Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 51

Это точно. После визита нашего слесаря-сантехника стоит такое плотное амбре из перегара, курева и грязных носков, что впору из собственного жилища уходить, открыв все окна.

– Да не проблема, это я сейчас!

Красовский радостно почапал в туалет. Поколупавшись в бачке, объявил:

– Слив нужно новый покупать. Этот треснул, – и показал нам какую-то круглую пластиковую штуковину с дыркой посредине.

Мы с мамой пригорюнились. И где мы ее найдем?

Поняв по нашей живой мимике постигшее нас затруднение, он успокаивающе сказал:

– Я могу сейчас до хозяйственного сгонять, он еще открыт, куплю, что надо, и поставлю, – и сконфуженно взглянул на меня.

Я догадалась, что денег у него на эту штуковину нет. Это поняла и мама.

– Вот, возьми! – она протянула ему тысячную купюру. – Надеюсь, хватит?

– А мельче нет? – Красовский явно чувствовал себя униженным собственной неплатежеспособностью. – Это много.

– Купишь, сдачу отдашь, только и всего.

– Ладно, – и он побежал в магазин.

Мама восторженно закатила глаза.

– О, как здорово, когда в доме есть настоящий мужчина! Никаких вонючих сантехников звать не надо, – и тут же загорелась новой идеей: – Как ты думаешь, он сможет нашу мясорубку починить?

Вот ведь как не вовремя ее хозяйственность обуяла! Я воззвала к ее здравому смыслу:

– Мама, она тебе зачем? Стоит себе без дела вот уже лет пять и еще столько же простоит. Это же не предмет первой необходимости.

– Нет уж, – проявила мама твердость. – Или выкидывать ее надо, или чинить. К тому же я хотела твою любимую «картошку» сделать, а для этого мясорубка нужна. Исправная.

Я уж не стала говорить, что сухари для пирожного вполне можно и блендером покрошить. С чего это вдруг мама стряпней озаботилась? Потренироваться решила? Хочет Дениса Дмитриевича своими кулинарными талантами поразить?

В общем, когда Красовский поставил новый слив в бачок, ему еще досталось и мясорубку чинить, и шкафы сверху протереть, и люстры вымыть, потому что уж слишком они высоко, а стремянки у нас в доме нет.

Уходил он в десятом часу полностью проэксплуатированный. Мама была счастлива, а я изрядно сконфужена маминой напористостью. Но Красовский был доволен. Еще бы – мама им искренне восхищалась. Точнее, не им самим, а проявленными им самыми разнообразными умениями.

Хорошо хоть с отцом его не сравнивала, хотя это просто висело в воздухе. Папа же без отца жил, его научить мужской работе было некому. Правда, если честно, то он и сам к этому не слишком стремился.

На прощанье Леха скромно так заявил, что он вообще-то по дому все умеет, и чтоб мы его приглашали без стеснения. Мама этому обрадовалась, а вот я затосковала. Теперь у него для появления в нашем доме много поводов будет. Дом старый, постоянно что-нибудь да случается. Не одно, так другое. Да и хозяина нет. А техника – она такая. Лишь только почует, что безнадзорная, тут же идет вразнос.

Так он периодически появлялся у нас до самых моих выпускных экзаменов. Порой казалось, что мама меня с ним нарочно постоянно сводит. Потому что ей то одно от него понадобится, то другое. А он и рад стараться. Типа он такой хозяйственный и надежный.

Я как-то даже у мамочки напрямую спросила:

– Мам, ты что хочешь, чтоб я за него замуж вышла?

Она удивленно приоткрыла рот.

– Да с чего ты это взяла?

– Ты так усердно его к нам зазываешь.

Она поневоле призналась:

– Я хочу уехать после твоего первого курса. И на прощанье сделать хотя бы такую малость – отремонтировать все, что можно. Чтобы тебе легче жилось.

Ух ты! Вот это забота! Потрясающая просто. А то, что Красовский на меня вполне определенные виды имеет и она своими приглашениями его в этих намерениях поддерживает, ей даже в голову не приходило.

Ну да ладно, что тут поделаешь. Все знают, что влюбленные глупеют. Вот и мамочку это безобразие стороной не обошло, уж очень она стала на себе зацикленной.

В школе меня доставал своими телячьими очами Панов, дома – заботливый Красовский. Но он-то хоть шутил и смеялся, а вот Виктор мрачнел с каждым днем. Понимая, что решающее объяснение не за горами, я парня всеми силами избегала. Вот ведь всё уже сказано, нет, нужно повторять снова и снова. Надежда умирает последней?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Экзамены пролетели не скажу, что как одно мгновенье, но довольно быстро. Постоянный напряг меня, правда, несколько изнурил, но ничего, я выдержала. Отметки и за школьные экзамены, и за ЕГЭ получила приличные.

На выпускном Панов от меня не отходил ни на шаг. И когда после банкета в кафе мы пошли гулять по набережной, он за руку оттащил меня от остальных и шикнул на парней, пытавшихся ему помешать. Чтоб не провоцировать неприятности, я с бравадой заявила, что мы немного поболтаем и догоним класс.

– Наконец-то я могу с тобой поговорить без свидетелей! – Виктор сжал мою ладонь, потом поднес ее к губам. Поцеловал косточки пальцев и смущенно заглянул мне в глаза. Увиденное его не вдохновило, и он тяжко вздохнул. – Я понимаю, тебе этого не надо, но я все же скажу. Просто не могу иначе.

От воды тянуло свежестью, где-то в густых ветвях старых лип свистали соловьи, молоденький лунный серп переливчато отражался в воде. Одноклассники ушли уже далеко, их не было слышно. В общем, самая подходящая обстановка для романтики.

Но вот ее-то мне и не надо. Единственное чувство, владевшее мной сейчас, было смятение. Ну не хочу я слушать признания в вечной любви! Но избежать их не удалось.

– Я тебя люблю, – хрипловато начал он. – Ты меня нет. Я и не представлял раньше, какая это зверская боль. Она раздирает меня на части. А ревность просто сводит с ума.

Я опустила голову. Вот ни в чем я перед ним не виновата, а все равно неприятно. И жаль его, и досадно. И зачем мне все это?

– Я справлюсь с этим, я смогу. Не знаю когда, но справлюсь. Но, может быть, ты дашь мне хотя бы надежду? – он вопросительно посмотрел на меня, ожидая ответа, но я молчала. Горестно вздохнув, он продолжил: – Отец настаивает, чтоб учебу я продолжил в Англии. Если ты хоть одним словом намекнешь, что хочешь видеть меня здесь, я останусь, – он снова замолчал, с робкой надеждой ожидая ответа, но я упорно отводила взгляд. Ему пришлось сказать именно то, что я от него и ожидала: – Но раз ты так категорично настроена против, мне лучше уехать.

Я с облегчением вздохнула и попробовала его утешить:

– Думаю, это лучше всего. Новые впечатления быстро затмят старые знакомства и привязанности. Да ты и сам это знаешь…

– Да? – иронично переспросил он. – Не знаю. Но узнаю. Но помни: если я тебе понадоблюсь, только позови. Я всегда помогу.

Звучало весомо, но я твердо знала, что это только слова. Я никогда не буду обращаться к нему за помощью, что бы ни случилось. Просто стыдно.

Он склонился ко мне и прерывистым шепотом попросил:

– Можно мне тебя поцеловать? На прощанье.

Я не любила целоваться, но в этой просьбе отказать не смогла. Вернее, просто промолчала. Он прижал меня к себе и обжег горячими губами, тут же затвердевшими под его напором. Целовал он меня долго и жадно, я даже устала.

Оторвавшись, прислонился лбом к моим волосам и с трудом перевел дыхание. Постоял так немного и обреченно сказал:

– Давай, я доведу тебя до наших и пойду.

– Ты не останешься до утра? – я пошла вперед, желая поскорее закончить это обременительное свидание.

– Нет. Не могу.

– Почему? – не понимаю я этих парней. Я бы на его месте все последние минуточки провела рядом с тем, кого любила. Тем более перед расставанием.

Он глуховато рассмеялся.

– Физиология не позволяет. И сердце рвать больше не хочу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пока я раздумывала над его словами, показались три стоящие треугольником скамейки, на которых устроились наши одноклассники. Еще раз пожав мне руку, Виктор быстро повернулся и исчез в темноте.

Я медленно подошла к друзьям, устроилась подле Инки на охраняемое ею для меня свободное место. Она тут же ободряюще обняла меня рукой. Никто ничего не сказал, да однокашникам и не до того было.