Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 24

– Доча, ты прости меня за то, что я так внезапно разрушила нашу спокойную жизнь, – в ее голосе зазвенели слезы.

Мне стало неловко, и я поторопилась ее успокоить:

– Мама, я понимаю, что отец порой был просто несносен. У тебя просто закончилось терпение.

Она быстро мне покивала, украдкой смахивая слезы с глаз.

Чтобы прекратить выматывающие нас обеих объяснения, я спросила:

– Ты вкусненького ничего не купила?

Мама тотчас встрепенулась. Что греха таить, вкусненькое для нас было своего рода панацеей от житейских невзгод.

– Купила. В «Виолет» пирог с мясом, твой любимый, и мороженое «Вальс» в магазинчике за углом.

Настроение вмиг поднялось.

– Ура! Я сейчас, только уроки сделаю.

– В первый день уже уроки задали? – мама попыталась припомнить, задавали ли в первый учебный день уроки на дом в ее выпуском классе. Она вообще любила аналогии из собственной жизни.

Я немного подождала, но мама так и не вспомнила настолько важный момент своей жизни. Только произнесла:

– Ладно, пойду переоденусь и приготовлю пир горой. А ты подтягивайся.

По опыту я знала, что процесс переодевания, а так же отдыхания и отмокания под душем займет как минимум час, поэтому не особо спешила. В самом деле, когда я, закончив корпеть над домашним заданием, вышла в кухню, пиром там и не пахло.

Но меня это не смутило. Я вынула из принесенного мамой пакета пирог, засунула его в микроволновку, мороженое из морозилки переставила в холодильник, чтоб немного отошло, мы с мамой не любили слишком холодное, налила в чайник воды и нажала на кнопку.

Микроволновка запищала, из нее пошел вкусный запах мяса. Все, роскошный пир был готов.

Вышедшая из ванной мама восторженно потянула носом и торжественно заявила:

– Ты великий кулинар, дочь моя!

Я ответила ей не менее пафосно:

– Вся в тебя, мамочка!

Мы рассмеялись и принялись за еду.

За ужином болтали ни о чем, старательно обходя болезненные темы. Потом посмотрели старый голливудский фильм «Тетка Чарлея». По этой же комедии в советское время был снят интересный, но уж очень политизированный фильм «Здравствуйте, я ваша тетя», а нам с мамой хотелось просто посмеяться, без всякой зауми.

На следующий день я шла в школу на автомате, досматривая последние сны. Все-таки после каникул трудно перестраиваться. А особенно трудно вставать рано. Мы учились с восьми, а мои мозги просыпались не раньше десяти. Поэтому первые уроки для меня проходили как в тумане.

Иду я такая вся сонная, никого не замечаю, и вдруг меня кто-то хвать за плечо! Хорошо, что у меня нервы крепкие, не то или я бы в обморок свалилась, или этот хвататель. От моего удара, естественно.

Озлобленно оборачиваюсь, – а кто любит, когда тебя так нахально выдирают из полусонного состояния, – глядь, а это наш новый супермен! Да еще и скалится во весь рот!

– Жить надоело, – это был не вопрос, а утверждение. – Помочь требуется?

– Извини! – проговорил он, продолжая сиять радостной улыбкой. – Испугалась?

– Разозлилась! – я сбросила с плеча его наглую ручонку. – И учти, я от злости так двинуть могу, мало не покажется.

Слышавший эти слова проходя мимо Юрка Сидоров жизнеутверждающе прокомментировал, многозначительно потирая челюсть:

– Ага, это она может! – и быстренько ретировался, не желая становится объектом моего праведного гнева.

Правильно делает, знает, что в гневе я страшна.

Панов с удивлением окинул меня взглядом.

– Ты злая?

Я энергично покивала головой.

– Ужасно! Особенно поутру, когда меня внезапно будят разные олухи.

– Будят? – у него как-то странно помутнели глазенки, и он быстро отвел их в сторону. – Я тебя что, разбудил?

Вот если он сейчас скажет, что готов будить меня всю свою жизнь, но только в своей постели, ему точно не жить!

Чтоб не отвечать за смертоубийство, я рванула с места так, что меня никакая бы гончая не догнала, не то что какой-то там Панов. Подбегая ко входу в школу, столкнулась с Ариадной Сергеевной. Та покачала головой и с ехидством поинтересовалась:

– Куда так мчим, Кондратова? До начала уроков еще далеко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С трудом догнавшая меня запыхавшаяся Инка ее поправила:

– Не куда, Ариадна Сергеевна, а от кого!

Та удивленно посмотрела за мою спину, никого не увидела, но все равно прониклась ко мне состраданием и наставительно пообещала:

– Я тебе несколько славных приемчиков покажу. Тебе, с твоей неординарной внешностью, они точно пригодятся. Приходи ко мне после уроков, – потрепав меня по плечу тяжелой тренированной рукой, посочувствовала: – Трудно вам, красивым девкам, на свете живется, – и ушагала вперед, агрессивно вздернув подбородок.

Мы переглянулись с Инкой.

– Ты от кого это удирала? – небрежно поинтересовалась подружка, когда мы поднимались по лестнице. – Не от наших, это точно. Из наших к тебе никто бы не полез. У нас в школе таких дураков больше нет.

– Почему это нет? – неожиданно раздался сзади вальяжный голос Панова. – Есть. Это я.

Мы одновременно резко повернулись и чуть не упали со ступенек.

Он поддержал нас не очень вежливо, зато действенно.

– Ты чего подкрадываешься? – зло рявкнула раздосадованная на него Инка. – Так и от разрыва сердца умереть можно.

– Тебе это не грозит, – заверил ее парень. – Ты здоровая.

У него это получилось на редкость двусмысленно. Здоровая в смысле здоровья или толщины? Инка решила, что второе, и надулась. Конечно, она не тростиночка, но и не толстуха. Но уж такая у нее натура пессимистичная – везде видит подвох.

Парень освободил из поддерживающего захвата Инку, но продолжал держать меня. Я сердито дернулась, он не отпустил. Пришлось предупредить:

– Панов, я вовсе не сахарная девочка и могу так ответить, что тебе очень даже не понравится. Так что лучше меня не задевай. Вон посмотри вокруг – видишь, все парни скромно бегут мимо? А знаешь, почему?

– Почему? – как заведенный повторил он, пристально следя за моей артикуляцией.

– Потому что все они ученые! И я советую тебе учиться на чужих ошибках, а не делать собственные.

– Нет, так не интересно, – глуповато воспротивился он. – На своих ошибках учиться куда интереснее!

– Ну, раз хочешь, то всегда пожалуйста! – не стала противиться я его желанию.

Держал он меня левой рукой, и я здраво рассудила, что пару уроков он вполне обойдется и без нее. Подняла свою правую, завела ему за спину. Получилось так, будто я его обнимаю. У него округлились глаза, и он склонился ко мне в надежде на пылкий поцелуй.

Но я его надежд не оправдала. Нашла нужную точечку, неласково ее ткнула, его рука ожидаемо упала.

– Это чего? – он тряс плечом, пытаясь восстановить подвижность конечности.

– А это твоя ошибка, на которой ты захотел поучиться лично. Так что учись, – милостиво разрешила я и потянула за собой подружку. – Но ты не волнуйся, скоро пройдет, – и коварно добавила: – Может быть.

И вот зря я так сказала.

Мы зашли в класс, приготовились к уроку. Прозвенел звонок, но Панова так и не было. Зато где-то в середине занятия в класс вошел расстроенный директор с каким-то мужиком в штатском, но с военной выправкой.

– Кто ударил Виктора Панова так, что у него рука отнялась? – нервно произнес директор, сконфуженно поглядывая на спутника.

У меня упало сердце. Этот тип что, жаловаться вздумал? Никогда у нас такого не бывало. Но, с другой стороны, сыночки олигархов доныне в нашей школе тоже не учились.

Спокойно поднялась.

У директора и мужика одновременно вытянулись лица.

– И за что ты его так, Кондратова? – директор явно не ожидал от меня подобного хамства.

– Не люблю, когда меня к чему-либо принуждают, – специально сказала так, чтоб долго думали, к чему меня мог принуждать парень посреди школьного коридора, полного учеников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И мне это удалось. Они оба как-то сконфуженно замялись. Но, тем не менее, мужик грозно приказал:

– Идите за мной!