Солнечная сеть (СИ) - Харченко Александр Владимирович - Страница 30

Сказав так, она обняла Юсуфа за шею и, прижавшись долгим поцелуем к его губам, увлекла бывшего пилота с края площадки в тисовые кусты. Изгородь больно уколола Кинтию в бедро; она лягнула, не глядя, холодное ограждение — стрелы отлетели от поперечин, рассыпались, раскатились по земле и мрамору. Юсуф ойкнул от неожиданности — склон искусственного холма оказался довольно крутым. Бывший пилот поскользнулся и упал на Кинтию, покатившись в её объятиях вниз, в темноту, под корни могучих деревьев.

— Вот так-то лучше будет, — лаконично сказала Кинтия Астер, с удовольствием помогая Юсуфу освободить себя от надоевшего форменного свитера.

Кейт, вернувшийся на мемориальную площадку, ещё некоторое время прислушивался к ощущениям сестры, пока не убедился, что жизнь её складывается в достаточно верном направлении. Тогда он собрал отлетевшие от изгороди серебристые стрелы в тугой пучок, положил их у пролома в ограде, сверху — крест-накрест — оставил длинный, гибкий тисовый сук, на одном конце которого был привязан тугим узлом армированный шнурок от форменного высокого сапога Кинтии.

Держа в руках вторую такую же палку, Кейт спустился с холма — и наткнулся на Рикки Морьера. Рикки, в сопровождении четырёх безликих Звёздных, грозно шагал в сторону мемориальной площадки, и Кейт поразился тому, как же постарел нынешний духовный лидер Астрофлота.

— Ты осквернил место памяти, — прошипел Рикард Морьер вместо приветствия, глядя на Кейта исподлобья. — Ты осквернил наше святилище!

Кейт расхохотался ему в лицо:

— «Святилище»! И это говорится в век, когда наши корабли уже создают колонии у соседних звёзд! Подумай, как ты глупо смотришься, Рикард! Вся Земля будет над тобой смеяться. И потом, — он стал внезапно серьёзным, — я здесь не самый главный святотатец. Я, в отличие от тебя, здесь пока ещё никого не убивал!

Лицо Морьера исказила злобная гримаса. Он обогнул Кейта и сделал несколько шагов вверх по лестнице.

— Я не советую тебе сейчас ходить туда, — сказал Кейт. — Она там с Юсуфом Курушем, и им есть что сказать друг другу. Они оба долго ждали этого момента. Не тревожь их!

Рикки Морьер резко повернулся к Кейту:

— Что ещё такое значит «с Юсуфом»? Юсуф Куруш мёртв, он — герой Астрофлота!

— Я вернул ему жизнь, — мягко ответил Кейт, — а заодно подарил ему бессмертие. Вечная верность, она ведь должна вознаграждаться, ты и сам понимаешь. Теперь он в объятиях моей сестры, которую он любил много лет, и это часть его справедливой награды. И, кстати, о верховный жрец, мне показалось, что твоя богиня как-то недовольна тобой. Возможно, ты её обидел. Поэтому лучше не ходи туда, Рикард Морьер. Останься здесь, да хотя бы побудь и со мной; ведь я могу и тебе подарить, что пожелаю!

— Да по какому, в конце концов, праву ты со мной так разговариваешь?! — вскипел Рикки. — Мальчишка!

— Я уже далеко не мальчишка, — возразил на это Кейт Астер, — а что до права, так ведь право вмешиваться в пути судьбы есть и у любого из вас. Ведь мы же договаривались, что ты поможешь мне вернуть мою сестру к нормальной жизни. Думаешь, я не видел, что ни ты, ни твоя свора не были в этом ни капельки не заинтересованы?! Пришлось самому восстанавливать справедливость…

Рикки, раскачиваясь перед Кейтом, как готовая к прыжку кобра, процедил ему в лицо:

— Ты гнусен. Ты сам не понимаешь как ты до омерзения, непредставимо гнусен! Чужак! Ты разрушителен для Земли. Ты оскверняешь всё, к чему прикасаешься. Ты нелюдь, не знающая сути человеческой жизни. Ты разрушил нашу веру. Ты убил священное начало. Ты убил легенду будущего Астрофлота, великую легенду о любви и смерти. Ты уничтожил величайшую тайну во Вселенной.

— Ага, — кивнул Кейт, улыбаясь фирменной американской улыбкой своего отца, Джорджа Астера. — Я всегда так делаю. Для меня естественно, что тайны бегут от меня, что смерть отступает от меня, что любовь торжествует с моей помощью, а с нею торжествуют жизнь, сила, здоровье и красота. И знаешь, я вижу, что это очень хорошо. Если так не делать, человечество снова начнёт разбивать головы и колени в храмах, начнёт варить алхимические камни из ртути в покрытых паутиной катакомбах. Я уже видел одно такое человечество, и с меня хватило! Нет уж, тайн больше не будет, и смерти никто не будет поклоняться среди народа моего отца, не будет, пока я жив; а это — вечность!

— Да кто ты такой, в конце концов, чтобы говорить такие слова?! — заорал на Кейта Рикки Морьер.

— А ты сам подумай, — предложил в ответ Кейт Астер.

Рикки вдруг плюнул, отшатнулся от Кейта, как чёрт от ладана. Потом развернулся и стремглав кинулся прочь от мемориального холма, словно его разили и жалили в спину сотни ядовитых стрел.

​Ретроспектива-5. Солнце Непобедимое. Каллима. До 288. Айота и Кейт Астеры

Айота и в самом деле была больше похожа на Маму, чем старшие дети Джорджа Астера. Оттого Мама и забрала Айоту с собой всего через полгода после её рождения; она боялась, что младшая сестра, несшая в себе от рождения все силы и возможности Маминого народа, будет вызывать ощущение неполноценности, неправильности у старших детей, истинная природа и силы которых всё ещё оставались под большим сомнением. Зная, что старшие дети останутся под присмотром двух взрослых Мужчин, — Мама всегда произносила это слово так, как будто оно писалось только с большой буквы, — она совершенно не боялась за их судьбу. Она рассчитывала навестить их чуть позже, когда дети возмужают, окрепнут и развернутся в полную силу. Тогда можно будет без опаски внести в их человеческую природу все необходимые коррективы, а пока… Нет, маленькую девочку, капризную и слабую по натуре, зато чрезмерно сильную в своих возможностях, следовало держать от брата и сестры как можно дальше, иначе возможные травмы и комплекс неполноценности отравили бы природу старших детей Мамы на многие тысячелетия вперёд.

Мама доставила Айоту в звёздную систему обитаемого мира, который его жители называли Каллима — в переводе это значило «нора» или «пещера», что довольно точно соответствовало их определению слова «Земля». Гуманоиды Каллимы, появившиесяна свете впервые не без помощи Мамы (всегда полагавшей разум высочайшим даром природы), начали когда-то свою эволюцию из экологической ниши, занятой на земле рукокрылыми и насекомоядными. Отчасти они напоминали антропоморфных летучих мышей, только без крыльев и пятачков, но всё же больше походили внешностью на человека, так как разумная жизнь, речь и технологическая культура всегда приводят почти все виды к конвергенции признаков. Маму они почитали как божество, и ей это, возможно, бывало иногда приятно. Поэтому, принеся маленькую Оту в систему Каллимы, Мама прежде всего начала воспитывать в ней чувство ответственности за всякого, кто по рождению, по возможностям или же по слабости воли стоял ниже или выглядел меньше, чем была она сама. Обитатели Каллимы давали идеальную возможность для демонстрации такого подхода.

На Каллиме почти не было океанов. Резервуарами воды служили бесчисленные пресноводные озёра, постоянно испарявшиеся и вновь наполнявшиеся дождями из многоярусной облачности. Огромные территории суши, временно выпадавшие из этого круговорота, были покрыты кристаллами и целыми глыбами соли, по преимуществу глауберовой, отчасти выполнявшей на этой планете роль ледяных шапок Земли. Немногочисленные, не более двух-трёх миллионов, разумные обитатели Каллимы благоденствовали в поясе пресных озёр, не зная особой нужды ни в чём. Зато, когда какая-нибудь катастрофа нарушала хрупкий баланс влаги в атмосфере и вода начинала литься в засоленные районы, унося с собой в жилые земли растворённую дрянь, это сразу же угрожало благополучию многих тысяч жителей планеты одновременно и требовало срочного вмешательства. Простую работу — следить за тем, чтобы дожди лились куда нужно, — Мама и поручила для начала маленькой Айоте.

Следующим её занятием стала чистка и генеральная уборка системы Каллимы от налетавшей космической пыли и мусора, которые имели поганую привычку выпадать на поверхность планеты в виде метеоритных дождей. Эту работу следовало проводить не реже четырёх раз за планетарный год, и Мама быстро приучила Айоту к мысли, что система, в которой кто-то живёт, не должна выглядеть как пыльный склад неиспользованного оливина. Надо сказать, что сама Мама ненавидела выполнять эту работу. В породившей её цивилизации, где мудрецы предавались самопознанию (ибо тайны Вселенной как-то слишком быстро утомляли их), а прекрасные женщины постигали во всех подробностях великое искусство любви, роль Мамы сводилась к занятиям космической горничной: прибрать пыль в плоскости эклиптики, подрегулировать неправильно горящую звезду, накатать планет для украшения какого-нибудь выдающегося пира или конвента… Ей не раз говорили, что ни на что другое у неё не хватит ни разумения, ни красоты, ни благородства происхождения — словом, ни одного из тех качеств, которые древние земляне называли «каллокагатией» и которые так ценил больной мигренью Ницше. Она и довольствовалась своей скромной ролью, а сверх того — помогала чем могла тем планетам, где, самостоятельно или с её помощью, белковая жизнь порождала тлеющую искру разума. В этом она видела свой долг, и даже что-то вроде семейной чести. Мама ещё помнила смутно собственного Отца, вступившего в безнадёжный бой с гигантским чёрным вихрем, схлопывающимся в ядре Галактики и способным в перспективе уничтожить весь звёздный остров за считанные миллионы лет. Отец сражался, потому что это могло погубить новую жизнь, нарождающуюся в крошечной, по вселенским масштабам, зоне полного действия антропного принципа. И он победил чёрный вихрь, но победил ценой собственной жизни. Потому-то Маму так и поразил отец Айоты, на крошечном кораблике атаковавший самоубийственным тараном обломок космической материи, угрожавший его собственным сородичам; в своём будущем Муже Мама усмотрела величие духа, ставившее его куда выше большинства мужчин Маминого племени и роднившее его в её глазах с Отцом.