Маленькие женщины, или Детство четырех сестер - Олкотт Луиза Мэй - Страница 26

— Я не желаю делать вам такой неприятности, — отвечала Мегги, будируя[14].

— А я так до смерти желаю, чтоб вы сделали мне эту неприятность. Ну, полно сердиться; я буду добрым мальчиком. Правда, мне не очень-то нравится ваш костюм, но сами вы чудо как хороши! — и он дополнил жестом выражение своего восторга.

Мегги смягчилась и шепнула, улыбаясь, когда они ждали такта, чтоб начать вальсировать:

— Не запутайтесь в моем шлейфе, он отравляет мне жизнь. Какую глупость я сделала, напялив на себя все это!

— Прикройте им шею, тогда он пригодится, — сказал Лори, одобрительно глядя на маленькие голубые сапожки.

Стройно и грациозно понеслись они по зале, обращая на себя общее внимание своей цветущей молодостью. После легкой ссоры они казались дружнее, чем когда-либо; и лица их блистали весельем.

— Лори, я хочу просить вас об одном одолжении, — начала Мегги, когда они остановились; она обмахивалась веером и с трудом переводила дух; она знала, что она не запыхалась бы так, если б не проклятый корсет, но никогда никому не созналась бы в этом.

— Что я могу сделать для вас? — с живостью спросил Лори.

— Не рассказывайте никому у нас дома о моем сегодняшнем наряде. Они не поймут шутки, и мама огорчится.

«Так зачем же было надевать его в таком случае?» — выразил взгляд Лори так ясно, что Мегги поспешила прибавить:

— Я сама расскажу им обо всем и покаюсь перед мамой в своей глупости, так уж вы лучше ничего не говорите. Не скажете?

— Нет, даю вам слово. Но что же я отвечу, если меня будут расспрашивать?

— Просто скажите, что я была недурна и очень веселилась.

— Первое охотно скажу, но второе — правда ли это? Мне сдается, что вы не особенно веселитесь.

Говоря это, Лори устремил на нее такой пытливый взгляд, что она ответила почти шепотом:

— Не считайте меня дрянной; мне хотелось только позабавиться. Но я нахожу теперь, что всё это вовсе не забавно.

— К нам идет Нед Моффат. Чего ему нужно? — сказал Лори, хмуря свои черные брови с явным нерасположением к молодому хозяину.

— Он записан у меня на три кадрили и, вероятно, идет за мной. Какой он скучный! — прибавила Мегги с томным выражением, которое показалось Лори не совсем естественным.

После этого Лори не говорил с ней до самого ужина. За ужином он увидел ее между Недом и его другом Фишером; оба они поили ее шампанским и вели себя с нею как настоящие школьники. Так, по крайней мере, показалось Лори, присвоивавшему себе в некотором роде братское право охранять девиц Марч и ломать за них копья всякий, раз, когда им понадобится защитник.

— Вы встанете завтра с головною болью, если будете так много пить шампанского. Не пейте, Мегги, прошу вас. Ваша мама была бы недовольна вами, — шепнул Лори, наклоняясь через спинку стула Мегги в ту минуту, когда Нед отвернулся, чтобы наполнить ее бокал, а Фишер нагнулся, чтобы поднять ее веер.

— Сегодня я не Мегги, а кукла, выкидывающая гадкие штуки. Завтра я сброшу с себя все побрякушки и снова сделаюсь отчаянно добродетельной девицей, — отвечала Мегги с неестественным смехом.

— Желал бы я, чтоб завтра было сегодня, — сказал Лори, которого неприятно поразила перемена, происшедшая в его приятельнице.

Мегги танцевала, болтала, кокетничала не меньше любой из своих сверстниц. После ужина она сделалась до того развязной, что Лори был совершенно скандализирован и сочинял в уме строгое нравоучение. Но ему не удалось прочесть его, потому что Мегги избегала его до самой той минуты, когда он подошел пожелать ей спокойной ночи.

— Не забудьте обещания, — сказала она, с усилием улыбаясь, потому что головная боль уже давала себя чувствовать.

— Silence jusqu'à la mort,[15] — сказал Лори мелодраматическим тоном, уходя от нее.

Анни слышала это прощание, и оно сильно подстрекнуло ее любопытство. Она пристала к Мегги за объяснениями, но та была слишком утомлена, чтоб болтать с ней и тотчас же легла спать. Ей казалось, что она была в маскараде. Ей далеко не было так весело в этот вечер, как можно было заключить по наружности. Весь следующий день она чувствовала себя нехорошо и в субботу возвратилась домой, по горло пресытившись двухнедельным кутежом и всласть набаловавшись роскошью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как хорошо, когда не нужно постоянно любезничать с гостями! Правду говорят: в гостях хорошо, а дома лучше, — говорила Мегги, сидя с матерью и Джо в воскресенье вечером и озираясь вокруг с выражением искреннего удовольствия.

— Я очень рада слышать это, душа моя; а я боялась, что, поживя среди роскоши, ты найдешь, что дома скучно и бедно, — сказала миссис Марч, заботливо следившая в этот день за своею старшею дочерью, в уверенности, что от материнского взгляда не скроется никакая перемена.

Мегги весело и подробно описала ей все свои похождения, но заметно было, что она чего-то не досказывала, что у нее было на душе еще что-то тяготившее ее. Когда младшие девочки ушли спать, Мегги осталась сидеть перед камином и задумчиво глядела на огонь.

Пробило девять часов, и Джо напомнила, что пора всем идти спать. Но тут Мегги поднялась с своего места и, пересев поближе к матери, на низенькую табуретку, положила локти на ее колена.

— Мама, я должна покаяться перед тобой, — решительно сказала она, глядя в лицо матери.

— Я так и думала. В чем дело, моя милая?

— Не уйти ли мне? — спросила Джо.

— Конечно, нет; разве у меня могут быть тайны от тебя? Мне стыдно было говорить при детях, но вы обе должны знать, каких ужасных вещей наделала я у Моффатов.

— Мы ко всему приготовились, — сказала миссис Марч, улыбаясь, но не без тревоги.

— Я сказала вам только, что меня наряжали, но не сказала, что меня завивали, пудрили, затягивали в корсет. Из меня сделали нечто вроде парикмахерской куклы. Лори нашел меня отвратительной. Он не сказал этого, но я знаю, что он это думал, а другой господин так попросту назвал меня «куклой». Я знаю, что я наделала глупостей, но мне столько напели вздору, столько наговорили о моей красоте, что я позволила им сделать из меня чучело.

— Только-то? — спросила Джо, между тем как миссис Марч молча глядела на склоненную головку своей хорошенькой дочки, не находя в себе силы пожурить её.

— Нет, это еще не всё: я пила шампанское, кокетничала, говорила всякий вздор, — словом, вела себя отвратительно, — произнесла Мегги тоном раскаяния.

— Нет ли еще чего-нибудь? — спросила миссис Марч, поглаживая ее нежные щеки, которые внезапно покрылись румянцем.

— Я всё скажу тебе, мама. Как ни глупо всё это, но я не хочу, чтоб они думали и говорили такие вещи об нас и об Лори, — и Мегги передала сплетни, урывками слышанные ею в доме Моффатов. От нее не скрылось в продолжение этого рассказа, что мать ее крепко стиснула губы и что по лицу ее проскользнула тень неудовольствия.

— Таких мерзостей я еще не слыхивала! — с негодованием вскричала Джо. — Зачем ты не выскочила к ним из-за цветов и не сказала им сейчас же, что все это гнусно?

— Я совсем растерялась и не знала, на что решиться.

— Подожди, дай мне только увидеть Анни Моффат, уж я задам ей за эти пакости. У нас планы на Лори! Мы дружны с ним, потому что он богат и может жениться на нас! Ах, они свиньи! Я воображаю, как он расхохочется, когда я расскажу ему, что плетут про нас, бедных, — и Джо сама чистосердечно расхохоталась, сообразив, что на такие глупости даже не стоит сердиться.

— Я никогда не прощу тебе, если ты расскажешь это Лори! Мама, не правда ли, она не должна говорить? — вскричала Мегги почти с отчаянием.

— Не надо, не повторяйте никогда этих глупых сплетен и постарайтесь сами забыть их как можно скорее, — серьёзно сказала миссис Марч. — Я поступила слишком неосторожно, отпустив тебя, Мегги, к людям, которых я мало знала. Быть может, они и добрые люди, но пустые, неразвитые и имеющие обо всем самые превратные понятия. Жаль, очень жаль, что я отпустила тебя в такое плохое общество.