На Забайкальском фронте
(Документальные повести, очерки) - Котенев Алексей Яковлевич - Страница 16

Одна беда потянула другую. Возвратившись с полигона, Котко направился было к командиру батареи, но повернул назад: почувствовал, что хлопочет не вовремя. Командир за словом в карман не полезет, скажет прямо: «Зачем же ты, бедолага, на фронт просишься, если стрелять не умеешь?».

С этими думами старший сержант Котко подошел к своей землянке, но, не заходя в нее, направился в артпарк. Там увидел ефрейтора Яркова из своего расчета. Тот сидел на лафете и зашивал брезентовый футляр от буссоли. Глянув в сумрачное лицо ефрейтора, командир орудия догадался, почему тот оказался здесь: тоже, видно, не хочется показываться на глаза батарейцам.

— Значит, полный конфуз? — спросил Ярослав.

— Хуже некуда, — глухо ответил Ярков, не поднимая головы, и добавил: — Мазилами нас теперь дразнить будут. — Он закончил шить, перекусил нитку зубами и, пристально поглядев на командира орудия, проговорил: — Других призывали отлично стрелять, а сами провалились. Позор! Как теперь в глаза смотреть людям?

Котко хорошо понимал ефрейтора, он и сам волновался не меньше. Подумать только — подвели всю батарею, весь полк!

Все его подчиненные тяжело переживают неудачу, болеют за общее дело. Беспокоило другое: как бы эта неудача не породила у солдат неверие в свои силы. Подсев поближе к ефрейтору, он ободряюще сказал:

— Ну ничего, не журись. Беда слабых любит, сразу на горб сядет. Зачем руки опускать? Надо не назад, а вперед смотреть. Где же выдержка? Не думаю, что у других все гладко выходило: пришел, увидел, победил. Мы — артиллеристы и верим только в труд.

В парк, запыхавшись, прибежал наводчик Никифоров, и все они, расположившись на станинах, начали искать причину неудачи на стрельбах. Уже перед отбоем пришли наконец к одному мнению: провалили стрельбы потому, что плохо знают баллистику. В этом был абсолютно уверен и сам командир орудия. Раз все снаряды пошли вправо, значит, дело не в наводке. Дело, по-видимому, в том, что правое колесо пушки было установлено ниже левого. А случилось это только потому, что солдаты еще не четко представляют траекторию полета снаряда, зависимость ее от склонения пушки вправо или влево.

В ту ночь старший сержант Котко долго не мог уснуть. Его мучила совесть. В допущенном промахе виноват прежде всего он сам. Раскис, как мальчишка. Беда согнула его, вышибла из седла.

Ему было вдвойне стыдно: он не просто командир артиллерийского расчета, но еще и член комсомольского бюро дивизиона. Как же он будет призывать отлично учиться других, если сам отстает? Надо было немедленно сделать большой шаг вперед. Не рывок, нет, в артиллерийском деле он не поможет, а именно шаг, медленный, но верный.

На другой день в часы самоподготовки Ярослав Котко собрал свой расчет и поставил задачу — подтянуться по баллистике. Необходимые пособия взяли в полковой библиотеке. Началась кропотливая учеба. Всем в расчете хотелось скорее наверстать упущенное, чтобы на следующих стрельбах исправить ошибку.

Очередные стрельбы состоялись через месяц. Расчет Ярослава Котко ждал этого дня с большим нетерпением. Каждую свободную минуту артиллеристы проводили у орудия: тренировались в быстроте наводки, еще и еще раз изучали материальную часть, баллистику.

На полигоне артиллеристы расчета заметно волновались. На них, как на отстающих, было сосредоточено внимание. Но, к сожалению, и на этих стрельбах отстающий расчет не добился желаемых результатов. Второпях и, видимо, от сильного волнения наводчик и заряжающий не выверили как следует тягу параллелограмма, расчет получил лишь удовлетворительную оценку.

Только третьи стрельбы, к которым расчет готовился с какой-то ожесточенной настойчивостью, позволили Котко и его подчиненным сравняться с соседями.

— Наконец-то, — облегченно вздохнул наводчик ефрейтор Никифоров, когда батарейцы вернулись с полигона. — Цель достигнута — мы вышли в люди.

Шофер Петр Павлюк от радости даже захлопал в ладоши.

— Мне и возить-то вас теперь будет приличнее, — говорил он, смеясь. — А то, бывало, каждый тычет в глаза: «За что ты этих мазил возишь? Пусть своим паром пушку тянут…»

Но Котко не радовали достигнутые успехи. Наоборот, раздражали. Выслушав восторги Павлюка, командир орудия бросил в урну недокуренную папиросу и, подойдя к шоферу вплотную, с укоризной проговорил:

— Чего пришли в телячий восторг? Сделали на копейку и уже обрадовались! Да чем это мы отличились? Середнячка Зинченко догнали? Он уже целый год так стреляет и не радуется.

В черных глазах старшего сержанта мелькнул упрек, пухлые губы обидчиво вздрогнули. Солдаты понимали: командир, конечно, прав. Радоваться пока нечему. Расчет достиг всего лишь средних показателей, до настоящего мастерства ему далеко. Артиллерию богом войны называют. А что же это за бог, если «пятерку» добыть не может? Вон расчет Жерновкова ни одного снаряда мимо цели не пускает. Вот это бог!

Командир орудия стал уверять всех, что расчет имеет полную возможность завоевать первенство в полку, причем говорил с таким задором, что солдаты поверили ему. Сказал и о том, что необходимо сделать, чтобы завоевать первенство. Нужны систематические тренировки. Придется нажать на баллистику, основательнее изучить материальную часть орудия. Каждый номер хорошо освоил свои обязанности, но еще не все номера добились четкости, быстроты и, как выразился командир орудия, красоты в движениях. Все это могут принести только повседневные тренировки.

Тренировки отнимали много сил и времени, но, охваченные единым стремлением — завоевать первенство, солдаты настойчиво учились. Они не считались ни с чем. На занятиях были сокращены до предела перекуры и роздыхи. Хорошо использовались введенные в распорядок тренажи. Не пропадало даром ни одной минуты из часов, отведенных на самостоятельную подготовку. Случалось, даже в выходные дни артиллеристы из расчета старшего сержанта Котко приходили по привычке к своему орудию, чтобы еще раз увериться в прочности полученных знаний.

Наконец подошло время итоговых боевых стрельб.

На полигоне было тихо и торжественно. Котко и его солдаты, конечно, волновались: хотели скорее показать свое умение.

Стрельбу начал расчет старшего сержанта Жерновкова.

Первый снаряд перелетел через макет движущегося танка. Второй разорвался ближе. Третьим снарядом старший сержант накрыл цель. Расчет закончил стрельбы успешно, с большой экономией во времени и снарядах.

Вторым стрелял расчет старшего сержанта Котко.

Раздалась команда, и номера быстро заняли свои места. Дальше произошло то, чего многие не ожидали: с первого же снаряда разлетелся в щепки макет направляющего танка. Потом последовало еще два выстрела, и еще два макета разлетелись на куски. Наблюдатель махнул рукой и восторженно крикнул:

— Три танка поражены тремя выстрелами!

Расчет Ярослава Котко получил отличную оценку по огневой подготовке, занял первое место в полку. Это была большая победа. И уж тут нельзя было не порадоваться. Наводчик Никифоров поздравлял с успехом замкового Шаповалова. Тот, в свою очередь, крепко пожимал руку ящичному ефрейтору Яркову. Котко обнял товарищей своими сильными ручищами и с придыханием сказал:

— Вот теперь мы действительно боги войны. Не зря говорят: «Терпенье и труд все перетрут!»

На стрельбах все без исключения расчеты показали высокую огневую выучку. Полк в целом получил отличную оценку.

В этот день в штаб полка было подано тридцать два рапорта с просьбами отправить в действующую армию. Еще больше их поступило на следующий день. Среди множества просьб была и такая:

«Прошу послать меня на фронт. Фашисты убили моего брата, угнали в неволю сестру и любимую девушку, разорили родную деревню Кохановку. Я должен и обязан отплатить им за это. Мой орудийный расчет завоевал первенство в полку. Клянусь жизнью моей матери — ни один наш снаряд не пойдет мимо цели. Все взорвутся над головами врагов. Это я вам твердо гарантирую. Командир орудия старший сержант Я. Котко».