Ведьма и компания (СИ) - Волынская Илона - Страница 32

- Ты, Юхимка, не рассуждай, ты на дорогу гляди! – смущенно покосившись на фройляйн, прикрикнул Александр Николаевич. – На Полицейскую повернешь, к Агате Тимофеевне.

- Слушаюсь. – разбитной Юхим вжал голову в плечи и уж совсем шепотом выдавил. - Прощенья просим! – щелкнул вожжами, подстегивая лошадей.

Коляска повернула, проехала по довольно ухоженным улицам и наконец остановилась перед кованными воротами. Ворота открылись, коляска въехала внутрь и сделав круг, остановилась у парадного крыльца особняка.

- Александр Николаевич! – солидный, как адмирал, дворецкий радостно всплеснул руками. – Уж приехали! То-то барыня обрадуется!

- У меня для твоей барыни еще большая радость! Барышни, прошу! – он подал руку Лизе. Та смутилась, оглянулась на Анну Францевну – немка кивнула. - Доложи! – велел Александр Николаевич.

Следом за торопящимся дворецким они прошли через комнаты. Лиза очень старалась не вертеть головой, разглядывая шелк на стенах и гнутые мебли: ей уж ясно было, что насколько сам город в подметки не годится старому Лембергу, настолько же здешняя усадьба роскошней дома, в котором она жила ранее. Дворецкий распахнул высокие, с позолотой двери – оттуда донесся гул голосов и легкий звон посуды – и торжественно провозгласил:

- Титулярный советник Поль Александр Николаевич[6]! С дамами…

- Ах! О Боже мой! – сквозь распахнутую дверь донеслись возгласы: изумленные, радостные.

Еще шаг и Лиза оказалась в залитой светом гостиной, где в глубоких креслах пред малыми столикам восседали дамы с тонкими чайными чашечками в руках. Высокая грузная старуха во вдовьем уборе поднялась из кресла и протягивая руки, шагнула навстречу:

- Александр Николаевич, голубь мой, вот уважил так уважил! Прямиком из Парижа да ко мне!

- Здравствуйте, Агата Тимофеевна! – Александр Николаевич склонился над ее рукой. - Не мог отказать себе в удовольствии видеть вас, а также сопроводить своих попутчиц.

Анна Францевна выступила вперед – под вопросительный взгляд старухи – и Лиза почувствовала, как у нее сжимается в груди, а в ушах гулко бьется кровь.

- Семейством шляхтичей Галицких мне поручено… - голос Анны Францевны звучал с неторопливой торжественностью. - Сопроводить до вас, ваше превосходительство, мою воспитанницу, единственную дочь племянника вашего, Григория Варфоломеевича Хортицы и панночки Ядвиги Галицкой. Позвольте представить вам, Лизавета Григорьевна Хортица.

У Лизы подогнулись ноги, и она не столько присела, сколько упала в реверанс.

Тонко и дрожаще звякнула поставленная на блюдце чашка.

- Я и не знала, что у покойного Гришеньки… есть дочь. – трепещущим голосом выдавила сухопарая пожилая дама, тоже затянутая в черное.

- Зато я знала! – торжествующе вострубила старуха.

- Свидетельство о венчании родителей Елизаветы Григорьевны, а также выписка о крещении дитяти у меня с собой. – отчеканила Анна Францевна.

– Да на кой мне твои бумажки, что ж я, родную кровь не признаю! – взревела старуха. – Я уж заждалась, а вы все не едете и не едете! Уж не желала ли твоя Лембергская родня спрятать тебя от меня? Ну дай же я на тебя посмотрю!

Старуха надвинулась на Лизу – огромная, громогласная, пышущая радостью, ее пухлые, унизанные перстнями руки схватили девочку за плечи, отодвинули. Пронзительные, такие же зеленые, как у самой Лизы, глаза глянули будто в самую душу, точно видя ее насквозь: от собранных в косу черных волос до аккуратно, чтоб никто не заметил, зашитых чулок в башмаках. Голова закружилась еще сильнее – глаза старухи оказались близко-близко… и в этих глазах Лиза увидела бурную радость, сменившуюся сперва недоумением, потом ошеломлением… а потом и ледяным, запредельным ужасом!

[1] Господня воля! (нем.)

[2] Ныне Львов. С 1772 по 1914 входил в состав Австрийской империи, был столицей австрийской провинции — формально независимого Королевства Галиции и Лодомерии.

[3]Василий Алексеевич Чертков(1726 — 1793) генерал-губернатор Воронежского, Харьковского, Саратовского наместничеств. С 27 июля 1775 года — губернатор Азовской губернии. В 1776 г. в месте слияния рек Кильчень и Самара основал Екатеринослав (т.н. «первый Екатеринослав») и руководил его строительством.

[4] Течение протестантизма, в основе лежат идеи неприменения силы и непротивленчества: меннониты отказываются брать в руки оружие. Каждый раз, когда государственные власти пытались заставить меннонитов проходить службу в армии, те отправлялись в массовую эмиграцию. Во второй половине XVIII века группы меннонитов прибыли в Российскую империю по приглашению Екатерины II. Им была обещана свобода вероисповедания и свобода от военной и гражданской службы, дана льгота от податей на 10 лет, и каждому семейству отведено по 65 десятин земли и по 500 рублей на проезд и обзаведение. Первые меннонитские колонии возникли в Хортицкой волости Екатеринославской губернии.

[5] Крупное хозяйство, использующее наемный труд и сельхозмашины

[6]Поль Александр Николаевич(1832 — 1890) — первый почётный гражданин г. Екатеринослава, родоначальник местной геологии, археологии и металлургической промышленности

Глава 2

- Ядвига? – пухлая средних лет дама собрала губы в неодобрительную куриную гузку. – Уж не католичка ли? Как они могли быть венчаны: надо бы проверить.

- Да… Ты, попадья, права, проверить надо. - глухо сказала генеральша и ее пальцы вдруг стиснулись на Лизиных плечах до боли, как звериные когти. – А до той поры пусть девчонка в сиротском приюте поживет. – и оттолкнула девушку от себя, так что та чуть не упала.

Над гостиной повисло ошеломленное молчание… прерванное заливистым смехом молодой красивой женщины, одетой по последней берлинской моде:

- Извольте получить, попадья-матушка! А не говорите таких глупостей!

- Да я что ж… не серчайте на дуру, ваше превосходительство, не подумавши ляпнула. – «куриная гузка» разжалась, лицо попадьи стало испуганным и притом даже милым, и она отчаянно замахала на генеральшу обеими руками. – Кто ж осмелится усомниться: родители венчанные, дитя законное – старый казацкий, полковничий род, последняя кровь! Просто неожиданно так-то…

- Присаживайтесь, фройляйн… - красивая дама вопросительно приподняла брови.

- Фройляйн Штольц. Госпожа Островская, Вера Сергеевна, здешняя дворянка. – поспешил представить Александр Николаевич.

- Присаживайтесь и раскройте нам тайну: как вышло, что у столь рано и трагично покинувшего нас Григория Варфоломеевича в Лемберге – почти взрослая дочь? И мы вовсе ничего о ней не знаем. – сладенько протянула госпожа Островская, бросая на генеральшу насмешливый взгляд.

- Да-да… - генеральша с силой провела ладонью по лбу, точно пытаясь проснуться от кошмара. – Пусть подадут еще чаю. Ну что же ты встала? – генеральша уставила на замершую посреди залы Лизу дышащие яростью зрачки. – Или ты русского языка не разумеешь? Она говорит по-русски, фройляйн?

- Да, ваше превосходительство. – пробормотала Лиза.

- Так и садись! Вон туда, в кресла, где Оленька!

Оленька, что за Оленька? Испуганной мышиной побежкой Лиза проскочила к указанному ей креслу.

- А Оленька – это я! – из-за прикрывающей ее загнутой спинки выглянула хорошенькая, как куколка, белокурая девочка – и тут же спряталась обратно, утонув в глубинах кресла.

- Панночка Елизавета владеет несколькими языками, в том числе и русским. – принимая чашку чая, с достоинством сообщила фройляйн. – А тайны никакой нету. В 1870 году, будучи секретарем дипломатической миссии, направлявшейся в Вену, молодой господин Хортица подхватил весьма изнурительную лихорадку, и был оставлен на излечение в поместье шляхтичей Галицких. Где и познакомился с двоюродной племянницей хозяев панной Ядвигой, каковое знакомство и завершилось весьма… скоропалительным венчанием, совершенным без согласия дядюшки и тетушки панночки, как ее законных опекунов.

«Еще бы они согласились, когда своя дочка есть» - подумала Лиза и губы ее едва заметно скривились. Маленькой она изрядно страдала от тиранства панночки Беаты, матушкиной троюродной сестрицы, красивой, обласканной что родней, что прислугой… и безмужней. Как не хороша была панна Беата, а заезжий молодец взял, да и выбрал тихую бесприданницу, живущую у родни из милости.