Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина - Страница 45

— Пора прекращать это безобразие! — я решительно захлопнула очередную, кажется, сотую по счету книгу.

— Что, выдохлась? — попытался подавить зевок Полынь. На его левой щеке краснел след, оставленный ладонью: Ловчий давно не менял одной и той же унылой позы заскучавшего читателя.

— Ага.

Я обвела взглядом читальный зал. Ненастье за окном как нельзя лучше располагало к закуске в виде гранита наук, поэтому посетителей было много, очень много. Но ни перед кем из расположившихся вокруг бородатых старцев в колпаках со звездами не высилось таких гордых книжных стопок, как перед нами.

— Я хочу поговорить об этом с Дахху, — я начала сгружать энциклопедии со стола в специальную компактную тележку.

На ней прочитанную литературу отвозили в каморку библиотекаря, и там уже сотрудники зала сами раскладывали тома по нужным местам. Вряд ли они будут счастливы такому количеству свалившейся на голову работы, но… Не зря же я плачу налоги?

— Думаешь, лекарь что-то знает? — удивился Полынь. Я поморщилась:

— Он не лекарь! Вот что ты за Андрис повторяешь, а?

— Хорошо, хорошо, — забурчал смутившийся куратор. — Больше не буду.

Я смягчилась:

— Конечно, шанс невелик, но вдруг? Энциклопедист ведь, не хухры-мухры. Он всегда был умным парнем, а теперь еще и бокки насыщают его знаниями по самый не горюй. Правда, он как-то не спешит ими делиться, опять осторожничает… Но попробовать стоит. Может, я его разговорю.

— Хорошо, — снова согласился Полынь.

Я мысленно себе поаплодировала. Отлично. Я нашла слабое место Внемлющего. Стоит хоть косвенно намекнуть ему на их псевдо-тайные шашни с Йоукли — и он становится покладистым, что твой щеночек. Ну, Полынь, ты попал. Я теперь тебя достану.

— Тогда пошли отсюда, — я решительно толкнула тяжело груженую знаниями тележку к Ловчему. Он безропотно повез ее в дальний конец зала.

На самом деле, я не слишком-то рассчитывала, что Дахху поможет мне с Загадочным Рукопожатием Мастера Улиуса.

Но друг наверняка знал, что такое «санация».

А меня это ух как интересовало.

— Кстати, Полынь, — невинно захлопала ресницами я, когда куратор вернулся, сдав книги. — Я тебе проиграла пирог сегодня. Хочу поскорее расплатиться с долгами.

— Нда? — покосился на меня он.

— Нда, — в тон подтвердила я. — Давай завтра утром сходим в кафе «Стрекозиная кузина»? Недавно открылось возле Ратуши. Говорят, жутко атмосферное. Его держат несколько фей, в прошлом — стрекозиных наездниц. Весь зал увешан крохотными седлами, сбруями и прочим жокейским реквизитом, который иначе как без лупы не разглядишь.

— Ну пойдем, — сощурился он. — Часиков в девять?

Я притворно замахала руками:

— Да ты что! Я так рано не встаю. Давай в двенадцать.

— В десять, — продолжил торговаться Ловчий.

— В одиннадцать, хочу отоспаться, — не сдавалась я.

— Десять тридцать. Или уже не завтра.

— А что, у тебя какие-то дела?

Он смерил меня долгим внимательным взглядом. Я улыбалась своей фирменной улыбкой — идиотически счастливой.

— Просто люблю спорить, — пожал плечами куратор и в прямом смысле слова ушел от ответа, развернувшись и деловито утопав прочь из зала.

Ах ты гад.

Я, считай, в открытую призналась в чтении записки, а ты так и не делишься.

Ну-ну.

Моему удивлению не было предела, когда, добравшись до пещеры Дахху — путь оказался предсказуемо мокрым, ветреным и мерзким — я обнаружила, что друга нет дома.

Что за дела?

Я тоскливо замерла под узеньким каменным козырьком перед входом, кляня себя за то, что до сих пор не додумалась выпросить у Смеющегося запасные ключи. На всякий случай подергала дверную ручку — с этого оболтуса станется бросить все нараспашку! Но нет. Дверь была заперта. Лежавший за ней Снежок почуял меня, тихонько приветственно заскулил и зацарапал лапой о дорогущее дверное покрытие красного дерева.

— Тихо-тихо, все нормально! — я переполошилась, предчувствуя разборки с Дахху по поводу порченного гарнитура.

Волк не успокаивался. Он твердо решил пустить незваную, но такую дорогую гостью в дом — самолично прокопав ей путь внутрь. Шипя и с ужасом представляя изнанку двери, я мелкими перебежками отправилась в лесную чащобу, чернеющую сразу за участком. Что ж, буду прятаться от дождя под вечнозеленым покровом. Не впервой.

Помню, в детстве это было самым главным волшебством: дождаться по-настоящему сильного ливня и тихонько, незаметно для старших, смотаться за забор. Заползти под разлапистую елку, доверчиво подставляя спину острым иголкам, улечься пузом на буроватую лесную подстилку. Лежишь себе, разведчик разведчиком, и, чуть раздвигая осыпающиеся ветви, выглядываешь в загадочную наружность… А там, как по приказу старшего Мастера Травника, растут грибы с невероятной скоростью, тихонько ругаются спрятавшиеся под лист папоротника феи, кружатся, поблескивая, вайты — шаловливые духи воздуха, похожие на туманные спиральки.

Сейчас я не стала с размаху плюхаться на живот. Ностальгия ностальгией, а вновь обретенную летягу как-то жалко. Вместо того я враскарачку проползла в шалашик, образованный низкими еловыми ветвями вокруг ствола, и тихо ойкнула, обнаружив, что там уже занято.

— Привет, — опасливо кивнула я.

Сидящий передо мной гоблин нахмурился, сосредоточенно выбирая, как среагировать на неуместного человека, и, наконец, также буркнул:

— Привет.

— А ты что тут делаешь?

— Дождь пережидаю, что, — фыркнул сморщенный кожистый коблинау.

Эта разновидность гоблинов — гости в Шолохе. Королевский Совет уже который год ведет спор на тему того, нужно ли считать коблинау магическими тварями — или все же разумной расой. Может статься, согласно нынешнему законодательству коблинау даже попадают под мою, как Ловчей, ответственность.

— А почему именно тут? — полюбопытствовала я.

Гоблин скосил на меня пронзительно-желтые глаза с вертикальными, как у козы, зрачками:

— Мастера Дахху жду, — и он как-то опасливо прижал правую руку к карману залатанных шерстяных штанишек. Пальцы у коблинау были длинные, паучьи, ненамного толще реденьких волос на бугристой, как тыква, башке.

— Я тоже к нему пришла, — улыбнулась я. — А что у тебя за дело?

Гоблин замешкался. Вообще коблинау не прочь поболтать с людьми. Обычно они относятся к нам с разумной опаской — никогда не знаешь, чего ждать от этих высоченных придурков, — но редко пакостят и еще реже вступают в открытые конфликты. Большинство шолоховских коблинау предпочитает селиться у дельты реки Нейрис, где пчелиными сотами раскинулись серебряные рудники. Там гоблины живут душа в душу с горняками, указывая им путь к плодоносным жилам и предупреждая о скорых обвалах.

— Ну… — коблинау закряхтел, переминаясь с одной маленькой ножки на другую. — У нас с ним деловой договор. По поводу разработки золотой руды. Предприятие задумали.

— Прости, что? — я аж поперхнулась.

Дахху и предпринимательская деятельность в одном предложении? Это как так?

— Не уверен, что могу распространяться, — вдруг засомневался гоблин, тревожно зыркая туда-сюда глазами-блюдцами и еще сильнее сжимая карман.

— Не можешь — не распространяйся, — милостиво разрешила я.

И про себя добавила: «Все равно все у Дахху выпытаю».

Наше с гоблином подъелочное сидение продолжалось добрых полтора часа. За это время мы неплохо сдружились. Правда, когда я пыталась переползти на тему золотой руды, Чичко (так звали гоблина) сразу замыкался.

Зато мы от души почесали языками на такие жизнеутверждающие темы, как любовь и предательство, вера и надежда, разум и чувствительность, гордость и предубеждение. Не знаю, как так вышло (видимо, по недосмотру фатума), но коблинау — жуткие романтики. Эти кожистые сморчки высотой с печной горшок обожают перетирать все розовое и слюнявое.

— Безусловная любовь точно существует! — Чичко авторитетно швырнул в меня елочной иголочкой.