Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина - Страница 46

— Ну разве что к еде, — не согласилась я.

— Глупая, глупая Тинави! — гоблин сокрушенно замотал головой. — Зачем бы я иначе помогал Хозяину, даже зная обо всех его ошибках, всех его грехах, если бы не… — он умолк и испуганно зажал рот руками.

— Так, вот с этого места поподробнее, — сощурилась я и вальяжно оперлась спиной о еловый ствол. Штаны и сапоги у меня давно промокли насквозь из-за той каши, которой обратились земля и хвоя под нами, но гордость позы темные разводы на брюках не отменяли.

— Какой такой Хозяин? Последний раз я слышала это прозвище от крустов, и они имели ввиду Карла… — я с надеждой подалась вперед, — Он что, вернулся?

Коблинау смешно собрал бровки домиком:

— Карл? Нет. Не знаю, о ком ты.

— Хм. Хозяин — это Дахху?

— Конечно, нет! Мастер просто помогает Хозяину с рудой.

— О, вот оно как интересно складывается. Так кто же такой твой Хозяин?

— Мм… О! Господин Дахху идет! — и коблинау ураганом вылетел из-под елки, нарушая хрупкое равновесие дождевых капель над нашими головами.

Я зашипела, как рассерженная кошка, когда целое ведро воды — совокупно — ухнуло мне на голову бриллиантовой крошкой.

— Дахху, Дахху! — радостно вопил Чичко, несясь к ковыряющемуся в дверном замке Смеющемуся. Гоблин высоко задирал суставчатые колени и издали был похож на захмелевшую миниатюрную цаплю.

Дахху обернулся, увидел коблинау и расплылся в улыбке.

Но потом его взору явилась я, с треском выползшая из-под елки, темная, мрачная, как рассерженная банши.

Смеющийся тяжело сглотнул и наклонился к гоблину:

— Пожалуйста, подожди нас на кухне, Чичко, — потом обернулся к подошедшей мне и нахмурился: — Ты чего пришла?

— Да ты само дружелюбие, я смотрю! — фыркнула я, бестактно пролезая мимо него в пещеру и выжимая на коврик намокшие волосы. — Дело у меня к тебе.

Дахху прикусил губу, метнув быстрый взгляд в сторону кухни.

— Вряд ли столь же ценное, как золотая руда для таинственного Хозяина… — задумчиво протянула я и от души насладилась растерянной рожей энциклопедиста. — Но тоже важное.

Дахху вздохнул и помог мне снять набрякшую летягу:

— Тебе много времени нужно? Можешь подождать? — друг внезапно сник, увидев мой негодующий взгляд. — Просто… Я же не для себя стараюсь. Сама понимаешь, это обязывает, — потом он махнул рукой, — Хотя ладно. Наверное, разумнее действительно начать с твоей проблемы.

Я окончательно поняла, что в этом доме мне сейчас не рады. Скривилась — поди проглоти такую новость: Смеющемуся какой-то там Хозяин интереснее! И сразу же смирилась: плюхнулась на пуфик у входа и, не разуваясь, выпалила:

— Вопроса два. Первое — ты когда-нибудь слышал о том, чтобы люди заражали других людей какой-то штукой через рукопожатие? Так, чтобы это чувствовалось, физически чувствовалось, будто в тебя пытается кто-то влезть. Не обычная ветряная жихта, а что-то посерьезнее? И второе — что такое «санация»?

Дахху оперся на косяк двери и задумчиво потеребил растрепанный кончик вязаного шарфа. Откашлялся:

— Что касается санации — это комплекс мер по выздоравлению организма. В магии — очистка человека от постоянно действующих колдовских чар. Знаешь, встречаются такие штуки, как пожизненный улавлитель удачи, стабильное усиление обаяния и так далее.

— То есть, людей можно зачаровывать, как предметы? — удивилась я.

— Ну да. Обычно такие заклинания вживляют в татуировки. А что касается твоего первого вопроса — просто удивительно, что ты его задала, потому как он напрямую связан с темой моих нынешних переживаний… Тинави? Ты чего?

Я схватилась за голову и потрясенно открыла рот:

— Они хотят лишить его запредельных Умений! — охнула я, складывая два плюс два.

— Кого? Полынь? — вот за что люблю Дахху, так за то, что он быстро соображает. Ну, это помимо других неоспоримых преимуществ вроде доброты душевной и преходящего все границы альтруизма.

Я кивнула.

— Ладно, — сдался Смеющийся. — Проходи. И, наверное, переоденься… — он критически осмотрел мою насквозь промокшую одежду. — А я пока с Чичко все улажу, и обязательно — слышишь — обязательно тебе все потом расскажу про наши дела — раз уж ты про рукопожатия спрашиваешь.

Дахху улыбнулся, довольный, что все так удачно подгоняется одно к другому. Но я никак не могла выкинуть из головы мысль о «санации».

— Слушай, а пошли Полыни записку, пожалуйста, — взмолилась я. — Я ж теперь не успокоюсь.

Смеющийся пожал плечами и под мою диктовку настрочил ташени:

«Полынь, пожалуйста, загляните сейчас ко мне в гости, если свободны. Тинави хотела бы обсудить с вами санацию».

Ответ пришлось подождать всего минут пять:

«Увы, я занят, господин Дахху. Передайте Тинави, что нехорошо читать чужую переписку».

«Тинави говорит, что нехорошо безропотно идти на заклание. Давайте лучше попробуем все вместе найти выход. К тому же, я обладаю информацией об инциденте с Мастером Улиусом».

«Прекрасно, господин Дахху, я буду рад услышать завтра объяснение Тинави по поводу сегодняшнего возмутительного скандала в Ведомстве. Но сейчас не могу».

Следующая наша ташени — бодренько-оранжевая — была написана уже другим почерком. Быстрым, острым и хронически заваливающимся налево. Моим.

«Так, Полынь, ну хорош ломаться! А ну дуй сюда, иначе я сама тебе санацию устрою!»

Ответа не было. Дахху уже заметно устал служить передатчиком, а с кухни доносилось сладкое посапывание разморенного теплом коблинау.

Мы послали еще одну записку:

«Ладно-ладно, зря я так грубо. Просто приезжай, разберемся».

Снова тишина. Уже окончательная.

— Ты бы с ним повежливее, — укорил меня Дахху. — Все-таки твой куратор, и вообще… Мужское достоинство, понимаешь?

— Понимаю, — мрачно согласилась я и утопала в келью — переодеваться. Хотя, кажется, еще полчасика таким темпом — и одежда досохнет прямо на мне. — Ты прав, Дахху. Вечно со мной так — схожусь с кем-то близко и сразу теряю чувство такта. Будто меня в любом случае примут и поймут, такую распрекрасную. Что, увы, несколько не соответствует истинному положению дел.

Смеющийся грустно улыбнулся краешком рта:

— Не волнуйся, Тинави. До Кадии тебе все равно далеко. Пока ты не начала, как она, ставить людям синяки в ходе якобы дружеских пинков — не все потеряно, — и, под аккомпанемент храпельных рулад коблинау, он ушел на кухню.

На пороге замешкался на секунду и в итоге решительно наколдовал антипрослушивающую сферу Бубри вокруг себя и гоблина.

Ясное дело, после краткого диалога о такте я стала не в пример вежливее — нужно же как-то оправдывать, что я корректнее Кад! Я скромно сидела в своей келье, чуть ли не руки на сдвинутых коленях сложив, ровно до тех пор, пока не услышала Даххово:

— До встречи, Чичко. Спасибо тебе большое.

Я вышла в гостиную, знаменитое царство надувного матраса.

Там Дахху задумчиво смотрел на закрывшуюся за гоблином дверь. Эдакий утомленный несовершенством бытия философ: лоб нахмурен, прижатые шапкой кудри завиваются вопросительными знаками, шарф расслабленно перекинут через плечо. И на свитере толстой вязки — девиз, достойный всей моей жизни: «Всякое случается!».

— Прошу, — Дахху жестом пригласил меня на кухню.

— Пора тебе составлять расписание приема жалобщиков, — улыбнулась я.

— Да уж, — он удивленно покачал головой и привычно направился к дальнему углу комнаты, где в пузатых сервантах хранились тысяча и один травяной сбор. — Расскажи мне о рукопожатии, пожалуйста.

Я так и сделала.

Дахху слушал меня очень внимательно. В отличие от Полыни, он не попрекнул меня ни единым словом, не разозлился, не стал выпрашивать на тему потенциальных галлюцинаций. А дослушав, встал и со вздохом пошел к выходу из пещеры, на ходу слегка качая головой, будто самому себе не веря.

— Эй! — возмутилась я. — А когда будет твоя часть истории?

— Когда я вернусь, потому что так получится куда эффективнее, — Дахху на мгновение притормозил, благоразумно прихватил зонтик и, уже открыв дверь, обернулся, — Обязательно дождись меня, ладно? Я приведу еще одного свидетеля этого… заражения.