Блеск чужих созвездий (СИ) - Доброхотова Мария - Страница 76

— Подождите, — Таня тоже вскочила, не в силах справиться с волнением, — но есть же вы! Вы можете продолжать свои пробы, и я готова вам помогать. Думаю, Влад тоже будет соглашаться. Вместе мы найдем выход, а потом я возвращаюсь к папе.

Мангон помешал поленья, чтобы огню было проще их поглощать, а потом посмотрел на нее вполоборота.

— Я не могу начинать с начала. Что-то происходит. Надвигается беда, и я не понимаю, откуда. Но боюсь, времени у меня нет.

— Но можно что-то думать! Я не хочу умирать, дэстор Мангон, — Таня в первый раз обратилась к нему так официально. — Я хочу домой.

— Я бы очень хотел, чтобы все было по-другому.

— И сколько времени вы даете?

— Месяц. Хватит, чтобы я привел дела в порядок. Ты по-прежнему свободна, но не пытайся бежать, прошу тебя. Я нанял еще больше стражи: слишком много поставлено на кон. Мне бы не хотелось запирать тебя в темнице, Татана.

— Очень добро с вашей стороны. Я видела, что вы там держите.

Мангон скривился, швырнул кочергу в подставку.

— Ты об инструментах моего отца? Давно пора их выбросить, вот только руки никак не дойдут. Я никогда не прикасался к ним, Татана.

— Я не верю, — покачала головой Таня. Голос ее стал глухим, грудь сдавило. — И я думаю, что вы делали для Айвенгу ничего. Пользовались им. Вы просто хотите спасти себя!

Мангон вскинул полный огня взгляд.

— Я любил Айвенгу, — отчеканил он. — И сделал все, чтобы спасти его.

— И себя, — добавила Таня, чувствуя горечь во рту. Оказывается, все это время она могла наслаждаться жизнью, и вот только сейчас Мангон занес меч над ее головой. Сколько бесконечно ценного времени потеряно!

— Сегодня я соберу гостей и слуг. Нужно объяснить им случившееся в подвалах и успокоить.

— Если можно, я не приду. Не могу слушать это все. И видеть Виталину. Она будет жить, когда я должна умереть за нее. Я лучше пойду, дэстор, Влад ждет меня. Помогу людям, пока живая. Спасибо за чай, — она бросила быстрый взгляд на столик, за которым они мирно сидели совсем недавно, словно и не было между ними этой страшной истории.

Мангон, кажется, хотел еще что-то сказать, но передумал. Он только махнул рукой и отвернулся, уставившись на огонь. Черными пальцами взялся за капюшон и натянул его на голову, скрывшись от посторонних глаз. Таня несколько секунд буравила взглядом его спину и не могла поверить, что Мангон может быть столько равнодушным к чужим жизням. Ей не хватало жизненного опыта и воображения, чтобы представить, как дракон может смотреть с высоты своих бурных девяноста лет на смешные человеческие жизни, и какую ценность они могут представлять для него. Таня просто чувствовала, как горло перехватило от обиды и злости, и не в силах справиться с ними, развернулась на каблуках и покинула душный кабинет.

Только когда дверь закрылась, Мангон издал прерывистый вздох и закрыл глаза рукой.

Глава 14. Упрямство и свобода

Если бы Таня узнала, сколько общего у нее с Виталиной, она была бы глубоко возмущена. Молодая Амин представлялась ей взбалмошной и ядовитой, и у нее не было никакого шанса увидеть, что скрывается под гноящимися нарывами ее души. Но если бы они встретились в других условиях, где-нибудь на серебристых песках Онако или на курортах заснеженных Драконьих Пиков, возможно, они бы разговорились за бокалом горячего вина, и Виталина рассказала, как мучительно тесна ее шкура.

Так же как и Таня, Виталина рано потеряла мать. Так же отец оказался бездарным родителем, не способным достойно справиться даже со своей ролью, что уж говорить о роли матери. Но если Танин папа был обычным русским мужчиной, растерянным и убитым горем, который привык приходить уставший с работы на все готовое и оказался беспомощен перед беспощадно однообразным бытом, то Амин был хитер, изворотлив и безразличен. За благодушным образом пухлого дельца с ухоженной бородкой скрывался человек, который привык все окружавшее его считать собственностью: дом, свою должность, мебель, слуг, жену. Дочь. И когда он остался вдовцом, он был расстроен, как если бы потерял племенную кобылу, в которую вложил прорву средств. А до чувств дочери ему было дел столько же, сколько до чувств тверамобиля.

Две девушки, выросшие в атмосфере критического недостатка любви и неприятия, наверняка нашли бы, о чем поговорить. Но шанса такого им не выпало. Виталина выросла прехорошенькой, но язвительной и злобной, страстно завидовавшей всем подряд, ведь каждый, по ее глубокому убеждению, был счастливее ее. Неосознанной целью ее жизни стало соревнование со всем и вся, стремление стать лучшей во всем и обладать тем, что есть у других: вещи, деньги, власть, уважение. Словно черная дыра, она тащила к себе все, до чего могла дотянуться, и требовала все больше, не в силах получить главного. И даже драматическая участь жертвы, которая досталась чужеземке, вызывала в ней черную зависть, ведь с обещанием смерти приходило внимание и сочувствие окружавших ее людей. И даже дракона.

О, как он на нее смотрел! Виталина не понимала человеческих чувств, не различала их ни в себе, ни в других, но видела, что взгляд Мангона был особенный. В тот самый момент, когда измученный сражением Адриан посмотрел на перепуганную Татану и они обменялись понимающим взглядом, ей не хватило опыта чувств, чтобы увидеть в драконе и девушке сообщников, переживших опасное приключение, и алчность черными пальцами сжало сердце Виталины. Она страстно возжелала дракона себе, и единственным известным способом получить то, что хочется, было устранить соперницу.

В то время, как Таня готовилась принимать очередных больных, Виталина мило щебетала с одним из стражников.

— Мне не разрешено общаться с гостями, тэсса, — отвечал молодой парень, старательно глядя вперед. Юная богачка вилась вокруг него, словно удав, набрасывающий кольцо за кольцом на его шею.

— Я не буду обманывать тебя, — голос Виталины был густым и низким, — не буду говорить, что я влюбилась, как увидела тебя. Ты слишком умен и тут же раскусишь меня. Но я скучаю, — стражник встретился с ней взглядом и понял, что пропал. — Мне одиноко в этом страшном замке. Ты же понимаешь, что я чувствую?

— Да, — выдохнул он. — Мне тоже здесь не по себе.

— Но представь, что рядом есть кто-то, кто мог бы тебя утешить,— она вся подалась вперед. — Согреть. Занять твое время. Было бы намного лучше?

— Конечно.

— Ах, как жаль, что здесь нет такого человека, молодого и крепкого, который составил бы мне компанию за бокалом вина вечером.

— Почему же нет? — немного неловко улыбнулся стражник, который решил не терять свой шанс. Он слышал сплетни о том, что богатые тэссы бывают охочи до общения с простыми сильными парнями, и был готов поверить в них. — Может быть, у одного такого мужчины нашлось бы время вечером…

— Это было бы великолепно! — в глазах Виталины вспыхнули огоньки. — Скажи, а у этого прекрасного мужчины есть приличная форма гарнизона? Кажется, та, что на нем, чересчур большая.

Стражник нахмурился и отвернулся. Действительно, одежда на нем была явно велика ему на несколько размеров и перешита кое-как руками, не привыкшими держать иголку. Вопрос явно смутил его, и он не собирался распространяться о своей одежде.

— Ох, я спросила какую-то глупость? — Виталина выглядела едва ли не несчастной. Она вцепилась в локоть мужчины. — Прости меня. Я не хотела! Я бываю такой глупой…

Стражник тут же обернулся, и на лице его было написано раскаяние. Эта благородная тэсса была так красива и мила, от нее пахло цветами, а идеальные локоны, равных которым он никогда не видел у девушек в своей деревни, упруго качались из стороны в сторону, когда она поворачивала головку. Поверить в ее интерес было невозможно, но слишком заманчиво.

— Что ты, нет! Просто форма… Я потерял ее. Точнее, я уверен, что ее украли, а это позор для служителя гарнизона. Я чуть не вылетел из гарнизона, и мне пришлось всю ночь перешивать эту форму, которую до меня носил какой-то вонючий боров. И я боюсь, что такой девушке, как ты, будет неинтересно даже говорить с таким неудачником, как я.