Брак по расчету - Джордан Николь - Страница 65

Эван сжал ее руки и сочувственно всмотрелся в ее распухшее от слез лицо.

— Дорогая, что случилось? Вы, кажется, расстроены?

— Да. Я не могу на это пойти.

— Не желаете встречаться с миссис Шарп? Эта достойная леди ждет вас, но мы, разумеется, отложим беседу на другой день.

— Нет, я хотела сказать, что не останусь в Денвере.

— Это все Маккорд? Вы не в силах заставить себя забыть его?

— Да. Слоан мой муж, Эван. Мне очень жаль, но мое место рядом с ним.

— Хизер… по-моему, это настоящее безумие. Неужели я ничем не сумею убедить вас остаться?

— Нет. Я должна вернуться. Эван глубоко вздохнул.

— Хорошо. Сейчас велю погрузить ваши вещи в экипаж и доставить вас домой.

— Прошу вас, не нужно! Я не имею права так обременять вас после всего, что вы для меня сделали…

— Но я не позволю вам путешествовать одной! И никогда не прощу себе, если с вами что-то случится.

Преисполненная благодарности, Хизер приподнялась на носки и прижалась губами к его щеке.

— Всей жизни не хватит, чтобы отблагодарить вас за доброту.

Эван ответил вымученной улыбкой.

— Жалею лишь о том, что вы не чувствуете ко мне ничего сильнее обычной признательности…

И, не успев договорить, внезапно отлетел от своей дамы. Потрясенная Хизер едва успела заметить, как чей-то кулак врезался в его челюсть и несчастный с грохотом полетел на пол.

В вестибюле стало необычайно тихо. Эван растянулся на дорогом ковре, изумленно глядя на своего оскорбителя, со зловещим видом возвышавшегося над поверженным противником, подобно сказочному великану.

Хизер стояла затаив дыхание. Слоан! Господи милостивый…

— Я попросил бы вас держать руки подальше от моей жены, — процедил он.

— Это… это не то, что ты думаешь, — пролепетала она. Эван, морщась, потирал ушибленную челюсть.

— Право, мистер Маккорд, что за отвратительная привычка!

Полностью игнорируя Рэндолфа, Слоан обернулся к жене:

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. Все слова куда-то подевались. Язык ей не повиновался. Она неотрывно смотрела на мужа, не смея надеяться. Эван покачал головой.

— Вам не кажется, что вы устроили здесь безобразную публичную сцену, сенатор? — Но, видя, что супруги не слышат его, встал и отряхнул элегантный сюртук. — Прекрасно! В таком случае предлагаю вам подняться наверх и продолжать свои споры с глазу на глаз. Я сам извинюсь перед управляющим отеля за причиненное беспокойство. Остается только надеяться, что человек моего положения вынесет подобный позор без особых для себя последствий. Правда, я еще не знаю, стоит ли вообще обращать на вас внимание.

Хизер оглянулась. Эван прав, они действительно ведут себя неприлично. Несколько посетителей и портье подозрительно уставились на них. В обычных обстоятельствах она смутилась бы до слез, но сейчас слишком нервничала, чтобы беспокоиться о мнении других людей. Она хотела лишь одного — поскорее оказаться в своем номере, вместе со Слоаном.

Должно быть, он думал о том же, потому что, не спрашивая ее согласия, взял за руку и потащил к широкой лестнице красного дерева.

— Сюда, — задыхаясь, пробормотала Хизер.

Слоан увлек ее в комнату и захлопнул дверь. Но, очутившись внутри, немедленно отпустил жену и, всмотревшись в нее, отшатнулся.

— Ты плакала, — прошептал он.

Хизер машинально вытерла влажные щеки.

— Не важно. Что… что ты здесь делаешь?

— Приехал умолять тебя вернуться.

— Зачем?

— Ты нужна мне. И Дженне тоже. — Голос его слегка дрогнул. — Потому что я не хочу другой жены. Пожалуйста, останься.

В глазах Хизер блеснуло недоверие.

— С чего бы вдруг?

— Я люблю тебя, — бросил Слоан и внезапно понял, что чересчур резок с Хизер. Так он окончательно все испортит!

Он услышал тихое недоуменное восклицание Хизер, и в груди все перевернулось.

— Я люблю тебя, — уже спокойнее повторил он. — Может, у меня нет права просить тебя о такой жертве. Я обидел тебя… и недостоин твоей любви. Но умоляю дать мне последний шанс.

Неприкрытое раскаяние на лице мужа потрясло Хизер. Неужели он… он испытывает то же, что и она? Такое же отчаянное желание броситься ему в объятия и никогда, никогда не расставаться?

— Ты любишь меня? — прошептала она в нерешительности.

— Да.

Как же можно не любить ее? Ее преданность и верность, неукротимую отвагу, сострадание и участие? Она выдержала все трудности суровой зимы, грозящее разорение, равнодушие мужа. Он любил ее. И нуждался в ней куда сильнее, чем она в нем. Только теперь, едва не потеряв ее, он понял, как много она для него значит.

Сердце гулко стучало в груди. Слоан шагнул к Хизер.

— Вся моя жизнь отныне связана с тобой, родная. Я мечтаю о детях, которых ты мне родишь. Если не пожелаешь жить на ранчо, я продам его. Мы могли бы уехать туда, где будем счастливы.

Хизер не верила ушам. Неужели она слышит те слова, о которых грезила, которые так долго ждала?

— Хизер! — выдохнул он. — Скажи хоть слово!

— Я… никогда не думала, что ты полюбишь меня.

— Но это правда! Господь мне свидетель! — Он вмиг оказался рядом и напряженно вымолвил: — Я сопротивлялся этому чувству с самой первой встречи. Боялся полюбить тебя, боялся, что кто-то отнимет у меня счастье во второй раз. Ты была права. Я мучился сознанием собственной вины. Но теперь все позади, Хизер. В моем сердце ты одна. Я не могу жить без тебя. Пожалуйста…

В выразительных глазах Хизер зажегся огонек надежды.

Слоан безгранично бережно взял ее лицо в ладони и поцеловал, едва прикасаясь губами, словно святыню, бесконечно дорогую и хрупкую, будто опасался, что она вот-вот рассыплется. В эту минуту он безудержно стремился уничтожить пропасть между ними, приковать ее к себе нерушимыми узами.

— Хизер, найдешь ли ты в себе силы когда-нибудь простить меня?

Боль и мольба в дорогом для нее голосе едва не разбили ей сердце. Ее муж, несгибаемый, жесткий… и такой беззащитный.

— Да, Слоан. Я прощаю тебя.

Он отстранился, чтобы получше видеть ее глаза.

— Ты говорила, что любишь меня. Это правда?

— Конечно, Слоан.

Опять эти противные слезы! Льются и льются, и невозможно их остановить!

— Я люблю тебя. Я всегда тебя любила…

Он заглушил ее слова поцелуем. Прижал к себе и целовал, бесконечно, крепко, исступленно, вкладывая в ласки все, что чувствовал в эту минуту, все, что пережил, все, что обещал своей любимой. И когда ощутил ответное движение губ, желание, радость и благодарность наполнили душу.

Наконец он поднял голову, но не выпустил Хизер из объятий — наоборот, еще крепче прижал к себе.

— Я люблю тебя, — твердил он снова и снова. — Последние недели стали настоящей пыткой. Ты не представляешь, что со мной делалось.

— Увы, представляю.

— Хизер, я так хочу, чтобы все раны затянулись.

— Я тоже, — прошептала она.

— Значит, ты больше не покинешь меня? Хизер положила голову ему на плечо и засмеялась сквозь слезы.

— Я никогда бы этого не сделала, Слоан. Даже зная, что ты не полюбишь меня, я решила вернуться домой. Эван предложил проводить меня, но тут появился ты и затеял драку.

— Я просто голову потерял, когда увидел, как ты его целуешь.

— Только в знак благодарности.

— Уверена?

— Абсолютно.

Он, казалось, немного успокоился, но тут же отстранился и изучающе посмотрел на жену.

— Хизер, Волк отдал мне долю в своем золотом руднике. Уверял, что так или иначе она принадлежала Лани. Я поборол свою дурацкую гордость и принял подарок, в основном ради Дженны. Деньги позволят мне поправить дела на ранчо, но если захочешь жить в Денвере или даже в Сент-Луисе…

— Но «Бар М» — твой дом. Твоя родина!

— Без тебя мне все равно здесь не жить.

Хизер лучезарно улыбнулась. Ей, разумеется, льстило, что Слоан готов идти на такие жертвы ради нее, но и сама она готова на все, лишь бы ему было хорошо.

— Слоан, мне тут тоже нравится. Пока ты со мной, я никуда отсюда не уеду.