Командировка в ад (СИ) - Казаков Дмитрий Львович - Страница 23

Из тумана выплыли знакомые лица — Дю-Жхе, Пира, Ррагат, Етайхо, Везиг…

— Жив, цел, — пробормотал я: пуля то ли была на излете, то ли прошла по касательной, но шлем, изделие оружейников Гегемонии, выдержал. — Давай за мной… Давай, давай… Огонь!

Из наушников раздался треск, словно там ломали сухие ветки, и Гага завопил:

— Отходим! Вернуться на позиции!

В первый момент я не поверил своим ушам? Только что нас гнали вперед, на убой… И теперь назад?

— Отходим! — повторил я. — Ползком!

Ползти на брюхе после удара по кумполу оказалось непросто, тянуло лечь и заснуть, но я справился. Просека осталась позади, под коленками и ладонями захлюпало проклятое болото, населенное всякой мелкой мерзостью.

Ну главное что не белесыми червяками, способными сожрать разумного в минуту.

— Отдыхаем пока, — велел центурион, когда мы явились пред его светлы очи. — Раненых — в лазарет, вон там машина с врачами подъехала… Охранение выставить! Подвезут горячую еду через час.

А жизнь-то налаживается, черт подери!

Я снял шлем и осторожно ощупал голову — да, шишка есть, несмотря на подкладку, но это все, так что я очень дешево отделался. В этот самый момент нечто ткнулось мне в бедро и прозвучало довольно-таки радостное хрюканье.

— Котик? — я опустил взгляд и обнаружил своего мохнатого приятели. — И ты тут? Снова потащился на войну? И зачем, дурень?

Зверь не ответил, принялся тереться о мою ногу, выгибая спину и размахивая пушистым хвостом.

— Погоди, сначала дела, — я погладил Котика по спине, почесал за ухом, и с неохотой распрямился: надо отвести раненых к врачам, поставить часовых, выяснить насчет жратвы, а то наш центурион таков, что лишь о себе думает, о том, как пулю не словить.

Только через полчаса я смог присесть под раскидистой глазастой елочкой, где лежал мой рюкзак. Едва успел глотнуть воды из фляжки, как рядом снова объявился мой мохнатый друг, и раскинулся на траве, разбросав все шесть лап — вот он, мой живот, чешите.

И я прилежно чесал, одновременно ломая голову, что делать с новым опытом.

За всей утренней суетой и усталостью едва не пропустил тот факт, что получил очередной класс, уже восьмой. И сам в кого-то попал, убил или ранил, и бойцы мои постарались, ну а мне за них немножко перепало.

Три с половиной тысячи баллов надо распределить…

Первым делом я заказал противогаз — у бриан имелись отравляющие вещества, и они могли пустить их в ход. А потом решил догнать все новые, командирские навыки, хотя бы до тысячи, до первого граничного значения, чтобы посмотреть — что будет, какие появятся возможности.

Знание стратегии — открылся мануал пехотного боя со схемами и примерами…

Ориентация — новые карты, чуть более подробные, возможность масштабировать…

Лидерство — загруженгипнокурс по ораторскому мастерству… мда, когда этот самый курс проходить?

Хитрость — еще один гипнокурс, теперь с разными военными уловками…

Память — доступны имплантаты, усиливающие ментальные способности… брр, переводчика в голове мне хватает.

Ну все, теперь я великий полководец, и бриан должны трусливо удирать передо мной.

Мы стояли на опушке, впереди лежала огромная поляна, сплошь утыканная торчащими из земли бурыми куполами. Многие были разбиты, точно по ним лупили исполинским молотком, в других виднелись отверстия от пуль и осколков, хватало между куполами и воронок.

— Ничего, вапще, — сказал Макс, почесывая в затылке. — Это что, город?

Да, мы видели брианские поселки, в одном, заброшенном, даже просидели несколько дней, отбиваясь от врага, но ничего подобного не встречали.

— Пригород, — ответил я.

Город лежал дальше на север и северо-восток, и прятался, как принято у аборигенов, под землей. На карте он выглядел как амеба со множеством отростков, нарисованная пунктирной линией — понятно, что никакие съемки из космоса не покажут четкие границы.

До этого самого пригорода мы добирались три дня, три дня беспрерывных боев.

После появления Котика нам дали отдохнуть сутки, откормили, даже подогнали мобильную помывочную — огромный транспортер с дюжиной душевых кабин внутри, и каждому по пять минут на все. Мы набили рюкзаки боеприпасами и сухими пайками, немножко отоспались, починили кое-что из сломанного снаряжения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Раненых с легкими повреждениями за это время успели подлатать и вернули в строй, в их числе оказались и Макс, и Нара.

И снова в драку…

Но к счастью в этот раз нас задействовали в основном для прикрытия, главный удар наносили другие. Но все равно мы стреляли, ползали, бегали, шагали, прятались, таскали тяжести, короче говоря делали все те утомительные штуки, из которых состоит работа солдата.

— И мы будем это дело штурмовать, что ли? Мы им покажем, ха-ха, — пробормотал Макс, но без особой убежденности. — Как сказал Александр Македонский — вот как до осады дойдет, так мы увидим, кто полководец, а кто — подставка для шлема с гребнем. Вапще, да.

Приказа двигаться дальше пока не было, и мы расположились в тенечке на опушке. Многие завалились спать, а то когда еще шанс будет, Ррагат с компанией, как обычно, засели за карты, Пира бросила на меня очередной призывный взгляд, я сделал вид, что его не заметил.

Убедился, что никто меня не видит, и отошел в сторонку — поговорить с домом.

Я понимал, что капризная система связи, установленная в меня тиззгха, может просто не заработать, как это было во время нескольких предыдущих попыток, но что мне еще оставалось? Давно не слышал Юлю, хотел узнать, как у них дела… а ждать, пока эта фиговина включится сама, можно до морковкиного заговения.

Я уселся под деревом, скрестив ноги, точно буддийский монах, и вынул из кармана черно-белого пингвина, которого захватил в качестве талисмана — вдруг он принесет удачу. Глубоко вздохнул, и закрыл глаза, чтобы напрячь то, что не было мускулом, не было даже органом моего тела.

Тишина окутала меня мгновенно, от радостного недоверия я похолодел.

— Егор, привет, — сказала Юля. — Куда пропал? Все нормально?

— Да, цел и здоров! — мне хотелось петь и танцевать: ура, все получилось сразу. — Рассказывай, как вы там!

— Вот, окрошку сделала только что. Сашка попросила.

При слове «окрошка» у меня случилось непроизвольное слюноотделение, как у собаки Павлова… Еще бы: ароматный укропчик только с грядки, молодые огурчики хрустят на зубах, зеленый лук, тонкий и сладкий, редиска, которая если хорошая, то вообще король всех овощей, сваренные вкрутую яйца, лучше деревенские, а не инкубаторские, колбаса — обязательно хорошая, не из бумаги, без жира, а еще лучше ветчина, самая постная, которую можно найти, и все это залить квасом, таким холодным, что когда он попадает в рот, то сводит зубы… Навернуть тарелочку, особенно в жару — невероятное удовольствие, в животе не только полно, но и прохладно.

Пища богов… эх, если бы прибор тиззгха мог еще и транспортировать еду!

— Так она дома? — спросил я.

— Да, отпустили на несколько дней. Процедуры закончились, она в порядке. Поговоришь с ней?

— Конечно!

В ушах у меня раздалось сопение, а потом самый любимый на свете голос сказал:

— Привет, папа.

— Привет, дочка, — отозвался я. — Ты как?

— Я ем. Окрошку, — сообщила Сашка. — Я помогала маме ее готовить!

— Молодец.

— А ты когда вернешься? — она говорила весело и легко, и я легко мог представить ее здоровую, румяную, с растрепавшимися светлыми волосами.

— Скоро, — ответил я, сглатывая.

— А я не хочу снова в больницу, — тут Сашка погрустнела. — Там скучно… И больно.

— Но что делать, надо, солнышко, — сердце мое сжалось от боли: за что она страдает? — Я обязательно к тебе вернусь, и Котика с собой привезу… Ты ведь по нему скучаешь?

Мохнатый друг после визита куда-то смылся, но я не сомневался, что он рядом, и что вернется, когда захочет.

— Конечно! Конечно! — Сашка захихикала, и связь оборвалась.