Пешком над облаками - Садовников Георгий Михайлович - Страница 12

Я бросился на его поиски, натыкаясь на членов команды. Мои славные товарищи, раздевшись до плавок, деятельно готовились к ясным безоблачным дням, помня о том, что погода коварна. Что теперь в любой момент на смену буре могут прийти солнце и штиль. Они весело красили надстройки любимого судна и, конечно, видели проходящего мальчика. Но никто не знал, что судну угрожает какая-то еще неведомая опасность, а я не мог им об этом сказать, потому что это были всего лишь догадки юнги, и опытные моряки просто были обязаны поднять меня на смех.

Как всегда, я положился на свою интуицию, и она привела меня в штурманскую рубку. Заглянув в дверь, я увидел стол, на котором лежала карта, и штурмана, прокладывающего курс. Для того чтобы были видны все мельчайшие островки, мели и рифы, Федя держал перед глазами сильный морской бинокль и разглядывал через окуляры район океана, по которому в это время плыл наш буксир.

Но того, кого я искал, в рубке не было. Интуиция моя заметалась, заскулила, как ищейка, потерявшая след. Я, признаться, удивился ее промашке. До сих пор она не ошибалась и вот теперь выкинула номер — привела меня не туда, куда нужно.

Я мысленно пожурил ее и простил на первый раз. Она благодарно лизнула мою руку. В общем-то, мне от этого не стало легче. Приключение уже было в разгаре, а я еще точно не знал, кто мой противник и свое место в приключении. «На бак, что ли, сбегать?» — подумал я и собрался было отправиться на бак, но тут штурман Федя оторвался от карты, подошел к матросу Косте, стоявшему у руля, и из-под стола вылез Толик Слонов.

Интуиция обиженно зарычала на мальчика, но я предостерегающе шепнул ей «тсс…», и она послушно прилегла у моих ног.

А маленький авантюрист быстро схватил карандаш и линейку, провел на карте черту и незаметно выскочил из рубки.

Интуиция потянула меня за рукав, предлагая последовать за Толиком Слоновым. «Сегодня с тобой что-то неладное, — мысленно сказал я ей. — Теперь ты опережаешь события. Неужели ты не чувствуешь, что мне следует подождать? И хорош я буду, если штурман заметит на карте чужую руку и окажется, что проделка Толика и начавшееся приключение не имеют между собой ничего общего».

Интуиция виновато опустила голову, я ободряюще похлопал ее по холке, и мы стали ждать, что будет дальше.

Постояв некоторое время спиной к столу, штурман Федя повернулся, подошел к карте и, бросив на нее взгляд, крикнул Косте:

— Поворот двадцать градусов!

«Пора!» — подумал я и выбежал вон из рубки.

Будь на моем месте хотя бы младший матрос, он бы предостерег штурмана. Но юнге еще рано было разбираться в премудростях навигации. И потому он не мог знать, что странный мальчик, вдруг найденный на буксире, проложил курс прямо на рифы. Но зато юнга мог вовремя заметить рифы, потому что у него были самые молодые и зоркие глаза.

И я, выбежав на палубу, первым делом воспользовался этим правом — сразу увидел острые грозные рифы, выступавшие из пучины под самым носом нашего буксира.

— Прямо по курсу рифы! — крикнул я капитану, стоявшему на мостике.

— Спасибо, юнга! Ваш случайно брошенный взгляд спас наш буксир от неминуемой гибели, — похвалил меня капитан и скомандовал:

— Право руля!

Но тут же появился боцман и доложил:

— Капитан, стоило вам подать команду, и руль сразу вышел из строя!

— Тогда мы погибли, — мужественно заметил капитан и посмотрел на меня с тайной надеждой.

Самообладание и законы приключений не позволяли ему сказать прямо: «Юнга, пусть вам в голову побыстрее придет дерзкая идея, которая поможет спасти наше старое доброе судно. Ведь вы по штату самый проворный, находчивый из нас».

Я и сам знал, что только мне под силу спасти команду и буксир. И до сих пор у меня это каждый раз каким-то непонятным образом получалось.

Но теперь обстановка оказалась такой безнадежной, что даже я бы показался полным безумцем, если бы попытался искать пути к нашему спасению.

Капитан и сгрудившаяся вокруг него команда прочитали это на моем грустном лице и приготовились встретить гибель, как и подобает мужественным морякам. И только мальчишка — главный виновник — бегал по судну и счастливо кричал:

— И уже ничего нельзя сделать! Ура! Ну-ка, волна, ударь посильнее!

И, словно услышав его просьбу, огромная, жуткая волна растолкала своих меньших сестер, подхватила буксир и, раскачав его взад-вперед, чтобы удар вышел сильней, понесла на острые угрюмые скалы, торчавшие из воды.

Я смотрел на приближающиеся страшные рифы и с печалью думал о туапсинской детворе, которая ждет не дождется нас с запасом дыма.

И вдруг мне в голову пришла отчаянная мысль.

«А что, если… — сказал я себе. — Рифы, они же не сплошные. Они, как и мы, состоят из молекул. А между молекулами всегда есть небольшие пустоты. И если направить судно так, чтобы наши молекулы как раз прошли через эти пустоты?»

— Прошу всех замереть на местах! — крикнул я звонким юношеским голосом и направил наши молекулы — и корабля, и членов команды — в пустоты, намеченные мною в рифах.

Мы прошли сквозь грозные скалы, точно нож сквозь растаявшее сливочное масло. Когда рифы остались за кормой, я вернул руль матросу Косте и огляделся. Все мои товарищи стояли на своих местах, живые и невредимые. Даже явившийся в последний момент Пыпин и тот замер там, где его застала моя просьба. Такое с ним случилось впервые с тех пор, как мы полвека назад случайно расстались на пирсе Новороссийска.

И все же кого-то не хватало. Я бросил взгляд за корму и увидел Толика Слонова, держащегося обеими руками за гребень рифа. Мне сразу же стало ясно, что произошли. Вопреки моей просьбе непослушный мальчишка продолжал бегать по палубе, и одна из его молекул зацепилась за молекулы скалы.

Но рассуждать было некогда. На мальчика надвигалась та самая ненасытная волна, которая только что пыталась разбить наш буксир о рифы. Потерпев неудачу, она повернула назад, намереваясь выместить на Толике всю свою неизрасходованную ярость. Поэтому я, не раздумывая, бросился в океан и выхватил его у волны перед самым ее носом. Мы укрылись за противоположной стороной скалы, и волна промчалась мимо нас, как говорят, с пустыми руками. Пока разъяренный вал разворачивался, чтобы снова напасть на нас, я подхватил Толика под мышки и благополучно доставил на борт нашего славного корабля.

Когда мы ступили на палубу, к Толику подошел капитан и укоризненно сказал:

— Вот к чему приводят шалости. Ведь прежде всего ты мог погибнуть сам.

Я увидел за его спиной обиженное лицо штурмана Феди.

— Но ничего же не произошло? — возразил Толик капитану и штурману.

— То есть как — ничего? Ты мог утонуть, — пояснил капитан.

Толик засмеялся и сказал:

— Ну и что же? Зачем тогда путешествуют люди? Разве не ради риска и острых ощущений?

Тут даже удивился я, повидавший всякое на своем веку, в том числе и то, чего не было. Удивился тому, что такой большой мальчик до сих пор не понял, ради чего путешествуют люди.

— Кто вы, в конце концов, и как все-таки к нам попали?! — воскликнул капитан, потеряв терпение.

— Ну, если вас это очень интересует, ладно, я расскажу, — важно пообещал Толик.

К этому времени ураган, конечно, ушел. На небе появилось жаркое, ослепительное солнце, которое тотчас же высушило всех промокших.

Но ясной погоде и на этот раз не удалось застать нас врасплох. На буксире уже все было готово для отдыха. В кают-компании шумел растопленный самовар, на накрытом для чая столе вазы с конфетами и вареньем. И когда команда уселась за стол, Толик рассказал свою историю.