Мой муж – мой босс? (СИ) - Белая Яся - Страница 20

— Буду! — заявляю и упираю руки в бока, показывая, что сдаваться не намерена.

— Хорошо, — вдруг смиряется он, но меня не обманешь этим показным спокойствием, я же чувствую, что муж кипит, как забытый на плите чайник, — только не в моём клубе.

— Твоём? — вскидываю брови. — Помнится, ты здесь неединственный хозяин.

— У тебя устаревшие сведения, дорогая, — он закидывает ногу за ногу и покачает между пальцев карандаш. — После недавних событий Роман захотел свою долю деньгами, а Пётр отдал мне бразды правления, так как дома случались постоянные скандалы из-за направленности нашего заведения… Так что, — Давлат разводит руки в стороны, — я теперь единоличный хозяин этого злачного местечка, дорогуша. Прошу любить и жаловать. А если что-то не устраивает — никто не держит. Подыщу администратора, который доставляет меньше проблем. Софочка, вон, давно проситься…

Софочка, значит… Ах, ты гад!

Соплю, киплю, сжимаю кулаки…

Знаю, что месть нужно подавать холодной, но…

К чёрту!

Мне просто необходимо расцарапать эту красивую самодовольную рожу!

И, тихо взрыкнув, я кидаюсь вперёд…

Поскольку пелена гнева застит мне глаза — то не сразу понимаю, что именно творю. Прихожу в себя, ощущая, что мои запястья надежно перехвачены, а бесстыжие поцелуи обжигают шею и ключицы… Губы тоже горят — видимо, и им досталось…

Господи, мы что, только что целовались, а я ничего не поняла? Нет, смутно помню — и как крылья развернулись за спиной, и сам полёт в негу… Но я не хочу — не за этим сюда шла!

— Пусти! — дёргаюсь, но вместо свободы обретаю ещё больший плен — меня буквально впечатывают в каменную грудь, не переставая ошалело целовать. Благо, вырез моего платья… многое позволяет. Но когда наглая ладонь ползёт вверх, задирая и без того ультракороткую юбочку, рвусь уже сильнее: — Отстань! Мы так не договаривались!

Давлат отрывается от меня, ловит взгляд — его собственный шалый, голодный, недовольный…

— А мы вообще ни о чём не будем больше договариваться, — отсекает он, продолжая удерживать меня — крепко, почти причиняя боль, но при этом со странной нежностью. — Всё будет так, как я скажу. Ты доумничалась. Подкинула мне проблем.

— Пусти! — всё же требую я. — Нам нужно поговорить!

Он всё-таки отпускает — очень нехотя, продолжая следить за мной взглядом хищника, который может кинуться в любой момент.

— Давай уясним, — начинаю, наспех приводя себя в порядок, — что мы с тобой не переходим границ. Об этом была речь изначально. А вот о чём не было — так это о шоу и моём в нём участие…

Давлат отводит глаза… Только сейчас, присмотревшись, замечаю на его лице тщательно заретушированные синяки — Борька, умница, постарался…

— Нехорошо получилось, признаю, — выдаёт Давлат, пряча руки в карманы и перекатываясь с пятки на носок. — Но…

— Но? — горько усмехаюсь. — Ты полагаешь, могут быть такие-то «но»?

— Я полагаю, у каждого должно быть право на второй шанс, — и взгляд кидает такой пронзительный, прямо в душу.

— Да ну? — фыркаю. — Шанс на что? И дальше играть со мной?

В голосе невольно прорываются непрошеные слёзы.

Давлат судорожно сглатывает:

— Нет, поиграли и хватит, — решительно произносит. — Теперь всё по-серьёзному!

— Теперь всё никак, — говорю, — ещё хуже, чем вначале. Если вначале речь шла о каких-то отношениях, возможных чувствах, споре… То отныне мы просто босс и подчинённая. Позволь мне просто работать здесь, чтобы я могла вернуть тебе все деньги…

Давлат вздрагивает:

— Какие деньги, Кристина?

— Не притворяйся, — злюсь. — Ты заплатил за лечение моего брата.

Он грустно усмехается:

— Считай, что это спонсорский взнос в юное дарование. Я действительно его фанат. Без шуток.

— Если без шуток, — продолжаю, — то верни мне диплом победительницы конкурса. Тогда ты мне тоже что-то плёл про молодое дарование и поддержку талантов. Спасибо, поддержал…

Он хмыкает, идёт к шкафу, что находится позади огромного чёрного стола, отмыкает дверцу и достаёт бумажку. Кладёт на стол, накрывает ладонью, не смотрит на меня — сверлит взглядом столешницу…

— Кристин, — бормочет, — я виноват перед тобой и готов искупить вину. Что мне сделать, чтобы ты поверила?

И смотрит так потеряно, как грустный котик. Не пожалеть и не приласкать невозможно.

Манипулятор.

— Рассказать правду своему дедушке, — загибаю пальцы, — это раз. Извиниться перед Лампой за угрозы — это два. Уволить меня с должности твоей жены — это три…

На третьем его глаза широко распахиваются, а губы кривит улыбка…

— Ну, уж нет, милая, — ехидно произносит он, — чтобы я тебя освободил от этой должности, ты сначала должна её занять. По-нормальному. Готова?

Ой… Кажется, я влипла!

Включаю дурочку, хлопаю ресничками:

— Ты имеешь в виду… — делаю неопределённые пассы руками, — полный… спектр услуг? — сама понимаю, как по-дурацки звучит такое выражение, но ничего точнее в голову не приходит.

Давлат самодовольно улыбается — в нём, похоже, пропадает качественный актёр: выдать столько разных эмоций за относительно небольшой срок, и все — искренне!

— Ты угадала, моя драгоценная, — кивает, — полный спектр. От и до.

Злое веселье бодрит меня, и я включаюсь в игру.

— И как долго продлится это «от и до»?

Мысленно полагаю, что он ответит: «Будет зависеть от тебя». Но Давлат удивляет, повернув разговор в другое русло:

— Я предпочитаю долгосрочные контракты. Например, на сорок девять лет.

Складываю в уме свой нынешний возраст и озвученную цифру, присвистываю — круто!

— То есть, когда я стану больной и старой, ты избавишься от ненужной жены, так?

Давлат хмыкает и закатывает глаза:

— О, женская логика! Тебе моя осанна! — произносит патетически. — Ты же сама вроде бы говорила, что желаешь уволиться… А теперь, когда я говорю, что подпишу тебе заявление через сорок девять лет, возмущаешься? И как понимать?

Вот теперь злюсь по-настоящему, глотаю слёзы, сжимаю кулаки.

— А понимать так, что мне не нужна твоя милость через сорок девять лет! — выпаливаю. — Неужели ты не понимаешь: я хочу нормальную семью, детей… А не весь этот фарс! — обвожу рукой помещение. — Я ведь… я ведь почти… — всхлипываю, потом машу рукой: — А, к чёрту… — и несусь к двери.

Меня догоняют, резко разворачивают и нагло целуют…

Бьюсь, вырываюсь, отталкиваю. Но силы слишком не равны — это ведь всё равно, что мышь будет толкать слона.

Способность возмущаться мне возвращают лишь, когда начинаю задыхаться от нехватки воздуха.

— Ты… ты…

— Красноречиво! — притворно хвалит он. Нежно ведёт пальцами по солёным дорожкам, потом наклоняется и сцеловывает их. — Ты моя глупая девочка… Неужели не понимаешь? Это не фарс. Я тоже хочу семью и детей. С тобой. И не отпущу тебя никуда даже через сорок девять лет. Тогда — тем более. И вообще, намерен жить с тобой долго и счастливо. И даже согласен умереть в один день…

Голос нежен, глаза сияют, обнимает так, будто хочет уберечь от всех демонов мира… Только вот…

— Я не верю, — мотаю головой. — Прости, Давлат. Но эти твои проверки… Скрытые съёмки… Отредактированная реальность… Я не знаю, где ты настоящий. Я запуталась в твоих личинах. И если останусь — сойду с ума. Потеряю и себя тоже… Отпусти… навсегда…

— Нет! — качает головой и прижимает к себе ещё крепче: — Моя. Чистая прекрасная девочка. Очаровавшая меня с первого взгляда. Укравшая сердце…

— Давлат, прекрати! — обрываю, потому что нет сил наблюдать, как он льёт мне в уши этот сладостный елей. — Это слова. Я уже поняла: мне тебя не переговорить. Тут ты профи.

— Слова… — повторяет он. — Значит, желаешь дел?

— Хотелось бы…

— Хорошо. Тогда я прямо сейчас признаю себя проигравшим.

— Ты о чём? — недоумённо смотрю на него.

— О нашем споре. Запамятовала? Если, через две недели…

Киваю: конечно, помню. Кто-то грозился, что мне нужно осваивать шест.