Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария - Страница 28

Я была права. Я права, а те, кто считал меня сумасшедшей — нет. Эмиль стоял и ждал, пока я насыщалась прикосновениями. Я до сих пор их помню. Шрамы от пыток, ранения на груди и шее. Закончила я прикосновением к губам, к россыпи мелких шрамов от ожогов — когда-то ему потушили сигарету об рот…

Я взглянула мужу в глаза, и он поцеловал меня, повалив на кровать. Было время, мы устраивали марафоны до утра. Эмиль всегда голоден, всегда ему мало… А сегодня и мне тоже.

Мы рухнули в постель, перекатились так, что я оказалась сверху. Ему это не понравилось — он подмял меня под себя, вжал в постель и укусил чуть выше ключицы. Не разжимая челюстей, Эмиль глубоко дышал, как хищник. Привстал на руках и на мощных предплечьях вздулись вены.

Укус сменился поцелуями, он спустился ниже, губами захватил сосок. Я погружалась в старые, привычные ощущения пьянящей прелюдии Эмиля. Ласки сводили с ума. Я и не мечтала, что когда-нибудь смогу вновь испытать их на себе. Это каждый поцелуй делало еще острее, еще сладостней.

— Эмиль, — выдохнула я сквозь жаркий плен, но на губах властно сжалась рука, заставляя молчать.

И я замолчала: прикусила язык, сладко стонала, изнывая от его откровенных ласк, дала Эмилю утолить долгий голод. Сейчас нам хорошо, пусть так и будет. Мы уже другие. Взрослые, опытные и обожженные. У нас время только до рассвета и не знаю, что потом. И мне все равно, чем это закончится, я хочу быть с ним.

Рассказать правду можно позже… Или не говорить никогда. Сейчас Эмилю не нужны слова. Ему нужны действия.

Я не дала развести себе ноги, хотя дорожка из поцелуев спустилась к низу живота. Уперлась в плечо, заставив привстать. Эмиль вопросительно взглянул на меня, но поддался. Я чувствовала: эти полгода он думал обо мне. Мечтал, как войдет в наш дом и займется со мной любовью.

И я могу ему это дать. Губами я нашла его член и постаралась взять поглубже. Закрыла глаза, самозабвенно пытаясь доставить ему удовольствие — я еще помнила, как. И поняла, что хорошо справляюсь, когда Эмиль запустил пальцы мне в волосы и подался вперед бедрами, вынуждая лучше стараться. Он сидел на краю кровати, наблюдая, как я сосу, но не дал закончить. Подхватил под мышки, швырнул на постель и накрыл собой. Утопая в постели под его тяжестью, я вцепилась ему в спину. Он плавно проник в меня, а затем потерял разум — словно за одну ночь пытался наверстать полгода. Все что я могла — вогнать ногти ему в спину, раззадоривая его сильнее, и беззвучно орать от наслаждения.

Он для этого меня сюда привел. Чтобы измять остывшую постель в нашей спальне.

— Маленькая моя, — прошептал он, когда все закончилось. — Я столько тебя искал…

Тонкая простынь прилипла к вспотевшему телу. Эмиль привстал, убрал волосы от моего лица и в первый раз за вечер улыбнулся. Эта улыбка — как драгоценность. Я редко ее видела…

Обнявшись, мы перевернулись на бок. Гладили друг друга, смотрели в глаза, самозабвенно целовались. Горячие тела, крепко прижатые друг к другу, приковывали меня к реальности. Убеждали снова и снова: он здесь. Мне хотелось трогать его каждую секунду, чтобы убедиться — не исчезнет, не растает, как морок…

И совсем не хочется говорить. Кому нужны слова.

Я хочу вечность лежать рядом с ним. Я хотела этого, когда он был мертв, и хочу сейчас. Эмиль крепко обнял меня и я, как уставшая кошка, доверчиво прижалась к широкой груди. Глухой ритмичный стук… Его сердце билось под ухом, сладко меня баюкая.

Если проснусь и не увижу его, я сойду с ума.

Пробуждение было быстрым — словно из-под воды вынырнула. И сразу же схватила руками воздух рядом. Села, озираясь и прищурилась на серый свет, который лился из-за плотных штор.

Одна в спальне…

Но постель смята. Я сжала простыню в горсть, вдохнула запах — запах мужской туалетной воды и пота моего мужа. Встала и как есть, голая, прошла по дому.

Судя по солнцу в окнам, около полудня. Эмиля нигде нет, но я уже знаю — это был не сон. И то, что мы творили ночью — тоже. Он был в кабинете, сидел за столом и неторопливо читал дневник, разложив на столе не скрепленные листы.

Эмиль не заметил, что я стою на пороге.

— Положи на место, — тихо попросила я. Голос непослушно осип.

Он поднял глаза. Боже, в них было все: мой рай, мой ад.

— Что это? — он взвесил дневник на ладони.

Предательски сжалось в груди — он ведь прямо в сердце читал. Там слишком откровенные чувства даже для Эмиля, слишком безумные. Но я смело смотрела в глаза: не твое дело, так хотела сказать, только горло перехватило.

— Положи, — повторила я.

Собрав листы, он вложил их под обложку и аккуратно передвинул дневник на край стола — твое. Я не знала, как продолжить. Не знаю, что спрашивать и стоит ли… Я даже дышу еле-еле. Полуденное солнце накинуло ему годы. Лучики у глаз стали глубже и складка между бровями тоже. Он смотрел как-то иначе, словно через призму прочитанного что-то новое во мне открыл.

Эмиль поднялся и я увидела, что на нем брюки. Тело еще подтянутое, сильное, но не юнца, а взрослого, матерого мужчины. Эмиль подошел, обнял меня и за затылок прижал к груди.

— Девочка моя, — он поцеловал макушку, пальцами, как гребнем прочесывая волосы. — Я больше тебя не оставлю.

Я плотно прижалась влажной от слез щекой. Расслабленно обняла его, слабая от эйфории.

— Эмиль… Зачем?

Это все, что я смогла спросить: зачем? Ты же все прочел — зачем ты бросил меня в этот ад одну?

— Я не мог по-другому, — он заглянул мне в глаза. — Дина, будь у меня выход, я бы так не поступил! Только так можно было завязать с этим дерьмом. Черт возьми, маленькая, я крупно ошибся… и не один раз. Я это делал ради тебя и ребенка. Прости. Никто бы не поверил, что я сдох, если бы ты исчезла вместе со мной. Нас бы искали.

Конечно. А так весь город видел, как я вою на могиле. Любой скептик бы поверил. Я — и то поверила.

— Иван, — забормотала я, у меня была запоздалая реакция, начало трясти.

— Мы поменялись местами на парковке. Я узнал, что он работает на Бестужева, сливает нас. У него перелом пальца был, шрамы после службы. Кандидатура идеальная. Убедил его, чтобы он сыграл меня на встрече.

Эмиль отдал ему обручальное кольцо, ремень, другие вещи. Перелом на другой руке и шрамы не те, но кто об этом знает? У Эмиля не было близких, чтобы вспомнить подробности. С братом почти не общался, мой муж рос беспризорником, только я у него была. Но после вестей о смерти осталась в таком состоянии, что себя не помнила. Да и кто поверит безумной женщине, когда вот они, факты: экспертиза, свидетели.

Они приехали к «Фантому» и какое-то время ждали в машине.

Эмиль записал прощальное видео, охрана убедилась, что все готово к встрече. Эмиль отдал телефон, и они с Антоном ушли вдвоем, а мой муж остался «координировать» встречу под видом Ивана. Сделал звонок с его телефона и сразу уехал. Гнал быстро, чтобы не перехватили. Вылетел на Москву, выбросил телефон, затем сменил машину. Ждал Антона, но все пошло не по плану. Остался один, без напарника и без жизненно важных сведений. Подвешенный, скованный по рукам. Ему нельзя было возвращаться, пока не узнает, кто нам угрожает, иначе над нами постоянно висела бы опасность.

Иван не подозревал, чем все закончится. Посвящен был только Антон.

— Спасибо, что позаботилась об Антохе, — Эмиль еще раз ткнулся губами в макушку. — Я его ждал за городом, он должен был привезти человека на допрос, и не смог, не выбрался.

Эмиль не знал, что я в курсе этой истории.

— Слишком высокими были ставки, Дина. Замешаны власти, я бы не вышел по другому. Нужно было узнать, кто их прикрывал. Иначе нам бы не дали покоя. Антон не пришел и я оказался на обочине, маленькая. Домой вернуться не мог, иначе все было зря. Наблюдал со стороны сколько мог, искал его… Это какая-то шишка крупная. Пока не знаем, кто это, в безопасности не будем не ты, ни я, понимаешь?

Эмиль гладил меня, голос был глухой, жесткой — я слышала в нем сожаления.