Солнечная сеть (СИ) - Харченко Александр Владимирович - Страница 31

Айота, разумеется, знала все эти Мамины соображения. Она быстро приучалась к работе, рутинной, повседневной и скучной, как и вся круговерть вечного космического цикла. Мама никогда не спускалась на Каллиму, и маленькая Ота тоже не видела в этом никакого смысла. Обитатели планеты, одетые в красивые тонкие наряды, делали очень мало интересных вещей; они ели и пили, веселились, танцевали, играли друг с другом в сложные игры и иногда дрались. Это было скучно, так как от этих действий в мире ничего не изменялось. Однажды Мама принесла Оте несколько развлекательных книг с Каллимы. Содержанием этих книг были любовные отношения: кто-то хотел быть с кем-то, а кто-то, наоборот, хотел кому-то отомстить или разорвать чужую пару. В конце каждой книги, пережив горе, разлуку, смерть близких и массу других приключений, все главные герои оставались при своём, примерно там же, где начали. Жизнь их, следовательно, не имела никакого смысла, и все до единой прочитанные книжки показались Оте невообразимо пресными.

А после Мама ушла. Сказала, что она скоро вернётся, что ей надо проведать ещё две звёздные системы, где она запустила все дела, а потом побывать у старших детей — и тогда, возможно, она вернётся с Отиными братиком и сестричкой, и Оте уже не будет так одиноко. Так Ота узнала, что у неё есть другие родственники, кроме Мамы и её собственного Отца. (Джорджа Астера маленькая Айота считала могущественным и трудно представимым существом, сражающимся в безднах Вселенной с космическим хаосом, погубившим её Деда. Быть дочерью такого титана казалось Оте величайшим из имеющихся у неё подарков судьбы; узнав же, что она не одинока и что у неё есть целая семья, Айота Астер была на седьмом небе от неописуемого счастья.)

Когда Мама исчезла из системы Каллимы, на поверхности планеты явно что-то началось. Сперва Ота не обращала на это внимания, так как внутренние дела планеты не заботили её. Единственным, что связывало её с Каллимой, помимо выполнявшихся изо дня в день обязанностей и работ, были ритмичные, сильные радиосигналы, исходившие, казалось, из самых недр чужого мира. И вот эти сигналы стали испытывать перебои — один за другим, пауза за паузой, они гасли, исчезали, пока менее чем через год не прекратились совсем. Тогда маленькая Ота не на шутку встревожилась, решив опуститься на поверхность и узнать всё-таки, что же там такое могло случиться.

Увиденное потрясло её. Из чрева планеты, из непонятных пещер и нор, хлестали целые потоки солёной, отравленной воды, убивающие — район за районом — живую растительность Каллимы, превращающие плодородные поля и сады в ядовитые солонцы, затапливающие жилые домики, дворцы и прекрасные храмы. Люди Каллимы в панике метались среди сверкающих потоков воды и соли, кричали, ужасались, молили о спасении. Но самым ужасным было наблюдать, как мужчины — мужчины! — убивали детей и женщин, как женщины сами подставляли горло под смертоносный удар, как детские тела разбивались о храмовые камни или принимали мученическую смерть от ножей и заострённых кольев, брошенные в истребительный водоворот — о ужас! — руками их собственных матерей!

— Настал день рока! — кричали перепуганные жители Каллимы. — Наша богиня навсегда покинула нас!

У Оты не оставалось выбора; она усмирила разнузданную стихию, хлеставшую из подземных нор, очистила поля от соли, помогла отстроить дома и дворцы. Только людей, погибших в этой колоссальной гекатомбе, она не могла вернуть к жизни, как бы ей этого ни хотелось. Благодарные жители Каллимы, однако, весьма свирепо приветствовали её:

— Кто ты, и на каком основании правишь нашей планетой? — сурово спросили её местные гуманоиды, пристально рассматривая при этом Оту со всех сторон своими огромными чёрными глазищами.

— Я — дочь своей Мамы и своего великого Отца, который вечно сражается в безднах мироздания с космическим хаосом, — ответила озадаченная таким приёмом Ота, — а зовут меня Айота Астер.

— Ах, так ты дочка нашей богини? Значит, она оставила нам великий дар… Сейчас, мы посовещаемся, что и как правильно делать с тобой дальше!

— Какое вы имеете право решать мою судьбу?! — рассвирепела Ота.

— Мы — Высшие, мы решаем все до единой судьбы в нашем мире. За исключением судьбы богини, естественно, ибо её судьба предписана от начала и до конца в священной Книге Мироздания. Но ты — не она! Мы имеем власть над тобой…

Оту этот подход сильно расстроил, но говорившие с ней, конечно же, были Мужчинами, и это заставило её послушаться их решения. Мамино воспитание сильно сказалось на характере дочки. В течение семи дней Ота предстояла перед Собранием Высших, отвечая круглые сутки на бесчисленные вопросы, которые задавали ей мудрецы. Сколько ей лет? Что она умеет? Что она может процитировать наизусть из священной Книги Мироздания? Что сделала она в свои годы ради достижения Всеобщей Цели? Знает ли она что-нибудь о достославных деяниях предков нынешних Высших, об эпохах Киновии, Великого Матриархата, о революции Высшего Достоинства? Её невежество сочли непростительным, её ум — ограниченным; но, принимая во внимание то, что она всего лишь женщина, Собрание приняло решение, во всех отношениях справедливое и мудрое — одиннадцатилетнюю Айоту Астер решено было отдать замуж.

Делалось это не просто так, а с подобающим случаю пафосом. Не один, а сразу пятнадцать мужей должны были появиться у Оты; сразу пятнадцать родов каллимских Высших искали породниться с богиней. Никто из них не скрывал, что целью этого брака было получение божественной природы, подобной природе Мамы и самой Оты, что, в свою очередь, позволило бы Высшим никогда более не беспокоиться о судьбе своей несчастной планеты, которая — это знали все, — была обречена, как предрекала Книга Мироздания, на конечную и скорую погибель. Мнение самой Оты в расчёт, разумеется, более не бралось — женщины на Каллиме имели статус, мало отличавшийся от статуса движимого имущества.

Для юной Айоты ничто из происходящего не казалось по-настоящему неправильным, даже удивительным. Она слишком мало знала о мире и о тех обычаях и правилах, что устанавливали между собой белковые существа. В конце концов, если для процветания и выживания вида было необходимо, чтобы у неё, Айоты, было целых пятнадцать мужей — а не один Отец, как у Мамы, — то стоило ли проявлять неблагодарность и непокорность тому, что здесь называли судьбой? Пятнадцать Мужчин наверняка лучше одного мужчины… И вот, за несколько дней до торжественной церемонии, к ней пришла одна из женщин, убиравших праздничные залы от пыли и присматривавшая за светильниками (и тем похожая на Маму — иначе Айота никогда не поверила бы ей). Эта женщина рассказала маленькой Оте вещи, от которых у той застыла кровь в жилах:

— Каллима — место, проклятое от рождения, не живой мир, а источник бесконечного страдания! Беги отсюда, дочь богини, беги, скройся в звёздных просторах. Живи со своим народом, и никогда не возвращайся на планеты, где живут люди, не возвращайся иначе как с очистительным огнём в руках! День ото дня мы живём в боли и страхе, наша судьба полна плача, и дай-то нам воля рока, чтобы у Нижних получилось то, что задумали Сёстры Страдания, и чтобы наш мир погиб бы навсегда!

Для Оты такие слова звучали дикостью. Она принялась расспрашивать служанку, которая уже немного вышла из возраста цветущей юности и оттого считалась среди Высших не годной ни на что старухой, и та ответила на все её вопросы коротким, полным боли рассказом.

Оказывается, давным-давно, много поколений назад, все обитатели Каллимы жили в сложной сети полуискусственных пещер или нор, соединявших подпочвенные слои планеты в единую сеть. В этой подземной стране веками процветали ремёсла, культура, искусство; закономерная эволюция техники привела сперва к порабощению одних людей другими, а позже, в век пара, электричества и радио, к тому, что порабощённые восстали и свергли своих угнетателей, зажив единым всепланетным обществом. Так началась эпоха Киновии, великого передела и процветания мира. В те годы была сформулирована и концепция Всеобщей Цели, не позволявшая обществу разбредаться и терять взятый темп развития. Конкретная цель могла меняться, могла быть достигнута, но сама идея — служение каждой личности высшему, сформулированному благу коллектива, — долгие годы воспринималась как само собой разумеющееся состояние дел, единственно достойное воспроизведения.