Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 44

Прикосновение к чуть шершавой ткани царапнуло по душе, заставило ухватиться за ускользающее сознание.

Какого лешего?! Он — правитель Нави! Царь! Силам подвластным ему — нет равных! А тут — какое-то марево туманит голову, отравляет душу…

Из последних сил хватаясь за явь, мужчина вскинул голову, взмахнул рукою…

В ладонь привычно легла рукоять меча с пламенеющим клинком. Железная корона возникла из воздуха и легла на чело…

Прикосновение к прохладной рукояти отрезвило разум. И пусть до конца Кощей в себя не пришел, но дурман, отравляющий разум, прошел, истаял ночной дремой, развеялся утренней моросью.

И гнев, вонзивший зубы в сердце, служил лучшей защитой от наваждения. Главное — не давать злобе туманить разум — а остальное приложится…

… Зазовка оскалилась: показались пожелтевшие зубы — острые, как у зверя.

— Девушка, а я вам уже говорила, что вам к ортодонту надо? — Маше было действительно страшно. И остановиться, замолчать хотя бы на мгновение она не могла, ее просто несло. — Нет, к дерматологу, конечно, тоже необходимо, но все-таки вам нужна комплексная медицина.

Босая нога шлепнула по деревянному полу.

— О! И к подологу не забудьте заглянуть. Направление вам выписать? У вас же явные диабетические стопы! Уже пошла флегмона! Скоро разовьется гнойно-некротический процесс, а там и до ампутации недалеко! А оно вам надо? Девушка вы молодая, видная… Еще б голиком по чужим комнатам не бегали — цены б не было…

… Кощей шагнул вперед.

Маша вжалась спиною в стену, понимая, что на помощь ей он прийти не успеет — бродячая мечта патологоанатома слишком близко… Пальцы нащупали оставшуюся на крышке сундука солонку…

Терять было нечего. Тяжелая серебряная шкатулка полетела в лицо незваной гостье. Та отпрянула от неожиданности, шарахнулась в сторону, прикрыв руками лицо. Крышечка солонки отскочила, осыпав кристалликами кожу, и зазовка истошно взвизгнула: там, где металл коснулся тела остался алый отпечаток, а соль и вовсе мелкими изъязвлениями прожгла руку.

Действовать нужно было как можно быстрее. Сейчас не было смысла атаковать — зазовку стоило поймать, выяснить, зачем ее прислали. Кощей резко взмахнул рукою, и вдоль стен, поднимаясь от пола, поползла черная густая пелена. Она скрывала стены, медленно поднималась к потолку…

Зазовка панически оглянулась по сторонам, отступила на шаг, уперлась спиною…

…Темная пелена раскололась, когда ее снаружи прошила влетевшая в окно шаровая молния. Покатилась по полу, чадя черным дымом и плюясь искрами, прожигающими охранную стену… А через мгновение на ноги поднялся пошатывающийся Огненный Змей…

Зазовка всхлипнула. Жалобно, горько, нежно баюкая раненную руку. Советник обернулся на звук и замер…

— Умила?!..

Девушка чуть слышно заскулила, мотнула головой… А он вдруг шагнул к ней:

— Умила… Это я… Ты… меня помнишь?!..

Та вздрогнула, всхлипнула. Мужчина медленно поднял руку: у запястья закачались цветные розетки:

— Умила… Ты ведь сама вязала! Помнишь?! — он все еще на что-то надеялся…

Зазовка молчала, прижимая к груди обожженную руку. Тьма в бездонных глазах пульсировала, то сжимаясь до точки зрачка, то вновь растекаясь на радужку и белок.

— Умила! Помнишь?!.. — почти выкрикнул он.

Зазовка медленно отстранилась от стены, шагнула к советнику… Но прежде, чем он успел сделать шаг ей навстречу — рванулась в сторону. Фигура ее поплыла, подернулась пеленой, уменьшилась в размерах — и через миг скрепленный серой нитью свиток на длинных тараканьих лапах, выскользнул через настежь открытое окно — благо появление советника полностью изничтожило поднятую царем пелену мрака.

Змей замер, медленно прикрыл глаза…

— Что это значит, советник? — рык Кощея заставил того вздрогнуть.

Мужчина вяло провел ладонью по лицу, надевая на изуродованное лицо уже практически и не нужный-то морок — но помирать, так с музыкой! — и повернулся к царю.

Маша охнула, зажав рукою рот. Зеленый кафтан Огненного Змея был подран, перепачкан пылью, грязью, засохшей кровью… Да и сам советник, похоже, на ногах держался на одном честном слове.

Мужчина с трудом сфокусировал взгляд:

— Предал я тебя, мой царь… Продался Нияну за фальшивую полушку, — голос у Змея был сухой, надломленный. — Кликнешь кого из воев, чтоб в темницу меня свели, али прикажешь самому к кату спуститься?

Ему уже было все равно.

Кощей долго молчал, не сводя взгляда с советника.

Не лгал Огненный Змей, совсем не лгал…

В голове у царя билась одна и та же мысль: как он мог проглядеть такое?! Как вообще мог такое допустить?! При отце бы всего этого не произошло. А самое мерзкое, что прямо сейчас уже ничего не исправишь. У ката под пытками все, что угодно расскажешь. Даже что Мировое древо поджег и голышом вокруг плясал.

— Иди спать, советник, — вздохнул Кощей. — Утро вечера мудренее… Завтра все расскажешь.

Огненный Змей даже поклониться пытаться не стал, мотнул головой, соглашаясь, шагнул к двери. У самого выхода его повело, мужчина со всей дури врезался плечом в дверной косяк, чудом удержался на ногах, но, прежде, чем Маша успел кинуться ему на помощь, советник выпрямился и скрылся в темноте коридора…

…То, что дверь в собственную спальню была закрыта, Огненный Змей помнил очень хорошо. Именно поэтому в окно он и влетел — правда, малость ошибся теремом, попал к царевне… Впрочем, сейчас это означало только одно: для того, чтоб попасть в свою опочивальню, следовало найти свои хоромы, вновь превратиться в всполох, влететь в окно…

Перекинуться удалось с третьего раза. Огненный шар влетел в окно, скользнул по комнате, и рухнул на гончарный каменный пол, украшенный узорчатыми изразцами, уже в человеческом облике… Сил на то, чтоб добраться до постели попросту не было…

…Маша, честно говоря, до конца так и не поняла, что же собственно произошло. Все было настолько…она даже слов не могла подобрать… внезапно, быстро… Сперва эта странная девица — мечта патологоанатома, потом невесть как появившийся советник — удивительно, как он в своем состоянии, еще по лестнице не навернулся, затем — превращение из то ли живого, то ли мертвого человека в свиток, который после этого еще и убежал… Нет, ну точно бред какой-то.

Если бы Маша несколько дней назад не убедила себя, что действительно попала в сказку, сейчас бы она решила, что свихнулась.

Пока Орлова пыталась хотя как-то собрать мысли в кучку, Кощей мотнул тяжелой головой, меч истаял в воздухе, и мужчина поднял взгляд на невесту:

— Не рассказывай никому, что сегодня слышала и видела, царевна.

Опять "царевна"! Ну вот стоило полчаса — ладно, может и меньше, но это не важно — убеждать будущего супруга, что у тебя есть имя, для того, чтоб какая-то упыриха полумертвая все испортила.

Прежде чем Маша успела хоть слово в ответ сказать, Кощей развернулся и вышел из опочивальни, хлопнув дверью.

— Чудесно, — зло буркнула Маша. — Вваливаются все, кому не лень, громят спальню, а мне теперь по всей комнате соль подметать. И главное, хоть бы кто объяснил, какого черта здесь происходит.

Даже Васенька ей не ответил: то ли проспал все самое интересное, то ли решил, что он сейчас лишний.

Поутру советник явился на прием к царю бодр и свеж — словно вчера ночью и не шатался, как чакан на ветру. В вороте темно-синего кафтана виднелась белоснежная рубаха, а запястья и петлицы были обшиты жемчугом.

— Мой царь, — низко поклонился мужчина. Выпрямился он, правда, с трудом.

Кощей коротким жестом отпустил мальчишку — писаря: негоже тому эти разговоры слушать — и насмешливо поинтересовался:

— Никак на праздник собрался, советник?

— Старые люди бают: на плаху идешь — нужно лучшее надевать, мой царь.

— А ты уже готов?

Огненный Змей пожал плечами:

— За предательство одна кара, мой царь. А я тебя предал. Продался Нияну.

Кощей откинулся на спинку кресла, положил ладони на подлокотники, вырезанные в форме львиных голов и коротко приказал: