Киммерийский аркан (СИ) - Боровых Михаил - Страница 49

Эпилог. Исход богю

Старый хан Нохай всматривался в раскаленную солнцем бескрайнюю синеву степи.

Давно уже остались позади благодатные равнины, на которых его племя богатело, обрастало имуществом как скот — жиром.

Где вы, сочные травы, поднимающиеся по холку гирканского коня, где тенистые перелески, где полноводные озера?

Все осталось далеко на Западе, под властью киммерийского кагана, который, должно быть теперь присвоит этот край себе. Если, конечно, светловолосые северяне не уничтожат его, как уничтожали до того всех на своем пути.

Нохай долго не решался уйти от Карраса. Жесткость кагана и сила его воинства были известны. Но эти северяне напугали его по-настоящему. Алта, жестоких, неукротимых, воинственных как ни одно племя из тех, что кочевали по кромке лесов, они стерли с лица земли, даже не заметив. Добро бы гибели алта предшествовала долгая и напряженная война. Нет, просто спустилась вниз по реке армия вентов и алта не стало, а венты, кажется, даже не заметили этого. Говорили, конечно, что венты потеряли в боях то ли семь, то ли восемь сотен человек — то есть едва ли десятую часть своего воинства. А ведь это воинство было не всей силой вентов — всего лишь передовым отрядом.

Венты прибыли в ставку Нохая и потребовали покорности. И столько непоколебимой уверенности было в них, что Нохай, даже перед Каррасом так и не упавший на живот, ощутил желание припасть к сапогу молодого вентского военачальника, не князя даже, а всего лишь дружинника, и принести все клятвы богами земли и неба.

Но в то же время внутреннему его взору предстал Каррас, и Нохай сказал, что ему нужно время для размышления. Он попросил день, а уже ночью ушел вместе со всем племенем. Больных, стариков, не могущих работать, раненых, бросили. Скот по большей части перерезали, что бы не достался вентам.

Сначала богю спускались по реке.

В песнях поется, что кочевник может обогнать посланную его рукой стрелу, так резв его конь, и так искусен наездник. В песнях кочевник всегда волен как ветер.

Быть может и так, если то одинокий всадник на резвом коне.

Племя во время перекочевки идет медленно, со скоростью стад скота и так быстро, как могут катиться тяжелые телеги.

Коров, коз, овец богю с собой не взяли, все равно разбегутся, да и не прокормить, не пропоить их в долгой дороге. Но табуны коней не оставили. В пути пили кобылье молоко, резали на мясо захромавших или слишком непокорных лошадей. На стоянки останавливались, только чтобы дать отдохнуть и подкормиться измученным скакунам. Костров не разводили, мясо ели, приготовленное прадедовским способом — просолив его под седлом. Даже среди богю не каждому по вкусу и по зубам было такое кушанье, но иного не было. Бросили просо из которого варили кашу, бросили запасы гороха и бобов. Ничто не должно было излишне обременять тягловых лошадей. На телегах, скорчившись, сидели женщины с малыми детьми, старики из тех, кто еще был в силах трудиться, и те, кто получил ранения уже в стычках с настигавшими вентами. Больше Нохай никого не хотел бросать на произвол судьбы.

Пока шли на юг, путь был легким — часты источники воды, высокая трава.

Потом Нохай собрал на совет своих старейшин, глав семей. Обычно хан принимал решения единолично, но во время бегства лишился он многих верных людей, павших в боях, а после того, как бросили стариков и больных, многие потерявшие родичей, затаили на него зло. Власть его ослабела. Ему еще повиновались, но уже не боялись так, как он привык. Пришлось собрать совет.

— Венты больше нас не преследуют. — сказал хан.

Старейшины закивали седыми головами.

— Но опасность не миновала совсем.

— Каган даст нам свою защиту. Каган верен слову. — проскрипел кто-то.

— Каган пошлет нас на войну с вентами.

— Киммирай всегда так делают — воюют нашими руками.

— Мы пойдем на копья вентов, а киммирай будут колоть нас копьями сзади, чтобы мы яростнее бились против их врагов.

— Наших жен и детей они возьмут в заложники и если мы побежим, то перебьют их.

— Каррас пошлет Дагдамма и тот будет бить нас бичом, чтобы мы сражались с врагами Карраса.

— Мы не ссорились с вентами.

Нохай схватился за лысеющую голову. Что они говорят?! Они что, предлагают бежать от Карраса? Но куда можно бежать от Карраса. Степь — принадлежит киммирай.

— Если мы пойдем на вентов с киммирай, погибнут многие. Но смерть в бою почетна. Если мы побежим от Карраса, он устроит на нас облавную охоту, а потом тех, кто попадется живым, велит закатать в ковры и переломать хребтины. — сказал хан.

— У Карраса скоро будет война с вентами. Каррас не простит Баглараг.

— Быть может не станем уходить от Карраса совсем? Откочуем на дальние пастбища, к стране Па-Те-Ни, и там дождемся, кто возьмет верх?

— До страны Па-Те-Ни идти все лето и всю осень и быть может половину зимы, и это если путешествие будет мирным. Немногие осилят такой путь.

Долго совещались старейшины. Каждый надувался спесью, старался показать большую мудрость и рассудительность. Казалось бы, только выскочили из медвежьих лап вентов и вот-вот сцапают богю львиные лапы киммерийского кагана. Но говорили медленно, выспренно, цветисто, начинали с загадок и заканчивали поучениями. Хан слушал и понимал, что сейчас он в сущности и не хан вовсе. Если он не подчинится решению большинства, то ханом выкликнут другого, да вот хотя бы его сына, который только что не в рот смотрит старому Джуме, а самого Нохая в лучшем случае оставят главой семьи, а в худшем и вовсе изгонят…

«Ну ничего, посмотрим, как вы запоете, когда за Нохаем встанут как один его родичи из племени джаджира, те, что кочуют совсем неподалеку от Па-Те-Ни.» — свирепо подумал хан.

«Да, многие не переживут путь на Восток, но быть может Небо заберет кого-то из старых дураков, а оставшиеся утратят всю свою спесь. В действительности я и раньше был не совсем хан, потому что на войну ходил по приказу Карраса, и дань платил Каррасу, и сыновей своих отдал в войско Карраса. На востоке не будет этого. Туда не дотянутся руки Карраса».

Так думал Нохай. Он выждал момент, когда словопрения смолкли и сказал.

— Идем на Восток, да поможет нам Небо.

Сказав это, он как будто снова стал властелином племени. Первое что сделал — отослал сына к кагану. Что с ним сделает Каррас, Нохаю стало все равно, он не забыл, как внимал сын Джуме, как криками поддерживал его. Кому потом, в старости, которая не пришла еще, что такое пятьдесят лет для богатыря? Передать власть, он и думать будет потом, когда станет взбираться на коня при помощи слуг. А пока главное самому удержать в руках истончившуюся, истрепавшуюся, но пока не порвавшуюся окончательно веревку, которая накинута им на шею каждого богю.

Его племя, его люди! Главное уйти так далеко, чтобы не догнали всадники Карраса и не сгинуть в тех землях, малоизведанных, населенных народами столь дикими, что их порой и алта называли «варварами».

Отыскать народ джаджира, с которыми две зимы и два лета охотился в дремучих лесах.

Нохай в буйной юности бывал на Востоке, пережил там многие приключения.

Он повел племя туда, где за горными кряжами раскинулась страна Па-Те-Ни, место загадочное и зловещее, о котором все слышали, но где почти никто и никогда не бывал.

Главное уйти от Карраса, и просочиться через ничейные земли, на которых живут вольные племена, не признающие ни киммерийского кагана, ни царей-жрецов, ни одного из других «владык степи».

А если все получится, то приобретя стада и рабов (Нохай уже видел набеги на племена леса), идти с поклоном к правителям Па-Те-Ни, царям-жрецам.

Их всегда двое, и год они не должны видеть солнца, касаться ногой земли, вкушать мясо лошади и любого другого, имеющего копыта, зверя, а другой год не должны видеть звезд, пересекать текущую воду и есть мясо человека. Так сменяют они друг друга, и, если один умирает, второй должен перерезать себе горло.