Блеск чужих созвездий (СИ) - Доброхотова Мария - Страница 75

Спустя десять минут Таня почувствовала себя в безопасности, будто Мангон был странным знакомым, с которым нужно посидеть за столом, пока не вернется отец. Она отодвинула переживания на потом, и у нее даже получилось насладиться чаем, хотя истинной его ценности понять она не могла. Таня поймала себя на мысли, что ей спокойно, и она хочет, чтобы Мангон никогда не начинал свой разговор, а лучше бы вообще не поднимался из-за стола, наливал и наливал свой напиток, забыв о смертях и жертвах. Адриан еще три раза заваривал чай, а после того, как выпил последнюю чашку, сидел некоторое время с закрытыми глазами. Его лицо казалось умиротворенным, волосы высохли и закрыли уши волнистыми прядями.

— Ты готова слушать меня? — наконец спросил он, не открывая глаз.

Сердце ухнуло в желудок, а потом забилось в два раза сильнее. Таня нервно поправила свою чашку, готовясь к серьезному разговору и не имея никаких шансов быть готовой.

— Да, — выдохнула она.

Мангон посмотрел на нее. Его желтые глаза потемнели и напоминали янтарь, в котором застыла, словно муха, Таня.

— Айвенгу был моим другом, — без предисловий начал Адриан. — В Иларии драконов не так много, обычно от трех до шести особей, сейчас — пятеро Глав Совета и Айвенгу. Был. Он должен был заменить Аррон, которая уже стара и мечтает отправиться к Первородным, в драконьи земли, доживать свой век. Мы стали с Айвенгу друзьями, он подавал большие надежды. Постепенно его вводили в курс государственных дел и принципов управления Иларией. Все было хорошо, до тех пор, пока не подкралось его одичание, раньше, чем мы могли ожидать. Наверняка тебе что-то рассказывали про эту неприятность?

— Немного, — кивнула Таня, вспоминая рисунки Жослена в ее блокноте, где дракон приносил в жертву Великой Матери невинную девушку. Приходилось быть очень внимательной, чтобы понять все возможное из речи Мангона: переспрашивать она ни за что бы не решилась.

— Человечность у драконов — явление временное. По легенде, наш предок проявил себя настоящим зверем, и мы все расплачиваемся за его оплошность. Драконы по умолчанию считаются дикими, мы становимся таковыми, если не докажем право на человечность. Навряд ли ты понимаешь, как может богиня заставить тебя расплачиваться за грехи предков, которые умерли за тысячи лет до тебя.

— Почему, — усмехнулась Таня. — Очень понимаю.

— Вот как? — Мангон удивился. — Что ж, тогда тебе будет легче понять и недоумение некоторых драконов. Но факт остается неизменным: каждый из нас, кто хочет остаться разумным, должен принести жертву Матери. Считается, что человек должен пойти на смерть добровольно, из-за любви к дракону, но, как часто бывает, в реальности выходит немного по-другому. За свою человечность мы платим людям богатством и положением в обществе. К счастью, драконы живут долго, и ритуал проходит нечасто. Итак, мы нашли Айвенгу достойную девушку, он отвез ее в Огненные Пустоши, а что произошло дальше, никто не знает. Из нашей памяти пропадает все, что связано с ритуалом, поэтому драконы не могут передать младшему поколению четких инструкций, что и как нужно сделать, чтобы сохранить разум. Так было и с Айвенгу, и мы думали, что все в порядке, вот только он продолжал дичать. Тут стало понятно, что он не справился. Сложно сказать, что пошло не так, ведь он был уверен, что отвел девушку в Огненные Пустоши и принес в жертву, но с фактами невозможно поспорить. Было трудно, но мы нашли еще один дом, который отдал своего четвертого или пятого сына в обмен на место в Сенате. Они снова отправились в Пустоши, и вот на этот раз Айвенгу все помнил. Потому что Матерь не появилась и жертвы его не приняла. Он в отчаянии сбросил парня в лавовое озеро, что, ожидаемо, не помогло. Тогда я пригласил его в свой замок, поселил так же, как тебя, с полной свободой передвижения, но с одним условием: не обращаться. И начал исследования и эксперименты. Дело двигалось медленно, на меня перекладывали все больше государственных дел, но мне казалось, что я близок к разгадке, что узнаю, как получить человечность без всех этих безумных ритуалов с жертвами. Вот только Айвенгу меня не слушал. Я все чаще получал отчеты, что красный дракон вылетает из замка, и любое его обращение могло стать последним и привести к беде. Однажды Айвенгу просто не смог бы вернуться обратно и уничтожил бы много людей, прежде чем бы мы его остановили. Как это могло случиться сегодня, — Мангон сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. — Итак, Айвенгу вылетал все чаще, и мне пришлось запереть его в камере. Там тепло, вполне уютно, есть свет, патефон и книги. Я по возможности общался с ним, к нему были приставлены слуги. Но там нет окон, чтобы разбить их и сбежать, а сама камера такая маленькая, что дракон туда просто не влезет, и это защищало нас от рисков. Я продолжал эксперименты, и верил да и до сих пор верю, что почти нашел ключ. Но сегодня случилось… то, что случилось, — он сложил черные пальцы домиком и посмотрел на оцепеневшую Таню. — Одна юная тэсса решила прогуляться ночью и услышала стенания скучающего узника. Тот воспользовался ее неосведомленностью и выбрался из камеры, чтобы в последний раз обернуться драконом.

— Он плакал! — воскликнула Таня. — Говорил, что ему больно, что он хочет свободы.

— Каюсь, некоторые из моих эликсиров в итоге приносили боль. Иногда мне приходилось брать кровь и ткани для исследования. Но это того стоило! В конце концов, Айвенгу надоели мои попытки спасти его. Он захотел, чтобы все закончилось, был согласен навсегда стать зверем и поселиться в диких землях, куда ссылают таких, как он. Но я уже не мог его отпустить, мы зашли слишком далеко. А потом пришло мое время, и я начал дичать. Мне все сложнее возвращаться в человеческий облик, сегодня я потратил на это так много сил, как никогда. Амин, который был должен мне за огромную услугу, предложил откупиться единственной дочерью. Стоящая жертва для Великой Матери, не так ли — единственный ребенок бургомистра Илибурга? — усмехнулся Мангон.

— Да вы все здесь… — Таня потерла лоб, не в силах подобрать слова.

— Уроды? Лицемеры? Ублюдки? Не стесняйся в выражениях. Перед некоторыми встает выбор, который не снился другим, и блаженны те, кому он неведом. Что лучше, остаться в тюрьме и лишиться всего имущества или отдать дочь дракону и получить огромную власть? В первом случае ей все равно светит позор и нищета, во втором — можно взять молодую жену и родить еще десяток детей. Амин сделал свой выбор, и кто я такой, чтобы его судить? Что лучше, принести одну жертву и спасти целый народ, руководя им, или пожертвовать собой, и сотни тысяч после этого умрут?

Таня не понимала и половины сказанного, но внутри нее горел огонь протеста. То, что творилось вокруг, во что она оказалась втянутой, было неправильно и несправедливо.

— Тот мужчина с животом… Амин. Он был в тюрьме?

— Он был осужден на двадцать лет заключения в бастионе на Игольчатом острове. Рассматривали возможность смертной казни, ведь он запустил руку в драконью сокровищницу, а Верион такое не прощает. Он вор, Татана, — пояснил Мангон. — К тому же весьма глупый.

— И вы сказали, что можно менять свободу на его дочь? И он был согласный? — Тане трудно было высказать ужасные догадки на чужом языке, но от того, как Мангон равнодушно развел руками, мол, сама видишь, что Амин согласился на все условия, по спине пробежал холодок. Этот мужчина улыбался, гладил ее по рукам и пытался успокоить, хотя совсем недавно променял собственную дочь на свою несчастную жизнь, а потом обрек ее, Таню, на жестокую смерть.

— А потом появилась ты. Мне было все равно, кого мне предложит Амин, ведь я все равно не собирался никого убивать. Поэтому у тебя и была всегда такая свобода: мне нужен был всего лишь запасной вариант, в необходимость которого я не верил. А сегодня все изменилось. Мой друг умер от моих собственных рук, и мне предстоит предать его огню и держать ответ перед Первородными. А еще погасла последняя надежда найти какой-то иной выход, — Мангон замолчал. Поднялся, медленно подошел к камину и подкинул поленьев в огонь. — Я считаю честным сообщить тебе, что выбора у меня не осталось. Времени нет, Айвенгу тоже нет, а мне нужно драконье обличье. Поэтому вариант только один. Мы поедем в Огненные Пустоши.