Пройти чистилище - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 34

– Я все думала, какая я дура. Почему я отказала тебе два года назад? Представляешь, чего я себя лишала целых два года?

Он изумленно посмотрел на нее, еще не веря услышанному. И вдруг госпожа вице-губернатор ему подмигнула.

– Может, нам стоит повторить еще раз? – И они оба расхохотались.

ГЛАВА 9

Одним из самых красивых городов мира, которые он когда либо видел в своей жизни, был Измир. В Турции, где много неповторимых мест и запоминающихся городов, Измир выделяется каким-то особенным очарованием. А может, все дело было в том, что он, выросший у моря, в своем родном Баку, видел в Измире частицу родного города с его только построенным в начале семидесятых бульваром и набережной. Позже, уже поездив по миру, он останется при своем мнении, по-прежнему считая Баку и Измир особыми, неповторимыми городами со своей уникальной парково-городской зоной и архитектурой подле раскинувшегося ласкового теплого моря. С годами к ним просто присоединится еще и Неаполь, похожий на эти два города, словно природа решила создать нечто, продублировав эти уже существующие.

В Измире находился дом его дяди, Намика Аббаса, и его семьи. Но сначала они прибыли в Стамбул, или Истамбул, как говорят сами турки и пишется во всем мире. Город уже тогда, в семьдесят четвертом, поражал масштабами, величественно раскинувшись по обеим сторонам Босфора.

Он впервые попал в Стамбул и поразился огромному городу, казалось, слившемуся в единый музейно-базарный комплекс, в котором лавки торговцев часто располагались в самых лучших «архитектурных» местах города, а музеи соседствовали с торговыми рядами, как это было и сто, и триста, и пятьсот лет назад. Первое, что он сделал, выпросил у дяди разрешения остаться на один день в городе и походить по Стамбулу. Во-первых, это входило в его легенду: как настоящий турок, он должен был испытывать трепет, впервые попав в столь величественный город, на протяжении веков бывший символом империи, когда-то существовавшей в истории человечества; во-вторых, ему просто было по-человечески интересно посмотреть этот город, столь непохожий на другие города мира и известный ему лишь по учебникам истории.

Сначала он отправился к собору святой Софии. Из учебника истории он помнил, что здесь должен быть голубой собор, и очень удивился, увидев вместо этого красно-бурые стены некогда величественного собора. Еще больше он удивился, увидев возвышавшуюся напротив мечеть, не уступающую своим величием и красотой собору святой Софии.

А потом были другие памятники, музеи и мечети древнего Константинополя, ставшего в 1453 году центром турецкой империи и получившего имя Истамбул. Казалось, турки утвердились на этих берегах навечно и никогда больше имя гордого римского императора, основавшего эту столицу Восточной Римской империи, не будет произнесено в стенах города. Но история распорядилась иначе. Потерпевшее унизительное поражение в первой мировой войне, заплатившее за эту преступную авантюру своей империей и чудом избежавшее гибели, турецкое государство сократилось до размеров обычной средней страны. И в Истамбуле, снова ставшем Константинополем, появились французские и английские солдаты, русские дворяне и офицеры, бежавшие от революции, и – самое страшное – греки, некогда владевшие всем побережьем и являвшиеся бывшими хозяевами Константинополя.

Только воля и ум Мустафы Кемаля, прозванного впоследствии Ататюрком, то есть отцом всех турков, сумели остановить надвигающуюся полную гибель государства и нации, предотвратить дальнейший хаос и заложить основы нового государственного строя – демократической республики, построение которой станет великой целью и грандиозной мечтой признанного лидера Турции. Константинополь снова переименуют в Истамбул, но отныне он никогда более не будет столицей великой империи, а станет просто крупнейшим городом новой Турции, одним из центров европейской и мировой торговли. А столица будет перенесена в маленькую Анкару, расположенную в самом центре новой Турции и ставшую с этого момента символом новой турецкой государственности.

Проходя по широким проспектам и узким улочкам Истамбула, Кемаль вспоминал великую историю, насыщенную кровью и величием, неслыханным падением и примерами высочайшего мужества, внушающими ужас покоренным народам и гордость гражданам этого города на протяжении стольких веков. Словно история этого города каким-то чудом вобрала в себя всю мощь сконцентрированной в человеческой истории низости и грязи, величия и блеска, торжества разума и веры в справедливость и беспримерного падения нравов и распутства. Здесь было все – оргии древних римских императоров и византийских самодержцев, измены их жен и любовниц, штурмы крестоносцев и разграбление города, величественная осада и гибель центра восточного христианского мира, провозглашение города символом новой веры и новой империи, гаремные интриги жен султанов и их детей, предательство и кровь близких и родных многочисленных турецких султанов, ярость и ужас, навеваемые этим именем на многочисленные народы империи. Здесь было все. И оттого этот город был так загадочно непознаваем и узнаваем одновременно, так красив и ужасен. В истории человеческой цивилизации лишь немногие города могут сравниться по концентрации исторических событий с Константинополем-Истамбулом. Пожалуй, лишь Иерусалим и Рим могли бы соперничать с турецким городом за подобное качество концентрированной истории, приходящейся на каждый квадратный метр площади этого города, на каждый год его существования.

К вечеру Кемаль вернулся в дом, где они остановились, падая с ног от усталости, но очень довольный. За ужином дядя, одобрительно кивнув, спросил:

– Понравилось?

– Очень, – восторженно ответил Кемаль, – это великий город.

– И очень красивый, – поднял палец Намик Аббас, – но самый красивый турецкий город – это Измир. Завтра мы поплывем туда на корабле. Я специально взял билеты, чтобы мы могли поплыть по морю и ты бы смог увидеть всю красоту нашего Измира. И тогда ты поймешь, почему мы все так любим свой город.

– Я всегда мечтал увидеть эти города, – почти честно ответил Кемаль, – и не только Стамбул и Измир. Мне будет интересно увидеть и другие.

– Увидишь еще, – кивнул дядя, – у вас в Болгарии такого не было. Ты турок, Кемаль, и наследник нашей славной фамилии. Никогда не забывай этого, где бы ты ни был. Твоя настоящая родина здесь. – И он обвел рукой пространство вокруг них.

– Да, конечно, – серьезно ответил Кемаль.

На следующий день они сели на большой корабль и поплыли на юг, в сторону Измира. Дядя оказался прав. Поездка произвела неизгладимое впечатление на Кемаля. И хотя большую часть пути было довольно темно, чтобы различать красоту береговых линий турецкой стороны, проснувшись рано утром, он вышел на палубу и несколько часов провел там, наблюдая, как мимо проплывают греческие и турецкие острова. А потом был Измир.

Впервые попав в этот город, он испытал подлинное потрясение. Город был не просто красив, он напоминал его родной Баку и своим вытянувшимся полукругом бульваром у моря, и своими вечнозелеными деревьями, и даже архитектурой, одновременно древней и современной, так органично вписывающейся в окружающий ландшафт.

Дом его дяди стоял несколько в стороне от центра города, на окружающих Измир холмах, и отсюда было всегда видно удивительно мягкое, спокойное море и небольшие парусники, уходившие отсюда за горизонт. Обе дочери его дяди были уже замужем и жили со своими мужьями, как того и требовал строго соблюдаемый обычай. Поэтому в доме Намика Аббаса он оказался желанным и дорогим гостем. Тетушка Мэлекэ оказалась веселой и словоохотливой женщиной. От нее Кемаль узнал множество бытовых подробностей и даже важных деталей своего прошлого, о которых не могла знать ни советская, ни болгарская разведка. В отличие от многих соседних стран, лишь в Турции и Иране разрешались встречи женщин с мужчинами, их выход на улицу без традиционной мусульманской паранджи и ведение светского образа жизни. И если в соседних Сирии, Ливане, Ираке еще можно было встретить женщин без покрывала, то в Саудовской Аравии и в странах Арабских Эмиратов законы шариата соблюдались весьма строго.