Очарование Ремиты (СИ) - Григоров Сергей Львович - Страница 46

— Просто так — собрать, и все? Нет, так не положено. Каждое заседание Коронного Совета — это чрезвычайно важный государственный акт. За десять дней до него принято высылать развернутую повестку дня, обмениваться тезисами предполагаемых выступлений. Аналитический центр готовит подробную информационную справку о позиции каждого члена Коронного Совета по обсуждаемым вопросам, перечень возможных предложений и инициатив с их стороны и наиболее рациональные варианты нашей реакции на них. Моя обязанность — согласовать всю эту груду бумаг с заинтересованными министерствами и ведомствами нашего Дома… Когда Олмир Четвертый шел на Совет, у него всегда с собой было листов двести-триста бумаг. Кроме того, довольно часто его сопровождало несколько экспертов. В общем, нелегкое это дело, подготовка заседаний.

— Ну и бюрократия у вас!

— Первое правило большой политики: прежде чем что-либо сказать или сделать, с абсолютной точностью предугадай реакцию своих оппонентов. Иначе обязательно когда-нибудь попадешь в смешную ситуацию, после чего единственное, что тебе останется, — это писать мемуары. Да, только так… — Леон начал горячо защищать сложившийся порядок.

Олмир, слушая вполуха, запоминал: «Верховный Служитель — Предназначение, меритцы», «реформы — Шойский, Бюлов». В будущем обязательно следует выяснить, что кроется за этими связками. А заодно полезно, наверное, запомнить и «первое правило» — знание его формулировки явно способствовало бы успеху игры в «Пять королей».

Меж тем народу в зале все прибывало и прибывало. Появилось несколько женщин. Одна из них, дородная, в летах, одетая в строгий темный костюм, показалась знакомой. Неужели это?.. Точно, она!

— Баба Аня! — вскрикнул Олмир.

— Не «Баба Аня», а графиня Анна Михайловна Оболенская, Главная фрейлина. — Олмир утонул в ее объятиях. — Как же ты вырос, мальчик! Как я рада нашей встрече! Как часто я вспоминала тебя, всех детишек. Как скучала по вам… Такие вы были забавные… Когда мы расставались, ты был, наверное, в два раза меньше. Такой упрямый и самостоятельный крепыш! Не прыгай, не трясись. Ты король и должен вести себя подобающим образом. И не вздумай обижаться на мои замечания — они от чистого сердца, от моей любви к тебе. Запомни: я, как и раньше, всегда готова оказать тебе всяческую поддержку и помощь. Возможности у меня, как у Главной фрейлины, имеются.

— Если честно, то я вообще не знаю, зачем нужны фрейлины.

— Ну, номерные фрейлины — Первая, Вторая, Третья и так далее — исполняют при дворе главным образом представительские функции. Это, как правило, близкие родственницы, жены или дочери герцогов или графов. Они меня не касаются. А вот настоящие фрейлины… про них особый разговор. Ты еще молод и не обладаешь жизненным опытом. Красивые молодые женщины часто легко добиваются того, что не под силу никакому мужчине. Что ты так недоверчиво смотришь на меня? Я не фрейлина, а Главная фрейлина — что-то вроде мамки, наставницы, надсмотрщицы над ними. Сразу после смерти короля все мои девочки, как и положено, подали в отставку. Я осталась одна, чтобы набрать новый контингент сообразно твоим пожеланиям. Между прочим, в должностные обязанности фрейлин входит снятие сексуальной напряженности у членов королевской фамилии и их ближайшего окружения…

— Мне не надо, — перебил ее Олмир, краснея до ушей.

Анна Михайловна оценивающе посмотрела на него и сказала назидательным тоном:

— Не торопись. И всегда избегай безоговорочных и категоричных утверждений, от которых трудно будет потом отказаться. Ты еще слишком молод, чтобы правильно оценить мои слова. Запомни: у короля есть только одна обязанность — властвовать. Никакие сердечные томления, вообще ничто не должно отвлекать властелина от этой его святой обязанности. Не должны мешать ни сильные эмоции, ни душевные переживания. Поэтому нет ничего предосудительного в том, что король вовремя получает необходимую сексуальную разрядку…

— Я знаю, что мой отец был королем и недавно трагически погиб. А почему никто ничего не говорит про мою… маму?

Впервые в жизни, наверное, он произнес вслух это ласковое слово — мама. Много-много лет он готовился задать этот вопрос, перебирал возможные варианты неприятных ответов, и голос его дрогнул. Но что бы ни случилось в прошлом, он должен все знать! Ведь была же она! Почему его отобрали у нее, а сейчас делают вид, что ее как бы и не существовало?

— Это грустная история, мой мальчик. Твоя мать была очень красивой и доброй, но несчастной женщиной. Она была одним из лучших альпинистов Ремиты и погибла почти сразу после твоего рождения, без надлежащей страховки пытаясь взобраться на Пик Радости. То было поистине черное время нашей истории. Неожиданно произошел сход лавины, и многометровый слой камней и снега накрыл сразу большую группу скалолазов — Элеонору Ремитскую, супругов Цезийских и Шойских, графиню Миркову… Ужас.

— Несчастной вы называете ее потому, что она погибла молодой?

— Нет, не только поэтому. Она, наверное, единственная из известных мне женщин, отрицательно воспринимала Олмира Обаятельного и согласилась выйти за него замуж только под давлением Служителей и своего рода. Я это точно знаю, так как училась с ней в одном классе и некоторое время была ее самой близкой подругой. Насколько мне известно, она всю жизнь тяготилась обществом твоего отца и супружескую обязанность делить с ним ложе считала тяжелым бременем…

— Расскажите, пожалуйста, каким он был, мой отец, — попросил Олмир главным образом для того, чтобы изменить тему разговора. — Я, к сожалению, не видел ни одного портрета как его, так и мамы.

— Ты обещаешь стать очень похожим на него, когда вырастешь. Я вижу в тебе отцовские глаза, метающие ярко-голубые молнии в моменты душевных переживаний. Те же непокорные темные волосы, подверженные ранней седине. Чуть припухшие чувственные губы и удлиненный подбородок. Физически безупречное тело, постоянно словно находящееся в напряжении, в готовности к немедленному действию. Одним словом, оболочка великолепна. А наполнение, должно быть, и того краше…

Олмир заметил, что в зал торжественно вошли те Служители, которые брали у него кровь на анализ. Однако большинство присутствующих, занятых своими делами, не обратило на вошедших никакого внимания. Потерянно потолкавшись, Служители подошли к канцлеру и с большим почтением что-то стали говорить ему. Тот слушал, одновременно просматривая бумаги.

Анна Михайловна меж тем продолжала говорить как ни в чем не бывало:

— Твой отец был настоящим королем, то есть необыкновенным человеком. Украшением и движущей силой любой компании. Интереснейшим собеседником. Самородком, мгновенно перенимающим любое ремесло. Он великолепно владел всеми разрешенными видами оружия и не раз в поединке доказывал свое превосходство самым грозным противникам. Он, вероятно, очень любил твою мать и после ее гибели никому не предлагал свою руку и сердце. Все разговоры во дворце о бывшей королеве были строжайше запрещены — таким образом он чтил память о ней. При этом, однако, он не отказывался от женского внимания, не вел монашеский образ жизни. Под его напором падали самые неприступные бастионы. Недаром он получил прозвище Обаятельный. Он был сладкой погибелью всех женщин, лучшим любовником, о котором слагались легенды. Кстати, именно на этой почве он поссорился с герцогом Луонским, скуки ради отбив у того его давнюю фаворитку. Эта история достойна отдельного рассказа. Дело было так…

— Внимание! — вдруг закричал канцлер противным тонким голосом. — Слушайте официальное сообщение. Прошу вас, господа. Только покороче, у нас на сегодня еще масса дел.

Один из Служителей вышел на середину зала и, показывая на Олмира, сказал:

— Хранители крови признают этого человека сыном покойного главы Дома Медведя короля Олмира Четвертого. Его Совершенство, не имеющее количественного выражения, выше, чем у всех его предков, и безусловно попадает в Конечную зону.

Надо бы выяснить, что такое «Совершенство» и «Конечная зона», подумал Олмир. Опустив в смущении голову, он не заметил, как Служители вышли, и к нему подскочил канцлер.