Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 114

Да, Андреас теперь понимал, что, точнее, кто скрывался в таинственном зазеркалье Матиаса Кронберга. И он понимал, каким адом, невидимым для других, была жизнь Антона Вальковского. Но Матиас Кронберг был реальностью. Не зазеркальем, а реальностью – жестокой, безжалостной, убийственной. Которую ничто не могло стереть.

И это убивало Андреаса. Тьма не рассеивалась, она только сгущалась. Пусть Матиас любил его, а он любил Матиаса, но они падали во тьму, и эта тьма разлучала их…

Кренц говорил Андреасу, что тот заново должен собрать себя, чтобы жить дальше. И Андреас пытался это сделать. Но эта попытка привела лишь к тому, что теперь он чувствовал себя разбитым на еще более мелкие осколки.

Что дальше? Что? Кронберг, при всей гадостности своего характера, был хотя бы сильным. Он двигался к своей цели. Пусть даже зловещей. А Андреас самому себе напоминал корабль, попавший в шторм, лишившийся руля и ветрил и теперь носившийся по воле волн и медленно уходивший под воду. Раньше у него тоже была цель. Играть на фортепиано, совершенствуя свое мастерство, дарить радость слушателям и самому наслаждаться их радостью. Теперь он был этого лишен. Лишен навсегда.

При этой мысли здоровая рука Андреаса сама потянулась к нотному листу, лежавшему на столе. И он снова стал набрасывать ноты. Зазвонил телефон, высветилось имя Клауса. Андреас лишь поморщился и перевел мобильник в беззвучный режим. Он не хотел больше говорить с Клаусом. Ни сейчас, ни потом.

Лист бумаги постепенно покрывался все новыми нотными знаками. Андреас все глубже уходил в лабиринты музыки, где рождались новые образы. Точнее, это был все тот же образ - Антона Вальковского, но все время менявшийся, все больше наполнявшийся зловещим звучанием и, наконец, сменявшийся явлением жесткого и беспощадного Матиаса Кронберга с его красивой маской и бушующей ненавистью внутри.

Краем сознания Андреас думал о том, как это нелепо: на дворе давно 21-й век, а он набрасывает ноты на партитуру, словно подросток, играющий в композитора. Но ему нравился этот ручной процесс. Потом он, конечно, воспользуется электроникой. Но нотные знаки на бумаге сейчас были для него единственно возможным воплощением того, что рождалось в его сознании, того, что шло из сердца - израненного, истерзанного, измученного сердца. Нотная партитура как путь к тому, чтобы поделиться с другими, чем он жил, и тем, что не давало ему жить. Чтобы и другие понимали, как рождаются иллюзии и гибнут надежды, как преображается любовь, отравленная ядом похоти и страсти, как тяжелым молотом наносит удары судьба, разбивая вдребезги человеческие планы, и как жизнь продолжает нести на своих крыльях человека, пусть отчаявшегося и выгоревшего, но упорно высматривающего что-то в непроглядной тьме.

Левая рука устала, стала болеть, затем просто неметь, но Андреас как одержимый продолжал наносить ноты на бумагу…

Стук в дверь ворвался в звучавшую в голове Андреаса музыку подобно знаменитому началу пятой бетховенской симфонии. Нечто чужеродное, тревожное, враждебное…

Андреас оторвался от партитуры, захлопал глазами, словно не понимая, где он находится и что вообще происходит. Настойчивый стук повторился. Андреас открыл дверь. На пороге стоял человек в униформе отеля, человек в сером пиджаке и человек в полицейской форме.

- Господин Андреас Фелнер? - спросил менеджер по-английски.

- Да, это я, - пробормотал Андреас.

- Это представители полиции. Они хотят задать вам несколько вопросов.

- Мне? - вздрогнул Андреас, которому тут же вспомнились отчаянные предупреждения Матиаса. - Что-то случилось?

Менеджер что-то сказал по-русски полицейским. Очевидно, переводил вопрос Андреаса. Полицейский в штатском ответил по-русски, и Андреас уловил слово “Кондратьева”.

- Они говорят, что хотят задать вам несколько вопросов по поводу вашей встречи с госпожой Кондратьевой.

- А что случилось? - повторил Андреас.

Менеджер перевел вопрос полицейским. Человек в штатском что-то сказал в ответ.

- Она мертва. Убита, - растерянно сказал менеджер.

Потрясенный Андреас замер.

***

Атланта, январь 2016 года

- Вот как? Да. Я понял, - седые, густые брови Джо Левенштайна, главного юриста Brennan, были напряженно сдвинуты, темные маленькие глаза тревожно поблескивали.

Он отключил звонок и со вздохом взглянул на Тома, сидевшего за столом. Вид Тома оставлял желать лучшего. По правде говоря, вид был просто жалким. Лицо было покрыто малиновыми пятнами, взгляд блуждал, галстук съехал набок, обычно тщательно уложенные волосы теперь были взъерошены.

- Что там? - спросил Том чуть не плача.

- Плохие новости. Звонил Рифкинд, адвокат Скелтона. Тот по уши в дерьме. Ему готовятся предъявить обвинения в убийствах, контрабанде, отмывании денег, уклонении от уплаты налогов, организации незаконной слежки, вмешательстве в личную жизнь, подделке документов. И еще в десятке преступлений. Одним словом, ему грозит несколько пожизненных сроков. Само собой, мы сделаем все, чтобы снять хотя бы часть обвинений. Но, Том, надо трезво смотреть на вещи. Добиться полного оправдания Скелтона мы не сможем. И ему светит пожизненный срок. Или около того.

Том вяло пожал плечами. Судя по всему, судьба Скелтона его мало интересовала. Левенштайн вздохнул.

- Том, ты же понимаешь, что дело не в Скелтоне. Точнее, не только в нем. Теперь ФБР вцепится в Brennan с новой силой. И лично в тебя. Потому что под многими документами стоит твоя подпись как президента корпорации.

- Я не подписывал ничего противозаконного! - воскликнул Том голосом мальчишки, которого обвинили в краже варенья из буфета.

- Да. Но ряд документов с твоей подписью может трактоваться как содействие противозаконным операциям. Отмыванию денег, уклонению от уплаты налогов - это совершенно точно. Что касается прочего - убийств, контрабанды, незаконной слежки, то это надо будет проверять. Возможно, никаких веских оснований для обвинений в твой адрес не будет. Но это будет зависеть от того, какие показания даст Скелтон. Если он решит топить тебя, то еще неизвестно, какие козыри припасены у него в рукаве. Возможно, у него есть какие-нибудь видеозаписи твоих разговоров…

- К черту! - завопил Бреннан. - Даже не хочу сейчас думать об этом!

- Лучше подумать об этом сейчас, Том, - многозначительно произнес глава юристов Brennan. - Просчитать возможные атаки, чтобы подготовиться к обороне.

- Да, да, - раздраженно произнес Том. - Но у меня голова пухнет, Джо, пойми. Проклятье, завтра наши акции рухнут, причем катастрофически! И об этом мне тоже надо думать! Мне нужно думать сейчас сразу об уйме вещей, а я… я… - Бреннан едва не сказал “я просто не знаю, что делать”, однако сдержался.

Впрочем, Левенштайн и так все прекрасно понимал. Он давно знал Тома.

- Послушай, - произнес он. - Я знаю, что сейчас ты должен решать сто вопросов одновременно. И у тебя нет ни времени на их обдумывание, ни права на ошибку. Малейшее промедление, малейший неверный шаг, и катастрофа станет неизбежной.

- Да, - убитым голосом произнес Бреннан. - Я знаю. Знаю это.

Весь его вид буквально вопил: “Зачем я во все это ввязался!”

- Есть три блока проблем, которые надо решать, - невозмутимо продолжал Левенштайн. - Первый блок - юридические проблемы, связанные с арестом Скелтона, твоей супругой и возможными обвинениями в твой адрес. Полагаю, мне следует взять на себя координацию этих вопросов. Само собой, мне потребуется твое содействие. Но если ты дашь мне полномочия, я обещаю не беспокоить тебя по пустякам.

- Согласен! - тут же сказал Том, который был рад хоть часть навалившихся на него неразрешимых проблем перекинуть на чужие плечи. Все равно - чьи.

Том привык, что проблемы за него решали другие, он не был готов решать их самостоятельно. Не умел, да и не хотел.

- Отлично, - сказал Левенштайн, опуская глаза, чтобы Бреннан не заметил мелькнувшей в них насмешки. - Второй блок проблем, это экономика компании, финансы, ситуация с акциями. Думаю, это то, чем тебе надо самому заняться вплотную. Этот блок вопросов прежде вела твоя супруга, теперь… Теперь тебе нужно срочно создать нечто вроде кризисного штаба. Жаль, что ты отдал операционный департамент Дукакису. Это ключевое подразделение, а этот идиот ни черта не смыслит в таких вопросах. Подумай, подбери людей. Посовещайся с вице-президентами, Том, и не тяни с этим!