ведет и качает. Держусь из последних сил.

— Что? — шепчет Дарайна, когда я опускаю ее в холле на пол, но все еще придерживаю за талию, чтобы не упала. — Что «но»?

— Если мы не закрепим связь за трое суток, тот, кто привязан больше, умрет.

Она распахивает глаза широко и искренне.

— Привязан больше?

— Любит, ценит, беспокоится.

Она кусает губы, отворачивается и бросает беглый взгляд на стену с подсвечниками. Тонкая инкрустация украшает подставки, по бокам от камина вытянулись в полный рост обнаженные женские фигуры вырезанные из дерева.

— И что нужно сделать, чтобы ее закрепить? — неслышно проговаривает Дарайна и поворачивает голову, тонет в моих глазах. Я чувствую, как она проникает глубоко, высматривает хоть что-то хорошее, ищет важное.

— Я и к этому не стану тебя принуждать, ведь обещал.

— Но ты же…

— Умру?

Она коротко кивает.

— Я — воин и всегда готов к этому. Только… — немного наклоняюсь, чтобы сказать тише, — хочу передать трон сыну, а еще тебя защитить. Хотелось бы выиграть немного времени…

Глава 25. Дара

— Но я заму… — запинаюсь, потому что осознаю, как это нелепо. Даже зная, что Марьян мертв, не могу от него оторваться. Что он со мной сделал? Как смог так долго держать на привязи, заставляя покоряться? Почему противостоять королю у меня находятся силы, а мужу…

— Ты можешь подумать, — Эмилиан отступает в сторону и, убедившись, что я не упаду, отпускает руки. Без его тепла как-то не по себе, но я гордо приподнимаю подбородок и придерживаюсь за стену. Мужчина двигается медленно, кажется, не смотрит на меня, но чувствую, не сводит глаз и готов в любую секунду поддержать. Это так очевидно, что даже шокирует. Эмилиан продолжает говорить, а я слежу, как двигаются его красивые губы. — Выбор невелик: или закрепить связь, или пожениться.

— Но ведь свадьба предполагает закрепление союза, — говорю это, потому что руна языка подсказывает популярный на Ялмезе обряд — бракосочетание, где секс — обязательная составляющая.

Король идет по холлу, убирает руки за спину и замирает возле лестницы. Я вижу его профиль, убранные назад волосы и легкую улыбку. Или коварную ухмылку? А если он играет сейчас, что я потом буду делать?