Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария - Страница 27

Его вкус… Запах. Мелкая щетина вокруг рта. Жесткие губы в шрамах, которые я любила. Это он… Этот поцелуй ошеломил. Я не сразу ответила настойчивому языку, но когда сделала это, мы столкнулись во взаимном порыве. С тяжелым влажным дыханием, сталкиваясь зубами, мы жадно целовались в абсолютной тяжелой тишине квартиры, и не могли поверить, что это наяву.

Эмиль… Пусть ты мертвый или всего лишь привиделся мне… Я не хочу, чтобы ты уходил. Я вцепилась в лацканы пиджака, в колючие щеки, запустила в волосы пальцы, с упоением лаская его, и в безумном танце страсти мы медленно кружили, уступая напору друг друга.

Он не целовал — пожирал меня. Уставший от разлуки, обнял мою голову обеими руками, прижал к себе и полностью завладел ртом. Он дико соскучился, словно я и вода его, и воздух. Сердце Эмиля билось рядом с моим, и от этого стало так больно, что я беззвучно разрыдалась, запрокинув голову. На потолке отражался свет звезд, а за окном серебрилась река…

Я почти не чувствовала своего тела, пока Эмиль беспорядочно целовал меня горячими губами. По щекам струились слезы — горя или облегчения, я не знаю. Я молчала. Голос исчез, не слушался меня. Не слушались и руки: как хищная птица я запустила пальцы ему в плечи. Пусть ему будет больно. Пусть будет больно мне. Любовь — и есть боль.

Молчала я, и когда Эмиль отпустил меня, чтобы рвануть ткань лифа, и порвал его, как бумагу, по переднему шву. Бюстгальтера на мне не было: через разорванный лиф выглянула белая грудь.

Легко, словно я перышко, вжал меня в стену, с хрипом целуя в шею. Укусил соленые губы и ласково раздвинул их языком. Кажется, я теряла сознание… Эмоций было так много, что даже хотелось провалиться в спасительную темноту и не чувствовать, как муж срывает с меня остатки платья.

Внизу живота собиралась мучительно-приятная тяжесть. Нет смысла врать. Это его тело. Оно принадлежало Эмилю и знало об этом. Отзывалось на руки своего хозяина, наполнялось негой, счастьем и светом от прикосновений. Это не просто слова — это глубже. Каждая клеточка стремилась к нему, ластилась, желала, чтобы именно этот мужчина — мой муж, мой Эмиль — обладал мной.

Он заставил забросить ногу ему на бедро. Второй я еще опиралась на пол, но, расстегнув брюки, Эмиль лишил меня и этой опоры. Я закрыла глаза и выгнулась, отдаваясь. Это не страсть — что-то первобытное. Когда в голове нет мыслей, только взаимное желание быть вместе и чувствовать друг друга.

Нам не нужны слова, чтобы говорить. Мы на другом языке говорили. Он порвал сорочку под пиджаком, чтобы прижаться ко мне голым телом, и тогда я ощутила его всей кожей. По жилам пробежал огонь вместо крови. Волны жара накатывали друг за другом, одна за другой, обжигая изнутри. Когда Эмиль вошел в меня, я беззвучно закричала — эмоций было так много, что вытеснили из меня все.

В квартире, где меня имел тот, кого давно нет на этом свете, было слышно только наше дыхание. И я хочу принадлежать ему — здесь и сейчас. Хочу болезненные поцелуи в мокрые губы. Хочу ощущать его движения между ног. Хочу бросок и зубы на горле. Хочу, чтобы темнело в глазах, как сейчас, а под веками было светло — потому во мне полыхает огонь. И чувствуя каждое движение бедер, резкое, наполненное неудержимой, бешеной страстью, я схватила его за затылок, чтобы не вздумал разжать зубы. Тело под моими ладонями было реальным. Продолжай, Эмиль… Продолжай, не останавливайся… Я только сейчас поверила, что ты живой… Что рядом ты, а не бред моего воображения…

Я так хотела сказать ему то, что думаю… Пыталась, но вместо слов выходил хрип. Обмякла, потому что под веками и вправду стало ярко, как днем. Крепче прижала к себе его голову и зажмурилась. Мы оба дрожали, влажные и потные, и я все еще не могла поверить в него… Реальными были только льняные пряди под моими дрожащими пальцами. Я гладила их, целовала на затылке волосы, пока Эмиль часто дышал мне в ключицу. Вместе с эйфорией померк свет перед глазами. Но когда Эмиль поднял голову и с нескольких сантиметров взглянул мне в глаза, на сердце снова стало сладко.

Впервые в жизни я чувствовала сладость сердцем, и это было потрясающее ощущение. Больше, чем любовь. Но названия этому чувству я не знаю.

К вспотевшему лбу прилипли волосы, и я бережно убрала каждую волосинку, прежде чем начала целовать его лицо. Он сосредоточенно дышал через суженные от напряжения ноздри. Лицо было мрачным и жестким, но мне было все равно… пусть знает, ненавидит меня… Около минуты он неподвижно смотрел мимо, а затем начал отвечать на поцелуи. Эмиль сжал мои ягодицы, напирая, как гора. Меня вжало в стену, и стало так тесно, что казалось — мы дышим друг другом. Он не секса хотел — а стать ближе ко мне.

Мы отдыхали от оргазма, долгой разлуки, ласкаясь, как кот с кошкой: самозабвенно, ни о чем не думая, ни о чем не жалея, пока Эмиль не остановился первым.

Спустя столько времени я услышала родной шепот:

— Где сын?

Тихий, почти забытый голос привел меня в странное состояние. Транс, полный экстаза и страха.

— В Лондоне, — еле слышно выдохнула я. — С мамой.

Мы нашли губы друг друга, и я снова почувствовала, что плачу. Эмиль приложил палец к моим губам, призывая к тишине, и опустил меня на пол. Застегнув брюки, он вышел из кабинета.

Я опиралась на стену и слепо смотрела в темноту, пытаясь заново научиться дышать. На шее остались ощущения пальцев и зубов, будто он все еще сдавливал мне горло. Так тихо в квартире… Словно мне все привиделось… Но тело горело, пылало, напоминая, что у меня только что был секс.

Я надела порванное платье и, придерживая его на груди, вышла в коридор вслед за ним.

Шаг, еще шаг… Я заглядывала в комнаты, не понимая, где Эмиль. Хотела убедиться, что он здесь, что это не галлюцинация. Шла по темной квартире, одинокой и страшной, где выплакала по нему столько слез, но его нигде не было.

Я прошла через весь дом — осталась детская. Если и там никого не будет… значит, я сошла с ума.

Шпильки неуверенно стукнули по полу, когда я остановилась на пороге. Над пустой кроваткой стояла огромная тень. Эмиль смотрел туда, словно хотел видеть там спящего сына, как зверь, истосковавшийся по семье.

Он обернулся, окинул взглядом очертания фигуры под платьем, остановился на порванном лифе, и только потом взглянул мне в глаза. Жестокий, пронзительный взгляд, плотно сжатые челюсти. Он знает?.. Что я с Андреем…

Эмиль подошел, большая ладонь легла на щеку, и пока он ласкал меня пальцами, я опустила взгляд. Не смогла смотреть ему в глаза.

— Пойдем, — тихо и хрипло сказал он, переплетая со мной пальцы, и повел по длинному коридору.

Сердце билось в груди, как маленькая птичка. Я никак не могла справиться с ощущением нереальности происходящего, все было зыбким, как во сне.

Эмиль вел меня в нашу спальню.

Глава 26

Не спрашивай его ни о чем… Ни о чем не говори.

Пока я шла вслед за мужем, было на все плевать, пусть хоть мир вокруг рушится. В спальне он не зажег света. Повернул меня к себе, сбросил к ногам порванное платье и просто смотрел, как тело сияет в лунном свете. Словно я произведение искусства. От этого взгляда я трепетала: он был сильным, давил почти физически. Эмиль смотрел так, словно я его собственность.

Как он соскучился.

Взгляд скользил по шее, груди, задержался на розовых сосках. На вздрагивающем от предвкушения и страха животе. Эмиль утолил первую страсть. Я хорошо его знаю. Сексом мы займемся лишь теперь — то, что было в кабинете, не в счет.

Было тепло, но я начала дрожать.

Эмиль сбросил пиджак и кобуру, не отрывая от меня взгляда. Если он думал, что только он мной любуется, то ошибся. Сильные пальцы быстро расстегивали сорочку, он сбросил ее, обнажая мощные плечи и только потом начал расстегивать пуговицы на манжетах. Волосы на груди серебрились от лунного света, шрамы стали глянцевыми.

— Не торопись, — прошептала я, шагнув к нему. Глаза были прикованы к шрамам. Я протянула руку, касаясь самого крупного, руки задрожали. Я смотрела сквозь него — в прошлое, где я стою рядом со столом в морге и кричу: «Это не он, не он!»