Лунная дорога. Часть 1 (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 25

Я нахальненко уточнила:

– С вещами или без?

Тот засомневался, но тут веское слово сказал директор:

– Конечно, без! И разговор будет идти в моем присутствии, поскольку это моя ученица, и она несовершеннолетняя.

Мужику это не понравилось, но возражать посреди класса на глазах взволнованных инцидентом учеников он не стал.

Мы вышли в коридор, но не успели дойти до лестницы, как в кармане мужика зазвучала требовательная мелодия. Он быстро выхватил телефон и четко произнес:

– Слушаю.

Раздалась неясная команда, это я определила по интонации. Но слово «отставить» услышала четко.

Отключив связь, он повернулся ко мне и с облегчением выпалил:

– Извините, вышло недоразумение. Но все же в следующий раз вы таких опрометчивых поступков не совершайте.

– Опрометчивых? – я недоуменно подняла брови. – То есть кое-кому можно позволять себе все, что в их тупые головенки взбредет, а я должна это терпеть?

Мужчина покосился на директора в поисках спасения, но тот не спешил приходить ему на помощь, озадаченно глядя на поцарапанную стену, гадая – и когда это успели? Ремонт закончился с неделю назад.

Мужик в штатском сконфуженно проговорил:

– Извините, я спешу, – и постыдно смылся.

И вот тогда наш замечательный директор мне тихо посоветовал:

– Маша, ты пойми, иногда лучше потерпеть, чем попасть в серьезную неприятность. Вот сейчас за тебя кто-то заступился, а если бы нет?

– За приставания в морду давала, даю и давать буду! – зло отчеканила я. – И без вариантов!

– Ох уж эта подростковая нетерпимость! – уныло посетовал директор и распорядился: – Ладно, шуруй на урок.

В некоторой прострации от употребленного нашим высококультурным директором странного приблатненного словечка, постучала в двери. Мой стук не услышали, потому что в классе стоял дикий гвалт. Тогда я просто вошла и попросила разрешения сесть на место. Павел Валерьевич махнул мне в сторону парты и, не выдержав, спросил:

– Ну как ты?

– Пытки в застенках следственных органов отменяются, – бодро заверила я его и почапала на свое место.

Учитель укоризненно покачал головой и попытался продолжить урок. Но одноклассники были слишком возбуждены, чтоб что-то слушать. Едва прозвенел звонок и Павел Валерьевич вышел из класса, меня окружила галдящая толпа.

– Что это было, Машка? Куда тебя повели? И за что?

– Это она нашего супермена приложила, – негодующе довела до сведения одноклассников состояние дел Инка. – А он нажаловался, кому следует.

Все осуждающе замолчали. На миг. Потом гвалт усилился раз в пять. Кто предлагал темную ему устроить, кто обструкцию. Я встала и подняла руку, как перед учителем на уроке.

– А давайте ничего устраивать не будем? Просто не оставляйте меня с ним тет-а-тет, только и всего.

– Не будем! – из уст Игоря, моего давнего неприятеля, которым он стал после попытки навязать мне свое общество после уроков, это прозвучало как клятва.

«Правильно, – с некоторой язвительностью подумалось мне, – как собака на сене. По принципу «ни себе, ни людям». Но так лучше всего».

Вслух же саркастично поблагодарила:

– Спасибо, Игорь, заступник ты мой!

Он исподлобья на меня глянул и обидчиво отвел взгляд. Мне стало неловко. В самом деле, виноват Панов, а вовсе не Игорь, чего я такая дерганая? Видимо, эта история меня задела куда больше, чем я предполагала, нервы на пределе.

– Вы что, не видите, что она переживает? – агрессивно поинтересовалась Инка. – И как только не ревет. Я на ее месте в три ручья бы ревела.

И я вдруг поняла, что тоже хочу пореветь. В три ручья. Но такого удовольствия я себе позволить не могу, лицо приходится держать. Еще бы – я, такая вся крутая и никого не боящаяся, вдруг реветь с перепугу начну? Не по статусу мне это.

Собралась и призвала народ к порядку:

– Ладно, нам в кабинет химии еще идти надо!

Мы дружными рядами вышли из кабинета. Покорно дожидающиеся в коридоре нашего убытия шестиклашки тут же с дикими воплями заняли освобожденное нами пространство.

Химия прошла спокойно. Если не считать того, что все ждали, с каким видом заявится Панов. Он должен был появиться, рука у него за это время уже отошла. Хотя, если он в больнице, то так просто его оттуда не выпустят. Лечить будут долго и добросовестно. Это в какие-то веки птичка столь высокого полета к ним в руки попала, и вдруг так сразу отпускать? Врачи-то чай не дураки, знают, что выгодно, а что нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но едва после урока мы вышли в коридор, как мой взгляд тут же уперся в стоящего у окна обиженного мною типа. Вид у него был какой-то взъерошенный и помятый. Капельницу ему, небось, сделали? А может, даже промывание желудка?

От этой мысли настроение у меня поднялось, и на губах появилась ехидная ухмылочка. И вот знаю, что надо бы ее убрать, но не могу.

Он решительно закинул ремень от сумки на плечо и направился ко мне. Я его ждала спокойно, а вот окружавшие меня одноклассники решили, что мне грозит опасность. Они выдвинулись вперед и закрыли меня плотной стеной.

Едва Панов подошел поближе, ему в лицо полетели оскорбления. Мальчишки не стеснялись в выражениях, но и девчонки от них не отставали.

Он поднял вверх обе руки, будто сдавался на милость победителей.

– А можно я с Машей поговорю? Без лишних свидетелей?

На меня вопрошающе посмотрели мои доблестные охранники, но я отрицательно качнула головой. Вот еще, наедине с ним говорить. Или даже не наедине. Все равно не хочу. Раздражает он меня.

Увидев, что никто не двинулся с места, Панов громко произнес:

– Я прошу прощения, Маша. Я неправильно оценил обстановку.

– То есть ты зря скорую помощь вызвал? – наугад спросила я.

– Не вызывал я скорую, вот еще! – возмутился он. – Просто меня директор спросил, что со мной, когда мимо проходил. А я не сориентировался.

– Не сориентировался он! – зашумели парни. – Мы от Машки такие сюрпризики не по одному разу получали, но как-то ориентировались правильно.

Он виновато развел руками.

– Я и не думал, что поднимется такой шум. Никогда прежде ничего подобного не было.

– То есть никто тебе прежде отпора не давал? – догадалась я. – Я первая?

Он застеснялся слегка и не ответил.

– Все ясно, – громко подытожил Игорь. – Мальчик привык к халяве, а тут такой облом.

– Ну, не всем же повезло вместе с Машкой учиться, – философски заметил Володька Попов. – Она нас еще в первом классе строила.

– А кое-кого еще и в детском саду, – меланхолично уточнил Игорь, с которым мы действительно ходили в одну детсадовскую группу. – Поэтому мы все такие скромные и воспитанные.

Я поневоле собой загордилась. Вот как? Я и не предполагала, что оказала столь благотворное влияние на своих одноклассников.

Прозвенел звонок. Мы дружно сорвались с места и рванули к кабинету математики. Ида Львовна опозданий не терпела. Обогнав ее на повороте, мы дружной гурьбой ворвались в пустой класс, кинулись к своим местам, и входящего учителя встретил уже полный порядок. То, что тетради, ручки и учебники мы вынимали по ходу урока, было несущественно.

После уроков Панов хотел было меня проводить, но его задержали жаждавшие сатисфакции одноклассники, и мы с Инкой благополучно ускользнули от настырного парня.

Придя домой, я шлепнулась на диван и разревелась. Почему-то было до чертиков обидно. И страшно. Но почему? Ничего ведь не случилось. Видимо, страх наказания сидит во мне на генетическом уровне. Кто из классиков сказал, что боимся мы веками поротыми задницами? Вот и я убедилась, что так оно и есть.

Глава седьмая

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Всю неделю Панов тщетно пытался застать меня одну. Tête à tête не получался. Одноклассники, старательно выполняя мою просьбу, наедине нас не оставляли. И я этому способствовала изо всех сил. После той демонстрации если не силы, то возможностей, что он устроил мне в прошлый раз, я не то что говорить, я его даже видеть боялась.