Измена - Джонс Джулия - Страница 57

Что это значит? О Бевлине Баралис не слыхал уже лет десять, этот мистик целыми днями рылся в старых пророчествах и со злобным восторгом предсказывал миру грядущие бедствия. Ларн — обиталище всевидящих оракулов. И наконец, Тавалиск — первейший интриган в Обитаемых Землях. Что у них общего с рыцарем?

Баралис беспокойно заерзал в постели. Он должен, должен выздороветь: надо говорить с людьми, раскрывать первопричины событий. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Никогда в жизни он не испытывал такой досады. Сегодня он ничего не может — только лежать. Как же он презирал себя за слабость!

— Подай мне склянку с красной пробкой, — велел он Кропу. Это было самое сильное снотворное, которое у него имелось. Если он не может действовать, лучше вовсе ничего не чувствовать. Проснувшись, он будет чуть крепче и обретет способность не только думать, но и делать что-то. Рука его дрожала, когда он подносил склянку к губам. Никогда еще у него не было такого множества дел.

* * *

Большой жук совершал путь через комнату, и Мелли принялась всячески отравлять ему жизнь. Ее одолевала скука. До чего же она дошла, если ей нечем скоротать время, кроме как мучить безвинное насекомое? Остается, конечно, еда. Мелли оставила жука и обратилась к подносу с завтраком. Горячие бекон и колбасу она уже съела, осталась только холодная жареная птица да еще мягкий, отдающий дрожжами хлеб. Вино в кувшине было сильно разбавлено, напиться со скуки представлялось нелегким делом. И не очень-то вкусны все эти кушанья, надо сказать, — бренским кухарям недостает выдумки.

Как и тому, кто обставлял ее комнату: голые стены и голый каменный пол, кровать, сундук, зеркало и умывальник. Стены круглые — должно быть, это башня. Есть высокое узкое окно, но в него не видно ничего, кроме неба.

Отломив краюшку, Мелли плюхнулась на кровать и стала жевать сырой хлеб. Вот прошедшую ночь скучной никто бы не назвал. Герцог оказался совсем не таким, как она ожидала. Он высокомерен, это так, но и занимателен тоже. Ей понравилось, что он одевается просто — не в шелк и не в атлас. Живя рядом с отцом, Мелли привыкла видеть мужчин, тративших на свои наряды не меньше времени и денег, чем придворные красавицы. Двору королевы Аринальды были свойственны роскошь и блеск. В Брене все иначе. Герцог, как видно, противник роскоши — одет он скромно, его покои скудно обставлены, а если судить по пище, он и к кухне равнодушен.

Его познания относительно Королевств, надо сознаться, произвели на Мелли немалое впечатление и даже немного испугали ее. Он среди карт словно купец, ведущий счет своим богатствам. Как видно, в союзе он собирается занять главенствующую роль. А он из тех, кто всегда выполняет то, что задумал.

Проскрежетал засов, и дверь открылась.

— Аппетит у тебя, я вижу, хороший, — сказал герцог. Мелли, вольготно валявшаяся на постели, всполошилась. Подобрав ноги, она села, и ее испуг сменился негодованием.

— Как вы смеете входить ко мне без стука! — вскричала она.

Однако реплика прозвучала не столь возмущенно, как было задумано, из-за набитого хлебом рта.

— Смею, потому что этот дворец мой, как и все, что в нем находится, — в том числе и вы, госпожа моя из Темного Леса.

— Так женщины отдаются вам только за деньги? — Мелли соскочила с кровати: если он опять вздумает дать ей пощечину, она не станет изображать из себя неподвижную мишень.

— Сон, вижу, не смягчил твоего языка, — спокойно и даже как будто с легким весельем сказал герцог.

— Как не улучшил и ваших манер. — Оправившись от неожиданности, Мелли ощутила радостное возбуждение. Это занятнее, чем гонять жука. — Чему я обязана удовольствием видеть вас? Вы пришли расспросить меня о моей родине? Вдруг мне известны какие-то леса, которые вы забыли обвести на карте?

— Ошибаешься, — улыбнулся герцог, проходя в комнату. Он был не очень велик ростом, но сразу как будто заполнил собой все пространство. Мелли казалось, что она не сможет пошевельнуться, не задев его. — Я пришел извиниться.

Мелли так и прыснула. Этот властный, невозмутимый человек хочет извиниться перед ней? Какая нелепость!

— За то, что дали мне пощечину?

— Нет, ее ты заслужила. За то, что так круто отослал тебя прочь — да еще когда тебе стало дурно.

Дурно? Мелли пришла в недоумение, но после поняла, что герцог говорит о минутах, когда она боролась со своим видением. То, как она вцепилась в стол, должно было показаться ему по меньшей мере странным. Мелли попыталась сгладить это впечатление.

— Я устала, вот и все.

— Ага. Если я верно помню, усталость одолела тебя как раз в тот миг, когда речь зашла о бренской армии.

— Вот как? — Мелли очень не хотелось продолжать этот разговор. — Однако я принимаю ваши извинения. Полагаю, впрочем, вам следует принести их также и за то, что вы ворвались сюда, не постучав. — Мелли была уверена, что извинения — только предлог. Герцог не показался ей человеком, который стал бы тратить время на подобные пустяки.

— Ну нет, это исключено, — сказал он. — Я не часто имею причину сожалеть о своих поступках. — Его рука покоилась на рукояти меча. Странно, как этот человек носит такой острый клинок без ножен! Разве что для того, чтобы попугать других. Герцог обвел глазами комнату. — Бэйлор сказал мне, что ты просилась погулять.

— А что, если и так?

— Завтра я еду в свой охотничий замок в горах. Ты поедешь со мной. — Он поклонился — коротко, по-солдатски, — сказал: — До завтра, — и ушел.

Чуть только засов стал на место, Мелли схватилась за кувшин с вином. Разбавлено оно или нет, ей надо выпить. Это было, без сомнения, самое водянистое пойло, которое она когда-либо пробовала, и пришлось выпить чуть ли не полкувшина, чтобы хоть что-то почувствовать.

Зачем этот человек приходил? Извиниться? Вряд ли. Он приказал ей сопровождать его — если бы им двигала учтивость, он бы позаботился облечь свой приказ в форму вежливого приглашения. Нет. Герцогом двигало нечто иное, и Мелли, по мере того как вино медленно проникало в ее кровь, согревая тело и проясняя мысли, начинала понимать что.

На сей раз в дверь постучали, прежде чем ее отпереть. Это был Бэйлор. Мелли не потрудилась встать — напротив, она раскинулась на постели, вылив в чашу остатки вина. Бэйлора это зрелище порядком опечалило.

— Такая красавица, как ты, не должна столько пить до полудня.

— Ваша забота глубоко трогает меня. Полагаю, следующая порция моего вина будет более сродни колодцу, нежели винограднику.

Бэйлор, не слушая ее, расхаживал по комнате. Полы довольно нарядного платья из зеленого шелка хлопали у него за спиной, как подбитое крыло.

— Мне кажется, герцог сильно увлечен тобой, дорогая.

— Я знаю, — сказала Мелли, глядя ему в глаза. Только этим можно объяснить неуклюжие извинения и поездку в охотничий замок. Как ей это раньше в голову не пришло? В замке Харвелл она привыкла к ухаживаниям мужчин — почему в Брене должно быть по-иному?

— Он вызвал меня утром, — продолжал Бэйлор, взволнованно потирая руки, — и стал расспрашивать о тебе. Кто ты, откуда — я не удивлюсь, если он нынче снова пошлет за тобой.

— Он ничего не сказал, уходя.

— Так он был здесь? — Бэйлор выкатил свои и без того выпуклые глаза.

— Да, — небрежно бросила Мелли, начиная получать от всего этого удовольствие. — Он приходил, чтобы пригласить меня в свой охотничий замок.

— В замок! — В устах Бэйлора это слово прозвучало скорее как «храм». — Его светлость никогда не приглашает женщин в замок. — Бэйлор схватил кувшин и поднес его к губам, но убедился, что тот пуст. — Что он тебе сказал?

— Первым делом он извинился за свою грубость...

— Помилуй нас Борк! — Бэйлор упал на кровать рядом с Мелли и стал обмахиваться полой своего одеяния. — Герцог никогда ни перед кем не извиняется. Что ты с ним сделала? Ты, верно, колдунья?

Мелли рассмеялась — такой Бэйлор нравился ей куда больше прежнего, слишком важного. Она протянула ему свою чашу, где на дне еще оставалось немного вина. Бэйлор осушил ее одним глотком.