После измены (СИ) - Крамор Марика - Страница 32

— Это же полный… — договорить Лида не успевает. Неожиданно хлопает дверь.

А я резко дёргаюсь, отворачиваясь.

Абсолютная идиотка. В любую секунду могут зайти клиенты. А я тут бьюсь в истерике!

Старательно стираю слёзы, которые омывают щеки новыми потоками.

Плюю на вежливость и просто отхожу подальше, пряча слёзы и предоставляя подруге возможность перехватить посетителей.

Проходит секунда, другая. А молчание становится угнетающим. Ни звука не раздается.

— Даааааш… — доносится потрясённый голос подруги. — Даш, подойди, пожалуйста!

Медленно переступаю, нехотя оборачиваясь, и неожиданно натыкаюсь взглядом на знакомое лицо.

Неверяще округляю глаза. Этого человека я точно не ожидала увидеть ещё раз.

ЗАЧЕМ ОН ПРИЕХАЛ?!

Светло-дымчатый взгляд, в точности как у Йохана, с сожалением напряженно окидывает меня с головы до ног. Гость прячет руки в карманы.

Мужчина молчит, будто не понимает, с чего начать разговор. Или все ещё раздумывает.

Вдруг его ладонь взмывает в воздух, а до меня доносится незнакомая короткая речь.

Вот только я не понимаю ни слова…

Глава 34

Тяжёлые капли дождя неожиданно начинают барабанить в окна. Охранник Гордея Александровича уже здесь. Стоит начеку, чуть в стороне, с каменным выражением лица.

— Здравствуйте. Меня зовут Питер Шульц, — только сейчас в поле моего зрения попадает невысокий коренастый мужчина. Блондин. Деловое выражение лица. Акцент различаю чётко, но речь грамотная. — Я сопровождаю господина Ноха Ларсена в качестве переводчика. Господин Нох приветствует вас. И просит уделить ему пару минут, если есть такая возможность.

Мы с Лидой тяжело переглядываемся.

— Я подожду снаружи, — ободряюще кивает.

— Так дождь же зарядил, — ладонью указываю на усиливающуюся непогоду.

— Ничего, я в машине посижу.

Подруга уверенными шагами продвигается к выходу, обходит мужчин, вежливо здороваясь.

Через минуту отец Йохана начинает что-то говорить. Смотрю ему в глаза, концентрируясь на речи переводчика.

— Я знаю, Даша, что вы неприятно удивлены, увидев меня. Но я не мог не приехать. Я должен с вами поговорить о Йохане.

— Мне уже известно, что он вернулся в семью. Никаких проблем из-за меня не будет. Не стоило даже тратить время. Ни мое. Ни ваше.

— Его семья разбилась полгода назад. О проблемы со здоровьем. Мне известно, что сын проникся к вам чувствами, — ноги вдруг становятся слабыми, не позволяя стоять спокойно.

Настороженное выражение лица собеседника добивает картину. Потому что взгляд его полон сожаления и страдания. Будто что-то невообразимо болезненное рвется наружу и никак не находит выхода.

— Извините, я присяду, — ошарашенно бормочу.

Как только падаю на стул, прячу руки под стол, переплетая пальцы, соединяя ладони. Сердце бьется где-то в гортани, слабый вздох замирает на губах.

— Мой сын планировал просить вас быть его женой, когда официально появится такая возможность. Но он оставил эти мысли после того, как попал в больницу с рецидивом тяжёлой болезни. Уже почти месяц он под наблюдением врачей.

Округляю глаза. Мысли вдруг становятся блеклыми, вялыми. Какая больница? Какой рецидив, ау!!!

— О чем вы говорите? — шепчу еле-еле, а переводчик наперевес мне бодро и громко проговаривает слова.

— У Йохана тромб. Полгода назад был первый случай. Сын об этом никому не рассказывал. Знала только его жена, которая не смогла поддержать. Йохан остался один на один с заболеванием. Без семьи. Со слабыми надеждами. Когда встретил вас, ему казалось, что он нашел способ успешно бороться с болезнью и себя поддерживать. В тот момент, когда он собрался вам открыться и описать перспективы, его подкосил второй приступ, перечеркнув все, чего мой сын смог достигнуть за эти сложные полгода. И он…

Боже… нет…

— И он сдался. Он больше не верит в себя. Не видит будущего. И не хочет отравлять вам жизнь. В тот момент, когда должен был встречать вас в аэропорту, он находился в реанимации. Три дня.

Слёзы градом барабанят по столу. Не удаётся даже ни о чем подумать. Спросить.

Слова Ноха просто яростно бьют изнутри.

«Он сдался».

Йохан не может сдаться! Такого просто не может быть. Только не он!

— Как он сейчас? — безупешно стираю соленую влагу со щек.

— На медикаментах.

— Он сказал мне, что вернулся к жене.

— Представляете, какова глубина его отчаяния, да? Он готов отказаться от вас, чтобы вы через все это не проходили. Это… сложно. Его жена не смогла. И с некоторых пор они чужие люди.

— Я не понимаю, почему он не рассказал мне. Разе можно вот так… как он…

— Потому что он не видит своего будущего. И не может предложить вам «ничто». Он не захотел ставить вас перед выбором, потому как не сможет гарантировать вам безопасность и защитить, когда… — Нох запинается, тяжело дыша, а переводчик, подхватив паузу, плавно продолжает речь, — если его вдруг не станет.

Молчание обрушивается, обжигая ледяным холодом.

В голове не укладывается. Все это…

Я вообще выпадаю из реальности. Даже мысли не приходит расспросить Ноха чуть больше о болезни сына, о его состоянии. В голове словно обнуление.

И только одна фраза отдаётся эхом, оглушая.

«Если его не станет».

Слышать это нет сил. У меня сейчас начнётся истерика.

Он не вернулся к жене. Я только сейчас понимаю, что Йохан этого и не говорил, это ведь я сама так подумала, а он не стал отрицать. Не стал… специально не стал. А я сразу так легко поверила в то, что лежало на поверхности. Ну почему, почему он не сказал мне сразу?! Почему? Почти месяц он в больнице.

Отчаяние заполняет образовавшуюся давно пустоту. Как обухом по голове бьет: все, что в моей жизни было раньше… это все ничто по сравнению с тем, что может произойти.

«Если его не станет».

— Даша, я приехал не для того, чтобы просить вас о помощи. Умолять приехать и разыграть чувства и обещания, которые смогут поставить Йохана на ноги. Нет. Когда обман вскроется, для моего сына это станет окончательным ударом. Настоящим концом. Я приехал лишь поговорить с вами. Потому что Йохан решил за двоих, умолчав о своих сложностях, отняв у вас право выбора, если вдруг вам это по-настоящему нужно. Я просто приехал с правдой, которую, как я считаю, вы должны были узнать несколько раньше. И ещё, признаюсь, с небольшой надеждой, что вас будущее моего сына все-таки волнует.

Ритм сердца зашкаливает. Каждый удар отдаётся яростным стуком в виски.

— Скажите. А сейчас насколько все плохо?

Мои познания в медицине довольно скромны. Все, с чем у меня ассоциируется тромб — это смерть.

— Йохан будет выписан через несколько дней. На усмотрение врача. Останутся лекарства плюс коррекция образа жизни. Летать на самолёте ему в ближайшее время будет нельзя. Поэтому…

— Я поняла.

Нох слегка наклоняет голову вперёд, прощаясь.

— Рад, что нам удалось поговорить. Благодарен вам за то, что выслушали. Я оставлю свою визитку. В случае, если вам понадобится мой номер, он у вас будет, — приближаясь, аккуратно опускает картонку передо мной. — А теперь мне пора.

Решительно разворачивается.

— Погодите! — подрываюсь с места. Сбивчиво выдыхаю. Нох замирает и медленно оборачивается. На лице его мелькает тревога.

А я судорожно соображаю, что мне необходимо сделать, чтобы я могла на несколько дней вернуться в Швецию. Завтра утром приём у врача. Опять просить Катюшу с Лидой взять на себя часть моих обязанностей. Но я смогу поработать и удаленно! Наверное…

— Если я прилечу, я смогу навестить Йохана в больнице?

В дымчатом взгляде мелькает облегчение.

— Сможете, — прилетает уверенный ответ. — Я буду вас сопровождать.

— Возьмите, пожалуйста, и вы мою визитку, — громко копаясь в ящике, выуживаю стильную чёрную карточку. Трясущимися пальцами обвожу карандашом один из трёх номеров. Свой. — Только я не представляю, как мы будем общаться.