Штормовой предел (СИ) - Птица Алексей - Страница 38

Кое-где в лесу ещё лежал снег, но маленькие листочки уже настойчиво пробивали себе дорогу сквозь клейкие почки, распространяя вокруг одуряющий аромат весны. Этот запах таил в себе ожидание любви, томил и заставлял каждый сучок лезть на палку. От этого воспоминания о Мерседес становились всё слаще, больнее и хуже. Хотелось найти её, чтобы крепко прижать к себе и целовать, целовать, целовать…

Очнувшись от назойливых мыслей, я поёрзал на твёрдом деревянном сиденье, накрытом шкурой медведя. Повозка по комфорту была не ахти, но выбирать не приходилось. Главное, что со мной были и пистоли, и ружьецо с забавным монокуляром индивидуального изготовления. Да, прицел я сделал, всё можно сделать в этом мире, если сильно захотеть: и прицел, и хорошую винтовку.

Да и пуль, точнее, патронов к двум моргановским пистолям я наделал целый мешок. Маленький, правда, но мешок. Надо было всего лишь немного доработать ствол пистолета и спусковой курок. Всё это мне переделали в Кёнигсберге. В который раз убедился, до чего немцы башковитые мастера, всё сумеют, плати только деньги, большие деньги. Прицел мне стоил десять тысяч реалов, переделка пистолей — тридцать тысяч, да патронов к ним на десять тысяч купил. Всего пятьдесят тысяч реалов, как с куста…. Но полученное оружие того стоило.

Пока мы передвигались по землям Литвы, никто не пытался напасть на нас, всё же, трое вооружённых сопровождающих, да двое с оружием внутри повозки — особо не располагали к нападению. Приехав в Полоцк, мы отпустили своих наёмников, надеясь нанять себе следующих. Но так почему-то их и не смогли отыскать. Только возницу нашли, который знал дорогу в Смоленск, с ним и поехали, останавливаясь на ночлег в придорожных тавернах вдоль тракта. Добравшись до Витебска, мы поменяли возницу и наняли дополнительно двух боевых холопов.

Дорога стала проходить через совсем глухие места. У меня в повозке звенела пара мешков с серебром для наёмников, а мешочек с жемчугом хранился вшитым в камзол. Ехали мы по-прежнему в повозке, потому что мне не хотелось путешествовать на конях, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, а получилось ровно наоборот. Оба нанятых холопа оказались засланными казачками.

Я смотрел в окошко, пока Афоня чистил свои пистоли. С ним на пару мы имели их в количестве восьми штук. Почему этого не предположили разбойники, мне осталось непонятным. Внезапно в глухом лесу на пустой дороге раздался разбойничий свист, а вслед за ним — громкий скрип дерева и грохот от упавшей впереди старой сосны.

Лошади в испуге заржали и взбрыкнули, не удержавшись, возница слетел с козел. А второй холоп тут же разрядил свой пистоль, но не в разбойников, а прямо в окошко, в которое я наблюдал за обстановкой. Спас меня защитный амулет. Удар в дверь, она распахнулась, и я выпал на песчаную дорогу. И всё завертелось в привычном для меня калейдоскопе сражения.

С обеих сторон леса на дорогу выбегали разбойники. Лица, заросшие чёрным, рыжим, светлым волосом, оскаленные в крике рты, дубинки, кистени и луки в руках. Весело! Мне ещё и с русскими разбойниками придётся драться! Да только зря они на нас напали. Очень зря…

Возница поднялся с земли и, подхватив саблю, решил закончить с иноземцами быстро и радикально. Из повозки грохнул выстрел, и с коня свалился первый предатель, который решил разрубить меня надвое. Афоня не растерялся и выстрелил из второго пистоля, попав ещё в кого-то.

Рывком поднявшись, я выхватил из перевязи два обычных пистоля. Первый выстрел уронил возницу, а второй попал в дюжего мужика, заросшего до самых глаз пегой бородой. Пуля развернула его, зажатая в руке и отполированная до блеска тяжёлая дубинка вывалилась из разжимающихся пальцев. Качнувшись в противоположную сторону, он свалился с ног.

Свистнули стрелы, одна даже откуда-то сверху. Целились и по Афоне, но он благоразумно спрятался внутри повозки. У разбойников не было огнестрельного оружия, они пользовались только стрелами, надеясь победить количеством.

С обеих сторон на дорогу уже выбирались человек тридцать, а сколько ещё лучников оставались в лесу?

— Ааа! Мочи их, робяты! А то с пистолей всех постреляют!

Четыре выстрела подтвердили предположения главаря разбойников. Ещё троих убитыми и одного раненым потеряли они в начавшемся бою. Всё преимущество душегубов резко уменьшилось. Их это, правда, не остановило, и град стрел с новой силой обрушился на меня. Амулеты пока справлялись. Афоня в повозке перезаряжал пистоли, не высовываясь наружу. Мне же приходилось намного хуже, времени не было даже для того, чтобы забить патроны в модернизированные пистоли.

И уже первый разбойник бежал ко мне с кистенем, намереваясь пробить голову. Настроены все были решительно, видимо знали, как много было у меня серебра. Вздохнув, я сбросил чехол с «Клыка», вынул его и, прыгнув в сторону убитого мужика с дубиной, произнёс арию и слово: «Меч». Зачерпнув крови, клинок вспыхнул еле заметным алмазным пламенем, словно автоген. Загудевшее магическое лезвие обозначило себя, и я принялся рубить им нападающих. А они уже были рядом.

От первого разбойника я мягко ушёл влево и, пропустив, разрубил его напополам. Следующий потерял голову, срезанная начисто, она отскочила в сторону, тело тут же рухнуло следом. А потом началась настоящая мясорубка. Вслед за первыми бандитами упали на землю ещё пятеро, нападающие с правой стороны повозки.

С левой стороны грохнули два выстрела, а затем ещё два. Дикий свист перестал звучать, вместо него слышались только крики ярости и боли. Потеряв в одно мгновение сразу десятерых товарищей, разбойники очнулись. Времени прошло слишком мало, чтобы сразу осознать дикое количество потерь, и с изрядным запозданием выжившие бросились обратно в лес.

С разбойниками, нападавшими с левой стороны кареты, мы разобрались ещё быстрее.

— Бежим, это колдун! — крикнул кто-то из леса, и вся ватага мгновенно разбежалась, бросившись в разные стороны. Добить удалось только двоих, кто оказался недостаточно прыток. На этом, собственно, битва и закончилась. Клинок погас и был вставлен обратно в ножны, а сверху прикрыт шерстяным чехлом.

Убедившись, что разбойники сбежали, Афоня вылез из повозки и подошёл ко мне.

— Капитан, а чем ты укокошил их всех? — обвёл он глазами убитых.

— Магией, Афанасий, магией, — ответил я ему по-русски. — Давай осмотрим их и поедем дальше. Повозка осталась цела, но надо уехать отсюда, как можно быстрее. Может сейчас переодеться в русских?

Афоня лишь пожал плечами.

Но переодеться не получилось, одежда боевых холопов не подошла ни мне, ни Афоне, а мерзкие и вонючие лохмотья разбойников даже в руки брать не хотелось. Обыскав все трупы, мы добили тяжелораненых. Впереди на дороге оставалось лежать могучее дерево, чтобы его разрезать и убрать с дороги, пришлось бы потратить много времени и сил. Клык для этого задействовать не стоило, он своё дело сделал. Бросив взгляд на истерзанную выстрелами повозку, я передумал ехать на ней дальше.

Поэтому мы её расседлали и, забросив своё добро на лошадей, объехали лежащую поперёк дороги сосну и поскакали прочь с места боя. Повозку мы бросили, убитых оставили лежать, а в награду для тех, кто их найдёт, оставили все личные вещи убитых. Даже пистоль и сабли боевых холопов не стали забирать.

Стоили они копейки, а лишний груз тащить на себе, право, не стоило. Пусть думают, что все погибли. Трупы следовало похоронить, и местным крестьянам повезёт, если они разбогатеют от этого. Даже одну лошадь оставили, которая повредила себе ногу в бою. Хлестнув коней, мы двинулись дальше, направляясь в Смоленск.

Туда мы приехали дня через три. Заплатив подорожную пошлину и представившись заморскими купцами, мы заселились на постоялый двор. Разместившись в нём, вызвали множество разговоров о себе и, не обращая на это внимания, отправились на рынок.

Народу на базаре было много. Все толкались, орали, смеялись, торговались, но на нас все обращали внимание, особенно на меня.

— Подходи, иноземец, покупай всё, что видишь! Не жалей серебра, будешь счастлив, как и я!