Рандеву с Валтасаром - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 29

– Я хочу выпить за вас, – сказала Виржиния. – Вы – человек-праздник. Я несколько дней наблюдаю за вами. Вы всегда хорошо выбриты, вкусно пахнете. Так можно сказать по-русски?

– Можно, – улыбнулся он.

– Вот-вот. И вы нравитесь нашим женщинам.

– Я этого не знал. – пробормотал Дронго, – спасибо.

После следующей рюмки текилы Виржиния уже опиралась на стойку бара. Дронго по-прежнему чувствовал себя спокойно. Он не любил пить, но мог выпить очень много, практически не пьянея. Сказывались и масса тела, и возможности организма.

Виржиния попросила еще рюмку, и бармен снова подал две порции текилы. Драгана с некоторым испугом поглядывала на подругу.

– Мне нравится, как вы держитесь, – одобрительно сказал Дронго, – но, кажется, нам не хватает еще одного человека.

– Кого? – удивилась Виржиния.

– Вашего соотечественника. Павла Борисова. Он произвел на меня хорошее впечатление.

– Да, – согласилась она, – он интересный человек.

– И вы давно его знаете? – поинтересовался Дронго.

– Давно, – кивнула она, – уже несколько лет. Он живет во Франции, но часто приезжает в Софию. Был учредителем крупного болгаро-французского журнала.

– Неужели у него так много денег?

– Нет, – улыбнулась она, – но у него всегда было много влиятельных друзей.

– И поэтому вы с ним дружите?

– Нет, не поэтому, – нахмурилась Виржиния, – просто, он мне нравится. И он мой земляк.

Дронго сделал знак бармену. Драгана дипломатично вмешалась в разговор.

– Вы видели, как встречали французского поэта Жака Жуэ? Он пользовался успехом.

– Очевидно, – согласился Дронго, – но я видел, что зрители тепло встречали и нашу Виржинию.

– Не подхалимничайте, – сказала она. – Так говорят по-русски?

– Я говорю правду. Мы стояли с Яцеком, и он восторгался вами.

– А я его там не видела, – вставила Драгана.

– Он был вместе со мной, – Дронго повернулся к Драгане, чтобы сказать ключевую фразу, нужную ему в разговоре с Виржинией: – Он даже рассказал мне, как Виржиния говорила ему о моей ссоре с бедным Густафсоном.

– Говорила, – подтвердила Виржиния, видя, что на нее даже не смотрят, – но я не думаю, что это вы могли его убить.

– Надеюсь, – пробормотал Дронго, поднимая рюмку текилы. – За успех нашего путешествия! И за наших прекрасных женщин!

Они снова выпили.

– Я все время про вас думаю... – сказала Виржиния, чуть качнувшись. – Как вы относитесь к нашим женщинам, я знаю. Вы галантный кавалер, настоящий джентльмен. Всегда в отглаженном костюме, всегда ухоженный, аккуратный. А как такой джентльмен относится к проституткам. Ой... извините, я, кажется, говорю иногда глупости... Но вообще-то мне интересно знать, как вы к ним относитесь.

– Хорошо, – удивился Дронго, – я вообще к людям отношусь хорошо. Не вижу смысла делить людей по их профессиональным обязанностям.

– И вы пользуетесь их услугами? – кажется, удивилась Виржиния.

Он задумался. Почему-то не хотелось врать.

– Иногда пользовался, – признался он.

– И вам нравилось? – не отступала она.

– Не всегда. – Дронго взглянул на стоявшие перед ним рюмки, – впрочем, не могу сказать, что я был несчастлив в любви. Мне нравились женщины, и некоторых я любил.

– А с проститутками встречались, когда любили настоящих женщин или в перерывах? – не унималась Виржиния.

Он почему-то вспомнил Хемингуэя.

– «Я знал много женщин, – процитировал по памяти он, – но каждый раз, встречаясь с ними, я бывал одинок, а это в конечном итоге худшее из одиночеств».

– Браво, – качнулась она. – Это ваша фраза?

– Это сказал Хемингуэй.

– Хорошо сказал. – она выпила еще рюмку. – Вы на него похожи, – вдруг сказала она. – такой большой, сильный, умный мужчина. Вам не говорили, что вы на него похожи?

– Нет, – улыбнулся он, – вот этого мне никогда не говорили.

– Я вам говорю, – она посмотрела на пустую рюмку, и он снова поднял руку, чтобы бармен в очередной раз принес им текилу.

Драга на взяла подругу за руку.

– Нам нужно идти, – тихо сказала она.

– Сейчас, – вырвала руку Виржиния. – Я думаю про вас. Вы – наш маленький Хемингуэй. Он любил много работать, много выпить, любил много женщин. И его любили.

Спорить с ней не хотелось. Слушая Виржинию, он наблюдал за входом. В отель никто не входил.

– Вы должны быть, как он, – не унималась Виржиния. – Сейчас я посмотрю, какой вы человек.

Она попросила бармена принести бутылку воды. Бармен поставил перед ней стакан, чтобы налить воды, но она покачала головой, добавив, что хочет именно бутылку. Бармен открыл стеклянную бутылку и поставил перед ней.

– Сейчас я брошу эту бутылку, – она оглянулась, – вон в этих немцев. Не люблю немцев. Сейчас я брошу в них бутылку. А вы будете за меня драться. Я хочу, чтобы вы были как Хемингуэй, настоящий.

– Не уверен, что ему бы это понравилось, – заметил Дронго, взглянув в ту сторону, где сидели немцы. Их было человек восемь. Трое или четверо из них были комплекции самого Дронго, высокие атлеты с накаченными мышцами. «Если бутылка полетит в их сторону, мне придется нелегко», – подумал Дронго.

– Сейчас брошу, – сказала Виржиния, пододвигая к себе бутылку.

Драгана схватила ее за руку.

– Не нужно, – попросила она подругу, – уже поздно. Нам пора спать.

– Я брошу, – не уступала Виржиния, – а он пусть дерется. Мы посмотрим, какой он человек.

– Виржиния, – мягко попросил Дронго, – я не могу ничего сделать с такой группой мужчин. Их там человек восемь. Неужели вы считаете меня суперменом?

– Вы струсили? – презрительно спросила Виржиния.

– В таком случае – бросайте! – предложил он. – С двумя, может быть, с тремя я справлюсь. Но восемь против одного – шансы слишком неравные. Меня убьют на ваших глазах. Бросайте бутылку.

Она взглянула на него с явным одобрением.

– Вы настоящий мужчина, я не буду бросать бутылку. Оставайтесь без нас. Спокойной ночи.

– Странно, – сказал он, – какой же я настоящий? Только что я признался вам, что меня могут побить. А вы говорите, что я настоящий. Я просто струсил.

– Вы меня не обманете. – снова качнулась она, и если бы Драгана ее не удержала, наклон мог стать достаточно опасным. – Только очень сильный мужчина может признаться в своей слабости.

Она попыталась подняться. Драгана ей помогла.

Женщины вышли из бара. Дронго почувствовал, что у него заболела голова. Он подозвал бармена.

– Сколько мы выпили? – недовольно спросил он.

– Восемнадцать рюмок, – любезно сообщил бармен. – по восемь рюмок вы и ваша спутница плюс еще две рюмки и две чашки кофе другая молодая женщина. Вы хотите счет?

– Нет. Крепкий чай. И с лимоном, если можно. – он взглянул на часы и устало подумал: «Надеюсь, до завтра никто уже не спустится вниз».

В половине пятого утра в холле появился заспанный Пацоха. Дронго кивнул поляку и отправился принимать душ, чтобы уже через два часа спуститься вниз и посмотреть, как будут отправлять чемоданы на вокзал. Оставалось ждать, когда Джеймс Планнинг расскажет о результатах проверки.

Москва. 14 июня

Полковник вышел на улицу. Он был профессионалом и знал, как важно не суетиться в подобных случаях. Значит, его пленник, войдя вместе с Голубевым, сумел каким-то образом отвлечь внимание своего сторожа, чтобы нанести ему точный удар и, невероятным образом отрубив наручники вместе с кистью, оказаться на свободе. Очевидно, Мирза сразу понял, что раскрыть эти наручники невозможно, и решил попытаться бежать другим, более кровавым способом. При воспоминании об отрезанной кисти полковник снова поморщился. Но на все это у Мирзы должно было уйти не меньше минуты. Или двух. Значит, далеко он уйти не мог.

Баширов убрал пистолет. Прошел дальше. Если Меликов сбежал... Но об этом думать не хотелось. У дальней стены стояли двое мужчин. Полковник шагнул к ним.

– Здесь никого не было? – спросил он. – Никто не пробегал?