Последняя надежда (ЛП) - Клэр Джессика - Страница 54

– Ты отлично справилась. Все просто пошло не так. Такое бывает.

Все пошло не так, и теперь Роза мертва. Я прошла через ад, чтобы попытаться спасти ее. Рисковала своей жизнью ради нее, и все это время она понятия не имела, что я в опасности. Она по-настоящему рисковала только тогда, когда я появилась. Помню ее крик, и то, как она упала на меня, когда Дюваль выстрелил в нее.

– Я не смогла спасти ее, – шепчу я, сморщив лицо, и начинаю всхлипывать.

– Я знаю, детка, знаю.

Он садится на кровать, нежно прижимая меня к себе.

Конечно, он знает. Его лучший друг тоже умер. Я прижимаюсь к нему и плачу. Я уродливая плакса, и рыдаю у него на груди, как мне кажется, целую вечность, смачивая ее жалкими слезами, соплями и несчастьем.

Я убила свою подругу. Позволила ей умереть.

– Ты не могла защитить ее, детка. Она выбрала свой путь.

Он поглаживает меня по спине, успокаивая.

– Ты сделала все, что смогла. Мы сделали все возможное. Иногда этого просто недостаточно.

В его голосе тоже слышится боль, и я знаю, он чувствует то же, что и я. Он думает о Гарсие, даже когда я плачу о Розе. В конце концов, мои рыдания превращаются в икоту, и Раф прижимает меня к груди, укачивая и успокаивая.

С ним чувствую себя в безопасности. Я никогда не хочу покидать его объятия. Никогда.

 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

 

Снова заснув в объятиях Рафа, я просыпаюсь поздно ночью. Они перестали давать мне морфий и переключили на какой-то сверхпрочный тайленол, что означает, я страдаю и капризничаю, но по крайней мере, мне не снятся странные сны. Раф настаивает, чтобы я оставалась в постели, и кормит меня супом с ложечки, как будто я инвалид. Я разрываюсь между мыслью, что это мило, и желанием выбить ложку из его рук.

Но после ужина он забирается ко мне в постель, и мы обнимаемся, а я все прощаю. Он скользит рукой по моим волосам и моей руке, и мы не разговариваем. Просто касаемся друг друга и наслаждаемся. Он держит меня в идеальном месте, прижав к своему подбородку, и если от этого мое раненое плечо немного болит, мне все равно.

В конце концов, однако, жизнь меняется. Так всегда бывает.

– Я должен ехать в Вирджинию, – тихо говорит мне Раф. – Чтобы доставить информацию и вернуть моего человека.

Я знала, что это произойдет, но все еще цеплялась за Рафа, несчастная при мысли о том, что он покинет меня.

– Когда?

Он колеблется.

– Скоро. Сначала я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Это значит, скорее всего, он опоздал, и все нервничают. У меня желудок сжимается от беспокойства.

– Что теперь будет?

Раф молчит. Он молчит так долго, что у меня снова наворачиваются слезы. В последнее время я просто плаксивый рыдающий бардак. Хотя знаю, он пытается придумать лучший способ избавиться от меня. Я вспоминаю его слова перед тем, как войти в бунгало: «Давай просто закончим сегодня».

Ну, этот день закончился, и мы вышли на другую сторону. Немного пользы от модели рук с уродливыми руками. Я утыкаюсь лицом в его шею, снова начиная плакать.

– Я знаю, – говорит он, снова поглаживая мою руку. – Беннито... он отвезет тебя домой. Просто дай ему знать, когда будешь готова, и он зафрахтует для тебя самолет, хорошо?

– Конечно, – дрожащим голосом говорю я.

– Здесь не место для тебя, Ава.

Похоже, он отчаянно хочет, чтобы я поняла.

– Остров не похож на жизнь в городе. Через месяц тебе станет скучно.

– Нет, все в порядке, – говорю я ему, пытаясь сморгнуть слезы.

Я знаю, что он говорит. Там нет места для тебя рядом со мной. Мы много раз расставались, но мне никогда не было так больно, как когда Раф отталкивает меня.

Думала, он любит меня так же, как и я его.

Я думаю, просто снова стала доверчивой. Думала, смогу спасти подругу. Думала, смогу достать парня.

Оказывается, я ничего не понимаю.

 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

 

В тот же вечер Раф уходит, и наш поцелуй на прощание, кажется, длится целый час. Он властно прижимается своим ртом к моему, пожирая, и наполняет меня болезненной печалью, зная, что это будет наш последний поцелуй. Когда, наконец, он нежно целует меня в нос и уходит, на этот раз навсегда, я держу его за руку, пока он не выходит из комнаты. Потом сворачиваюсь калачиком в своей жалкой постели и плачу навзрыд.

На следующее утро глаза стали опухшими и зудящими, но меня никогда не ценили за них. Я заставляю себя встать с кровати и принять душ. У меня несколько швов на плече и спине. Рана выглядит не так ужасно, как ощущается. Вся в синяках. Я тщательно умываюсь, что напоминает мне о Рафе и обтирании губкой, и снова начинаю плакать.

Надев старую рубашку и шорты-карго, которые мне слишком велики, я выглядываю из окна своей комнаты. С тех пор, как я попала на остров, нигде не была. Номер, в котором я нахожусь, выглядит как гостиничный, и у меня есть вид на пляж, который не слишком далеко. Он великолепен, и мне хочется увидеть его перед отъездом. Думаю, что уже могу.

Беннито останавливает меня, предлагая несколько ломтиков что-то похожего на банановый хлеб.

– Банановая кукушка, – с усмешкой говорит он мне. – Мы больше не в Бразилии, но все еще едим, как мы любим.

Он протягивает мне чашку чего-то под названием «пингадо», который на вкус похож на молочный латте. Проглотив еду, я сажусь с ним в маленькой кухоньке.

– Что это за место? – спрашиваю я его.

– Это старый отель. Когда-то это было прикрытием для торговцев оружием, но теперь мы просто используем его в качестве базы и позволяем людям открывать здесь лавки, пока они не смогут построить дом для себя на острове.

Я киваю, не особо заботясь. Больше я не увижу Рафа, так что это не имеет значения.

– Я хочу пойти на пляж.

– Ты уверена? – нахмурив брови, он скрещивает руки на груди. – Раф говорит, что ты все еще слаба.

Я отряхиваю рукав здоровой рукой, убирая крошки.

– Рафа здесь нет, и я хочу увидеть океан, прежде чем уеду.

– Вполне справедливо, просто дай мне знать.

Кивнув, я выхожу из кухни и направляюсь к океану вдалеке. Знаю, он все еще наблюдает за мной – и вероятно, доложит об этом Рафу, но мне все равно.

Я помню океан из моего сна с Розой, и мне нужно посидеть на песке и подумать.

Мне требуется целая вечность, чтобы преодолеть пару сотен ярдов до берега, и когда подхожу к берегу океана, я уже изнемогаю. Пошатываясь, добираюсь до песка и сажусь на край волны. Я прижимаю гипс к груди, чтобы он не промокал, и смотрю на океан, пока вода движется по моим ногам.

Роза ушла.

Думаю о возвращении в Нью-Йорк и о нашей квартире. Наши друзья, которые больше ее друзья, чем мои. Наша работа, которая больше ее работа, чем моя. Я растопыриваю пальцы, глядя на свои руки. Они выглядят, как из ада. Есть укусы насекомых и темно-красные пятна от ожогов. Моя кожа покрыта царапинами, а ногти ободраны и все еще покрыты кольцами грязи. Мой мизинец в шине, а запястье в гипсе. Ручное моделирование – сомнительная работа, и в течение долгого времени она мне не светит. Я не такой реактивный сеттер, как Роза. Она отправлялась в Париж и Милан, чтобы прогуляться по подиуму. Я бы пошла в штаб-квартиру телевидения и держала ботинок в течение шести часов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я потерялась. Не только потому, что Роза ушла, а мои руки – дерьмо. Я потерялась без Рафа. Мне нужно, чтобы он сказал мне, что все будет хорошо, и поцелуем прогнал все мои тревоги. Кажется, это одна из причин, почему я думала, что мы были так хороши друг для друга. Уверена во всех отношениях, что это не так, и он берет на себя ответственность там, где я сомневаюсь.

Я хочу, чтобы он увидел, что мы принадлежим друг другу.

У меня снова текут глупые слезы, я вытираю глаза и стону, потому что в них попадает соленая вода. Схватившись за край рубашки, я вытираю свои жгучие глаза и мысленно ругаюсь.