Киммерийский аркан (СИ) - Боровых Михаил - Страница 50

Но сколь бы страшными ни были цари-жрецы, живущие в крепости, окруженной рекой и возвышающейся на горе, они не страшнее киммерийского кагана.

Так думал Нохай.

Нохай думал и о многом другом, а в это время копыта коней богю ступали уже не плодородной земле киммерийских равнин, а по каменистой почве нагорий, на которых заканчивалась власть Карраса и не было иного закона, кроме закона, вынутого из ножен меча.

Теперь трава не касалась брюха коня, а торчала редкими кустиками из раскаленной солнцем, жесткой земли. Переходы от одного источника воды к другому становились все длиннее. Где вы реки оставленной на Западе родной земли?

Источники здесь походили на лужи, полные теплой, мутной воды, которую и люди, и животные жадно пили, втягивая вместе с живительной влагой песок и грязь.

Настоящим мучением была пыль, которую поднимали копыта коней, и которая висела в воздухе, забиваясь в носы, просачиваясь в глотки и людям и животным. Серо-бурая пыль, от которой не было спасения. Все богю были покрыты ею, она впитывалась в поры кожи, она скрипела на зубах.

Пало множество коней, а те, что были живы, исхудали.

Умирали раненые, заболевали прежде хваставшиеся крепким здоровьем. Сам Нохай отощал от голода и постоянных тяжелых дум, но держался стойко, не жаловался ни на какие хвори, легко выносил тяготы пути.

Племя таяло как снег на весеннем солнце. Уходили от Карраса насчитывая больше пяти тысяч человек, сейчас не досчитались самое меньшее тысячи. В каждой семье кто-нибудь погиб или умер. Кроме тех, кого убивала сама дорога, много жизней взяли стрелы и копья встречных племен, которые не собирались просто так уступать путь богю. К счастью ни одно племя не встретило странников всей силой. В разгар лета племена всегда разбивались на семейные кланы, а то и вовсе на отдельные семьи, кочевали где хотели в поисках лучших мест.

Охота не шла — перемещение огромной массы людей и лошадей слышно было на многие мили, робкие сайги разбегались и, если передовым отрядам удавалось убить несколько животных, это был праздник, настоящее пиршество.

Били сусликов и сурков, но не прокормишь целое племя даже самыми жирными сусликами.

Часто разъезды богю, состоявшие из горячих молодых воинов, натыкались на стоянки из двух, трех, самое большее полудюжины юрт, обычно расположенных возле рек, небольших, похожих на лужи, озер, или возле колодцев.

Такие небольшие курени богю грабили подчистую, вырезали до последнего человека. Иногда люди и прийти в себя ото сна не успевали, когда наваливались на них тощие, злые как волки, богю и резали ножами, рубили мечами, пронзали копьями, закидывали стрелами.

Если встреченные степняки насчитывали хотя бы дюжину человек, закипали настоящие сражения, короткие и яростные. Богю были все еще многочисленнее чем любые их противники, они шли одной ордой, одной лавиной, их кони съедали и стаптывали всю траву, оставляя за собой лишь голую землю.

Небольшие озерца выпивали досуха — на дне в грязи плескались лягушки и даже какая-то рыба. Рыбу ловили и ели чуть ли не сырой.

Если бы не грабежи встреченных куреней, богю не пережили и половину своего пути. Но они угоняли скот, верховых и тяглых лошадей, отбирали припасы.

Впереди них уже летел, опережая самих богю, страх.

Люди разбегались, как и сайги.

Но по ночам к становищам богю прокрадывались отчаянные храбрецы из тех племен, людей которых они успели ограбить, убить, оскорбить. Они резали глотки часовым, ломали телеги.

Это были ничьи земли. Ни Каррас, ни отец его не вбили здесь в землю своего знамени.

Хотя киммирай и побывали в этих краях — во время преследования оюзов, тоже искавших спасения на Востоке. То там, то здесь встречали богю островерхие киммерийские курганы.

Богю вступали на земли, которые иными почитались священной прародиной всех гирканцев. Тут жили племена, которые тоже назывались гирканцами, но мало общего имели они с богю и другими народами того же корня.

Если с кем и сравнимы были жители плато, так это с киммирай. Высокие, горбоносые, гордые как орлы, которым поклонялись, они носили доспехи, дрались прямыми мечами и считали себя потомками богов, носителями некоей избранной крови.

Когда-то здесь начался путь того, чье имя теперь стало запретным — великого завоевателя, сотрясшего вселенную, но нашедшего погибель свою далеко на Западе.

Он пришел с крайнего Востока, но проповедь свою начал в гористом сердце Гиркании.

Где-то в горах говорят, еще стояли города, некогда возведенные Тогаком, но в них жили лишь безумцы, прокаженные, изгои, полоумные мечтатели, добровольные отшельники.

Странные то были города.

За невысокой этой горной грядой будут настоящие пустыни, которые кончаются внезапно — местность обрывается вниз почти отвесно, добрую сотню футов крутого, по большей части непреодолимого для людей и лошадей склона. А внизу шумят воды широкой реки. От реки тянет гнилью — берега заболочены, топкий ил, палые камыши тянутся на несколько десятков шагов, но главное течение быстрое и мощное, реку не перейти в брод, надо переплывать. По берегам живет племя, заплетающее волосы и бороды в тонкие косицы, и не умеющее ковать железо.

За рекой — вновь степи, полные сочной высокой травы. Там встретятся люди, носящие кривые мечи и маски чудовищ.

Нохай не бывал в этих местах больше трех десятков лет, но ветер донес до него речную сырость, гнилой запах топких берегов, и он понял, что спасение близко. На том берегу реки Каррас его не достанет, Каррас не пойдет на земли, платящие дань царям-жрецам Па-Те-Ни.

Вечером того же дня Нохаю донесли, что следом за богю идет войско киммирай.

Идет, отставая на три дневных перехода.

Ведет его сын кагана Дагдамм.