Маэстро - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 86

– Как ты посмел здесь появиться?! – прорычал он.

– Ты попросил, чтобы представитель иллитидов пришел к вам помочь возводить Главную башню.

– Но ты?! – не веря своим ушам, воскликнул Громф.

– Это был их выбор, а не мой, – пожал плечами Киммуриэль. – Мне приказали отправиться сюда, к тебе, и я пришел.

– В таком случае, я делаю вывод, что иллитиды желают тебе смерти.

Киммуриэль вздохнул.

– Меня точно так же обманули, архимаг, – произнес он и почтительно поклонился.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в это? – процедил Громф, которого по-прежнему обуревали сомнения.

– Да, меня обманула сама Госпожа Ллос. Именно она решила ослабить барьер Фаэрцресса, чтобы получить возможность выгнать лордов демонов из Бездны и захватить контроль над нижними уровнями существования.

Громф, услышав это, насмешливо приподнял бровь и изобразил недоверие, однако, несмотря на его решимость скрывать истинные чувства и умение владеть собой, взгляд его выдавал заинтересованность.

– Ивоннель возвысилась, – произнес Киммуриэль, и на лице Громфа отразилось недоумение.

– Твоя дочь, – пояснил псионик. – Она захватила контроль над рычагами власти в Мензоберранзане.

– Она еще ребенок!

– Уже нет. На самом деле она никогда не была ребенком, поскольку еще до рождения получила воспоминания Ивоннель Вечной; а теперь при помощи колдовства она ускорила свое взросление и стала женщиной.

– Значит, Квентл больше не Верховная Мать?

– Только по имени. Ивоннель укротила Дом Меларн и нашла воина, представителя Ллос, – самого странного, которого только можно себе вообразить, – для того, чтобы он уничтожил тварь, вызванную тобой в Подземье.

– Ты бредишь!

– Она знает, где ты сейчас, архимаг, – предупредил Киммуриэль. – Ивоннель прекрасно известно, где ты находишься и чем ты занят. Прямо сейчас она беседует с Джарлаксом в тюрьме Дома Бэнр.

Громф хотел что-то возразить, но, услышав последнюю фразу, потерял дар речи.

– Возможно, она призовет тебя, и в таком случае с твоей стороны будет разумнее всего подчиниться ее приказу, – продолжил Киммуриэль. – А сейчас… – Он протянул Громфу руку, и архимаг удивленно уставился на него. – Идем, – предложил Киммуриэль.

– Куда? – возмущенно спросил Громф. – К Ивоннель?

– В улей иллитидов, – объяснил Киммуриэль. – По их приглашению, а это очень большая честь. Иди со мной, и ты поймешь свою дочь, а мне кажется, что это понимание окажет тебе большую услугу во время приближающегося хаоса и войн.

– Тогда почему ты предлагаешь это мне?

– В качестве уплаты моего долга. Я хочу вернуться в Бреган Д’эрт и служить эмиссаром иллитидов, а ты тоже останешься здесь. Я не желаю проводить остаток своей жизни в ожидании возмездия.

– Справедливого возмездия.

Киммуриэль пожал плечами.

– Настали странные времена, когда возможны самые неожиданные события, архимаг. Я не знал, что заклинание, которое я помог тебе открыть, – комбинация темной магии и псионического искусства – приведет в Подземье Демогоргона, и представления не имел, что оно повредит Фаэрцресс и позволит другим могущественным демонам пробраться в пещеры Фаэруна. Если бы я знал это, я наверняка помог бы тебе избежать… неприятностей. – Киммуриэль снова пожал плечами. – Идем, архимаг. Наше путешествие станет для тебя откровением во всех смыслах этого слова, откровением, подобного которому ты даже представить себе не можешь.

Громф снова постучал сложенными пальцами, пристально глядя на этого дроу, который говорил такие странные вещи. Отправиться в город-улей иллитидов!

Из того, что он знал о проницателях сознания – а благодаря Мефилу Эль-Видденвельпу его знания об этом предмете были весьма обширными, – Громф Бэнр уяснил, что улей, или коллективный разум иллитидов, является самым крупным хранилищем информации и всяческих ценных сведений на всех уровнях этой вселенной.

Он взял руку Киммуриэля.

Он по-прежнему не мог подняться с пола. Дзирт знал, что находится в своем смертном теле, что он не мертв, однако он ничего не чувствовал, даже боли. И ничего не видел. Тьма по-прежнему была совершенно непроницаемой.

Затем он услышал женский крик и узнал голос.

Далия.

Дзирт снова принялся вырываться из магических пут, которые не давали ему двигаться. Приложив гигантские усилия, он заставил себя открыть глаза. Темнота начинала отступать, хотя и очень медленно.

Тщетно пытаясь подняться, он услышал новый крик Далии, полный ужаса, затем собственное кряхтение. Он сдался, рухнул на пол и тяжело вздохнул; подбородок его коснулся груди, и только тогда он понял, что стоит на ногах. Он был прикован цепью к столбу, руки были вытянуты в стороны и привязаны прочными веревками.

Он расслышал еще много других звуков: вокруг кто-то ходил, негромко плакала Далия, чей-то голос – голос Энтрери – успокаивал ее.

– Иблит, – произнесла какая-то женщина с безграничным презрением.

– Когда к ней хоть немного возвращается ясность рассудка, она понимает истину о своем отчаянном положении, – заговорила другая на языке дроу, и ритм фраз, резкие, жесткие интонации, внезапно врывающиеся в мелодичные музыкальные фразы, – все это слишком ясно напомнило Дзирту о парадоксе его народа.

Дроу были одновременно прекрасными и изящными – и в то же время жесткими и непреклонными, как камни Подземья. Мелодия и диссонанс. Красота и зло.

По мере того как к Дзирту возвращалось сознание, тьма сменялась серым туманом, и время от времени он замечал проплывавший мимо призрачный силуэт.

– Ах, Джарлакс, что мне с тобой делать? – спросил кто-то.

– Отпустить нас, разумеется. Тебе от нас больше пользы там, где наше место, чем в подземельях Дома Бэнр.

Подземелья Дома Бэнр.

Эти три слова мгновенно привели Дзирта в чувство и обострили его ощущения. Прежде ему уже доводилось бывать в этом кошмарном месте.

Наконец ему удалось сфокусировать взгляд, и он заморгал, щурясь на ослепительный свет факелов. Он понятия не имел, каким образом оказался в этой страшной темнице. Дзирт попытался вспомнить кульминацию поединка в часовне До’Урденов. Он снова увидел, как взрывается голова Тиаго, пронзенная волшебной огненной стрелой. Он вспомнил трех женщин, стоявших на балконе, – две были облачены в дорогие одежды, а одна – обнажена.

Он поморгал, снова открыл глаза и обнаружил, что та же самая троица стоит прямо перед ним; женщины ласково улыбались. Несмотря на ужас собственного положения, несмотря на весьма обоснованный страх смерти, Дзирт, к собственному удивлению, обнаружил, что любуется красотой самой младшей женщины-дроу. Ее длинные кудри, блестевшие в свете факелов, были на первый взгляд белыми, но казалось, что в них заключены все цвета радуги, и при малейшем повороте головы волосы девушки едва заметно меняли оттенок. Глаза ее были удивительного янтарного цвета, но цвет этот был неоднородным. Подобно ее волосам, глаза также едва заметно меняли цвет: иногда появлялся нежно-розовый оттенок, иногда – синий.

– Я рада, что ты вернулся к нам, Дзирт До’Урден, – произнесла она, подошла ближе и провела пальцем по обнаженной груди пленника.

В ее прикосновении заключалась какая-то магия. Казалось, она касалась его оголенных нервов.

– Я… я не хотел… сражаться с ним, – заплетающимся языком пробормотал Дзирт, не зная, что говорить. В конце концов, он находился в темнице Дома Бэнр и только что разнес на куски голову аристократа из Дома Бэнр.

– А мне показалось, что ты был весьма не против, – возразила девушка.

Дзирту не хотелось отводить взгляд от девушки, но он заметил вторую женщину-дроу, которая была ближе к нему по возрасту, облаченную в одежды Верховной Матери. Она стояла в стороне и свирепо смотрела на Дзирта; лицо у нее было такое, словно она хотела замучить его до смерти прямо сейчас.

Дзирт собрался с силами и, придав лицу решительное выражение, взглянул Верховной Матери прямо в глаза. Ему все было безразлично. Ему действительно все было безразлично, и поэтому его теперь нелегко запугать.