Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 50

Спасшая меня девушка показалась через пару минут. Она шла широкими решительными шагами, что-то негромко насвистывая. Мне стало стыдно. Я перегородила ей дорогу и принялась каяться:

– Извини, что я сбежала. Я подобных типов просто до ужаса боюсь. Но я не просто так сбежала, я полицейских на выручку позвала.

– А что ж ты заявление на них не напишешь? – девушка недоуменно посмотрела на меня.

Я ей позавидовала. Хорошо быть такой решительной. А я вот от этих криминалов стараюсь держаться подальше. Недаром у меня мама постоянно дырки штопает слишком смелым, кто с ними связывается.

Вяло отбрыкнулась:

– А что это даст? Ну проведут с ними очередную «разъяснительную» беседу, и все. Они этих бесед сто раз на дню слышат.

Она согласно кивнула:

– Ты права, этим гадам все трын-трава. Но ты давай домой беги, не думаю, чтоб их надолго задержали.

Я заторопилась, вспомнив о маме. Долгонько меня нет, она наверняка уже беспокоиться начинает. Быстро попрощалась:

– Хорошо, я пойду. Еще раз спасибо за выручку. Пока! – и помчалась в магазин, потому что шпана шпаной, а есть хочется всегда.

Набрав полную сумку, вернулась к себе дворами, не желая больше встречаться с Красовским ни под каким соусом.

Маме, естественно, ничего говорить не стала. Она и не спрашивала. Она пребывала в какой-то юношеской эйфории. Можно подумать, это не у меня первая любовь, а у нее. Хотя, возможно, появление Дениса Дмитриевича и впрямь вернуло ее в молодость.

Вечером включила ноут, зашла на свою страницу Вконтакте и с негодованием прочла усыпанные алыми розами корявые стихи Красовского:

Прости меня, любовь моя,

Я виноват перед тобою.

Красивой сказкой вдаль маня,

Ты для меня как сновиденье,

Как песни нежные слова.

Лирик, одним словом. После этих вычурных строчек шла уже проза:

«Извини, Машенька, я круглый дурень. Выпил пива, которым меня угостил Петька, а в него была добавлена какая-то дрянь. Меня враз вышибло. До сих пор в животе муторно и соображаю плохо».

Я призадумалась. Врет или нет? К тому же пословицу «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», никто не отменял. Что я и написала ему в ответ, нарушив собственные правила не отвечать навязчивым поклонникам.

И тут же получила:

«Петька мне не друг. Просто мы в одном доме живем. Я из подъезда вышел, а они на скамеечке ошивались. Пивом меня угостили. Пришлось выпить, чтоб не думали, что я зазнаюсь. И меня сразу повело. Но теперь я ученый и больше с ним якшаться не стану. Прости ты меня, дурака, а?»

Я ничего ему отвечать не стала. Вот еще! Перебьется.

Но на душе после его сообщения стало как-то поспокойнее, все-таки противно было думать, что он такой же, как эта мерзкая шантрапа. Или я просто пытаюсь его оправдать? Ничего уже не понимаю в собственном характере. Всегда думала, что я решительная и гордая, а тут на тебе!

Сообщений от Панова тоже была куча, я их проигнорировала. Сколько можно объяснять одно и то же? Нашел бы уж какую-нибудь девчонку и отвял наконец.

Весна пронеслась как-то уж очень быстро, наверное, потому, что времени не хватало ни на что. На весенние каникулы мы с мамой впервые вместе съездили в Москву, разогнали тоску, как она выразилась.

И это вовсе не фигуральное выражение, потому что у нас с ней ни минутки свободной не было. Денис Дмитриевич досконально распланировал каждый день, и мы с ней, как солдаты, соблюдали составленный им распорядок, обходя достопримечательности Москвы. Хотя как обходя? Объезжая их с нанятым им экскурсоводом. Интересно было очень, но и утомительно невероятно.

Вечерами мама уезжала к Денису Дмитриевичу и ночевала у него, а я – у Макса. Они мне предлагали пожить у будущего отчима, ведь его просторная квартира не чета Максовой двушке, но я упрямо отказывалась. Вот еще, мешать им. Будто я маленькая и не знала, чем они там занимались.

Домой мы вернулись изрядно измотанными. Да, тоску в Москве разгонять – не пончики жевать. Уж слишком много сил отнимает это занятие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На следующий день после приезда к нам пришел отец. Увидел сияющую маму, все понял и помрачнел. Вот так номер! Он что, был уверен, что она будет ждать, когда он перебесится? Сам ведь женился, никто не заставлял. А теперь некого винить, поезд ушел.

Интересно, я на стороне мамы, потому что я женщина и ее лучше понимаю, и это так у всех или нет?

Но заниматься самоанализом было некогда. Отец чего-то мямлил, потом признался, что у него ожидается пополнение. Мы с мамой дружно поздравили его и отправили восвояси. Никакой особой радости я от этого известия не ощутила, а мама и подавно. Какая нам разница, кого они там с Лилией ждут? И чего он к нам-то поперся? Радовал бы своих друзей, им-то это более интересно.

Уже ложась спать, я догнала, зачем он приходил. Да чтоб маме досадить! Чтоб осознала, что потеряла, и раскаялась! Хорошо, что у мамы появился Денис Дмитриевич, не то ему бы это стопроцентно удалось.

Ох, и мелочные нынче мужики пошли! Если б это был не мой отец, отца ругать как-то не комильфо, я бы даже сказала: подловатые! Не все, конечно, но подавляющее большинство – точно.

Красовский каждый вечер писал мне занудные вирши, меня это графоманство уже достало, но не приходил. Было до чертиков любопытно – ему стыдно или некогда?

Оказалось, что некогда. В воскресенье, когда я шла из магазина, он встретил меня у подъезда и забрал сумку с продуктами. И хотя до квартиры оставалось всего ничего, этот жест меня умилил. Да и сумка была тяжелая.

Невзирая на мои зверские взгляды и прямой запрет, он донес сумку до двери, и хотел было уж отдать ее мне, но из квартиры выглянула мама и пригласила его в гости. Мои отчаянные предупреждающие гримасы она якобы не заметила.

От чая он отказался и прямым ходом, без приглашения, направился в мою комнату. Я с недовольной миной вошла следом и плотно прикрыла за собой дверь. Но только открыла рот, чтоб высказать ему все, что о нем думаю, как он бухнулся передо мной на колени. Вот фат!

– Машенька, прости, – взмолился вполне натурально. – Я не хотел. Так по-дурацки все получилось.

– С коленей встань, клоун! Здесь тебе не цирк, – рявкнула я, не сдержавшись. А что? Ему можно, а мне нельзя? Равноправие у нас в стране, однако.

Он медленно поднялся, посмотрел на мою злющую физиономию и сразу опустил бессовестные глазки.

– Я давно извиниться хотел, но дядька не отпускал. Я теперь на него по полной пашу. Ни минутки свободной нет.

Я поневоле заинтересовалась.

– А платит он тебе как?

– По-родственному, – прозвучало это как-то уж слишком уныло.

– Это как? В два раза меньше, что ли?

– Если бы.

– То есть никак, надо понимать?

– Как-то так. Но он продукты дает.

– Просроченные небось, которые продавать уже нельзя?

Он промолчал, и все стало ясно.

– А чего ты другую работу не найдешь?

– Неудобно. Все-таки родня.

– Так и будешь на него пахать задарма?

– А куда я пойду? Я же в городе не нужен. Я механизатор вообще-то. А здесь… – он обреченно развел руками.

– А учиться?

Он поморщился.

– Не люблю я учиться. Вот если бы руками что-то делать, это мое. А мозгами шевелить…

Это мне было вовсе не понятно. У меня-то все наоборот. Я бы лучше головой думала, а вот руками не люблю. Для меня даже уборка в собственной комнате и то сродни наказанию. Странно, что еще сохранились подобные индивидуумы.

В комнату осторожно заглянула мама, предварительно постучав. Она что, считает, что мы тут целуемся, что ли? К чему подобные предосторожности?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Леша, ты случайно не сможешь бачок починить? – в мамином голосе звучала робкая надежда. – А то вода бежит и бежит, на счетчике жуть уже сколько намотано. Я чего только не делала, не помогает. А сантехника вызывать неохота. После него в квартире дышать нечем.